— Заткнись, ты, омолодившаяся ведьма! У меня уже кишки свело от твоих упреков! Постыдилась бы детей.

— Девочка знает только несколько слов по-гаэльски, мальчик вообще ничего не понимает. А стыдиться нужно тебе за твое неудержимое пристрастие к бутылке и бредовые идеи, которые не иначе как с похмелья донимают тебя.

— Если я, случается, излишне закладываю за воротник, то это по твоей, моя радость, милости. Тридцать лет прожили, а теперь она, видите ли, профессором стала, ей щелкоперы, бульварные бумагомараки ни к чему. Детей вырастили!.. Ох, Маша, Маша… Кто все в дом тащил, но разве тебе можно было угодить. Надо было запереть свою душу на ключ, вступить в вашу оперантскую банду, тогда ты, может быть, соизволила допустить меня к ручке. А я человек творческий… У меня душа горит, когда я вижу несправедливость, злодейский умысел экзотиков подчинить себе наши мысли. Это что касается подстрекательства. Вспомни, что сказал поэт: «Свобода и виски идут рука об руку!» Ты же сама одно время симпатизировала мятежникам. Ты же во всем была достойной дочкой своей доблестной ученой мамочки, а тут вдруг сплоховала. Госпожа Гаврыс одна из руководителей партии бунтарей, моя, так сказать, единомышленница, а дочь печется о благополучии Галактического Содружества. Не скверный ли анекдот?

— Не мели чепухи!

— В чем же ты здесь видишь чепуху? В том, что до сих пор не можешь забыть меня? Я, между прочим, тоже… Эх, Маша, Маша… Такая красивая стала…

— Глупости!..

— Как же — глупости!.. Тогда к чему эти женские уловки, ухищрения? И волосы распустила, и золотые сережки надела, и глазки подвела. До зубов нарядилась в этот потрясающий костюм. Будто не знаешь, милая, что ты мне дорога в любом наряде, а желательно без оного. Ах, Мери, Мери, единственное мое спасение — это ты! Если бы ты согрела мою постель…

— Ну, заговорил… Это не роман…

— Вот и обидно, что не роман. Если бы ты вернулась ко мне, знаешь, как бы я воспарил. Какой бы я роман сотворил, любимая… А ты взяла и помолодела!.. Вот тебе и здравствуйте!..

— Ты, как всегда, патетичен, бурлив. Ненавижу тебя!..

— Ты? Вот как раз об этом можно сказать — не мели чепухи! Понимаешь, одна моя половина все так же молода, по-прежнему жаждет тебя и готова умчаться с тобою на край земли. Ты не можешь забыть меня — это исключено. Уж кого-кого, а тебя я знаю. А вот другая, если можно так выразиться, часть каркаса… ее тоже можно починить. Если бы я знал, что будешь ждать меня… Будешь ждать и будешь готова помочь в борьбе за свободу против соблазнителей-экзотиков?..

— Слишком поздно, Кайл. Не только для нас с тобой. Мы слишком давно разбрелись. Подавляющее большинство населения Земли — как операнты, так и нормальные — верят, что…

— Земля! — Он коротко хохотнул. — Старый обветшавший мир! Ослепленный, отдавшийся, польстившийся на милости могучего Галактического Содружества. Щедрое, великодушное Содружество! Этакая задушевная тирания в лайковых перчатках. Все благообразно, законно, гуманно… Но вы, женщина, находитесь не на Земле. Здесь, среди далеких от вас звезд, складывается новое человечество, много и упорно работающее над тем, чтобы сделать свои миры такими же райскими уголками, как и Земля.

— Кайл…

— Тс-с. Мы и так достаточно долго говорили на гаэльском. Вспомни о детях. Дороти, кажется, кое-что поняла. — Он обратился к девочке на родном языке: — Ты ведь понимаешь шотландский, Дороти?

Девочка удивленно глянула на него и звонким голосочком ответила по-английски:

— Не понимаю, дедушка.

Кайл смутился. Этот двусмысленный ответ привел его в недоумение — неужели внучка настолько умна, что вложила в свои слова какой-то потаенный смысл? Догадайся, мол, сам. Не может быть… Он ласково улыбнулся ей и сказал:

— Ничего…

Гран Маша подала голос, и опять на гаэльском:

— Неужели Ян мыслит так же, как и ты?

— Он мой первенец. Он не похож на тех трех метапсихов, которых мы родили с тобой и которых ты в конце концов настроила против меня. Если ты считаешь, что способна переубедить его…

— Я обязательно попытаюсь…

— А-а, значит, вот с какой целью ты решила остаться здесь. Я и сам мог догадаться. Хочу напомнить, любимая, что нынче подобные взгляды считаются вполне допустимыми.

— Burraidh! — резко ответила Гран Маша. — Na lean orm na's faide!

Ди едва не прикрыла рот ладошкой — бабушка назвала дедушку ослом, да не просто ослом, а поганым, — и заявила, чтобы он больше не приставал к ней со своими глупостями. Потом она так же раздраженно сказала по-английски:

— Если тебе безразлична судьба своего сына, подумал бы о внуках! — И тут же добавила по-шотландски: — Что с ними будет, если с Яном случится беда. О тебе, старом придурке, я уж не говорю. Интернируют — будешь знать…

Оставив за кормой Клайд, рокрафт поднялся на высоту двадцать километров — здесь аппарат мог развить наивысшую скорость. Кен принялся расспрашивать дедушку, а Ди притворилась спящей — решила посоветоваться с ангелом.

Это правда , — мысленно спросила она, — что папочка не очень-то горит желанием увидеть нас?

Темный, неясный силуэт возник в глубине ее сознания. За его спиной мягко посвечивали многочисленные разноцветные ящички. Световые радужные тени пробегали по их передним стенкам. Словно посмеиваясь… Ди вздохнула — действительно, зачем спрашивать о том, что и так известно.

Она мысленно закричала — я не хочу подслушивать дедушкины мысли. Почему ты не хочешь помочь — мне бы век не знать, о чем они думают. Только печаль и страх навевают они своими разговорами. Вот я узнала, что папа не хочет, чтобы мы жили на ферме. Вот бабушка беспокоится — сможем ли мы здесь ужиться? Кени тоже плохо обо мне думает. Я ненавижу себя за то, что могу читать чужие мысли. Мне вовсе не нужна эта сила. Это так страшно… Пожалуйста, спрячь ее обратно. Пожалуйста!..

Ангел молчал. Ящики по-прежнему играли огоньками — три из них неожиданно раскрылись, включая большой прозрачный короб, таивший в своей глубине фиолетово-голубое свечение.

Ангел, я хочу, чтобы папочка полюбил меня. Мне так страшно без мамы. А тут еще эти дурацкие мысли взрослых… Почему они не могут жить мирно? Бабушка любит дедушку, и дедушка без нее жить не может, а лаются как собаки. Все стараются укусить друг друга. И побольнее. Ангел, скажи, как мне добиться, чтобы папочка полюбил меня?

Долгое время не было ответа — в голове стояла гулкая звенящая пустота. Ангