Был тихий час далеко за полночь, когда темнота самая черная, а сонливость самая неодолимая. Между деревьями шевельнулась тень. Одна, другая, третья… Часовые стояли на противоположных концах стоянки и всматривались в ночь. Где-то еле слышно зашуршали листья. Один из часовых насторожился, поднял руку, желая подозвать товарища — и повалился на землю со стрелой в горле. На булькающий предсмертный хрип подбежал второй часовой, одновременно выкрикнув «Тревога!». Ему следующая стрела задела по касательной щеку, а в следующее мгновение на поляну бросились неизвестные. Молча, ни боевых кличей, ни приказов. Только лязг оружия. Оставшиеся в живых девять защитников лагеря приняли бой.

Бэрилл проснулась от глухого шума схватки. Опоясаться мечом было делом одной минуты. Приоткрыв дверцу кареты, она осторожно выглянула наружу, внимательно прислушиваясь. Враги наседали со всех сторон. И было их явно больше, чем ее спутников. Вот рядом с колесом рухнул убитый. Она узнала его… Убийца опустил меч и быстро огляделся. Забрызганное кровью лицо было девушке незнакомо. Кто мог стоять за этим нападением? Простые разбойники, подстерегающие всех подряд? Или какой-нибудь давний отцовский соперник, решивший, что лучший способ досадить лорду — напасть на его дочь? Неважно… девушка скользнула на землю в тот миг, когда противник отвернулся. И одним заученным движением кинжала перерезала ему горло. От хлынувшей на руку теплой крови стало нехорошо, но Бэрилл подавила подступившую к горлу дурноту. Сейчас не время. Сейчас надо отбиться… она шагнула вперед, туда, где Эдвард бился с тремя неизвестными. Взмахнула мечом, привлекая к себе внимание.

— Назад! — голос Эдварда разнесся над поляной, перекрывая шум сражения. — Уходи!

Один из его противников все-таки повернулся к Бэрилл.

— А ты откуда взялась, девочка? — насмешливо спросил он, резко сокращая дистанцию.

— По твою душу пришла, — огрызнулась Бэрилл, легко уворачиваясь и заходя сбоку. Меч в ее руке раскачивался в обманных движениях, сбивая с толку и скрывая направление атаки. Неизвестный воин, боец, несомненно, более опытный, не стал разгадывать ее загадки, а пошел напролом, справедливо полагая, что у легкой невысокой девушки едва ли хватит сил блокировать его широкие тяжелые удары. Бэрилл и не пыталась блокировать, отступая, увертываясь, отскакивая — и каждый раз снова приближаясь на расстояние угрозы.

— Не терпится крови попробовать? — прошипел нападавший, начиная раздражаться. — Так ты у меня ею сейчас умоешься…

Договорить он не успел, внезапно завалившись на бок со стоном. За его спиной стоял Эдвард.

— Скачите, миледи, скачите прочь!

— Я… — начала Бэрилл и осеклась, заметив, как один из ее людей падает, получив стрелу под подбородок.

— Не спорьте. Берите гнедого и летите в горы. Быстрее!

По лицу старого воина текла кровь, своя и чужая, и Бэрилл понимала, что сейчас не время демонстрировать характер. Гнедой нервно вскидывал голову чуть в стороне от кареты, и рядом с ним не было врагов. Седлать уже некогда… Кинув меч в ножны, девушка бросилась к коню, вскочила верхом и ударила пятками лоснящиеся шелковистой шерстью бока, торопливо разбирая поводья. Несколько мгновений врагам потребовалось на то, чтобы заметить ее бегство. А гнедой уже во весь опор мчался по темной дороге к горам.

Прижавшись всем телом к спине и шее лошади, Бэрилл всматривалась в темноту впереди, чувствуя, как сердце заходится от страха. Там, позади, остались те, кому отец доверил ее жизнь. Они и сейчас умирали, давая ей шанс уйти. От этой мысли на душе становилось невыносимо тоскливо. Девушка пыталась услышать, есть ли погоня, но стук копыт и шум в ушах не позволили. Оставалось надеяться на лучшее. Кто же были эти негодяи, напавшие на спящих…

Из безрадостных размышлений ее вырвало шуршание осыпающихся камней. Гнедой перешел на шаг и теперь взбирался по круто поднимающейся тропе. Предгорья оказались ближе, чем казалось. Понимая, что коню трудно, Бэрилл соскользнула на землю и пошла рядом, придерживая поводья. Небо над головой чуть изменило цвет с черного на сероватый, но до рассвета по-прежнему было ещё неблизко. «Надо бы укрыться, — мелькнула мысль. — Рано или поздно погоня явится, если я была их целью». А так это или нет — выяснять не хотелось.

Спрятаться в горах можно только в пещере. Но нужна такая, где и гнедой поместится… Бэрилл с обреченным вздохом подняла голову, оглядывая полого поднимающиеся перед ней склоны. Идти и искать… И она шла, прислушиваясь и вздрагивая, если тишину нарушал какой-то посторонний звук. Шла, пока не заметила в нескольких шагах от себя темную расселину. Чем ближе она подходила, тем шире оказывался вход в неизвестность. Огня с собой не было, так что пробираться приходилось на ощупь, но выбора не было. Гнедой шел следом, не артачась, и это несколько обнадеживало. Проход не сужался, пол был довольно ровным, и через десяток шагов Бэрилл расслабилась. Ещё чуть-чуть — и можно будет остановиться, сесть и передохнуть. И погруженная в эти мысли, девушка слишком поздно поняла, что нога на следующем шаге не встретила опоры, и она проваливается вниз. Испуганно заржал гнедой, когда она дернула и отпустила повод. Движение воздуха взметнуло волосы, ударило в лицо. В мозгу вспыхнула запоздалая мысль: «Я падаю…» А потом наступила чернота.

Очнулась Бэрилл от пробиравшего до костей сырого холода. С трудом разлепив словно присыпанные песком глаза, она попыталась осмотреться. Но даже это небольшое движение отозвалось резкой болью в шее, которая стремительно разлилась по всему телу. Девушка прикусила губу и, сдавленно шипя сквозь стиснутые зубы, попыталась принять сидячее положение. В конце концов, после долгих мучительных усилий, ей это удалось, и она осмотрелась. Ее окружал полумрак, сквозь который почти не проникал свет. На расстоянии вытянутой руки ничего не было видно. Бэрилл поежилась. Как можно было упасть в темный провал — и даже не ушибиться? Потому что боль, пульсировавшая в каждой мышце, совсем не походила на боль от удара. Даже кожа на ладонях не ободрана…

Осмотревшись ещё раз, девушка нахмурилась. Это место ей не нравилось, совершенно. Рука сама собой потянулась к поясу, где должен был находится меч. Оружие оказалось на месте, и это чуть добавило уверенности. Сунув руку за правое голенище, Бэрилл нащупала небольшой кинжал. Не все так плохо… Удовлетворенно выдохнув, она медленно поднялась на ноги. Голова немного кружилась, в ушах шумело, на языке ощущался солоноватый привкус крови… и при этом никаких повреждений. Как можно так упасть? Девушка протянула руку и попыталась нащупать стену хоть с одной стороны от себя. Тщетно. В голове настойчиво стучала мысль, что этого не может быть, но было ясно: это не тот провал, в который она упала. Там стена была бы рядом, а далеко уползти в состоянии обморока, не поцарапавшись об камни, невозможно.

Пару раз оглянувшись через плечо и прислушавшись, Бэрилл окончательно пришла к выводу, что место странное и откровенно пугающее. Не темнотой, но странным ощущением, рождавшимся где-то на самом краю сознания. Словно приглушенный шепот на грани слышимости. И надо было думать, что делать и как выбираться отсюда. Заметив, что в стороне сумрак кажется более серым, Бэрилл, сжав эфес меча, медленно пошла туда.

Через несколько шагов ей показалось, что темнота чуть поредела, и девушка различила смутные очертания черного отверстия в стене. Поразмыслив несколько минут, она осторожно шагнула в неизвестность. Оставаться на месте значило обречь себя на неминуемую медленную смерть, так как у неё не было ни воды, ни припасов, ни даже огнива, чтобы развести огонь. Движение давало, пусть и крохотный, но шанс выбраться отсюда. И девушка пошла вперед, медленно, осторожно переставляя ноги, ежеминутно оглядываясь. Вытянув левую руку в сторону, она нащупала шершавую каменную стену, и продолжала идти, касаясь ее кончиками пальцев. Пол был относительно ровный, невидимый во мраке коридор не сворачивал и не разветвлялся. Иногда сбоку или под ногами Бэрилл замечала небольшие поблескивающие камни, тусклый свет которых шел, казалось, изнутри. Но они почти ничего не освещали. И путь во тьме стал казаться бесконечным. Иногда тишину нарушали тихие звуки падающих где-то капель воды. Иногда с шорохом скатывался в отдалении камень. Но все остальное время эта тишина давила на разум, сея страх и неуверенность. Все вокруг было мертвым. И спустя несколько часов Бэрилл почувствовала, что мыслями ее завладевает паника. Она смертельно устала, так что пришлось сесть и прислониться к холодной сырой скале. Волосы противно прилипали ко лбу. Глаза, хотя и привыкли к темноте, все равно не могли различить ничего, кроме сводчатого коридора.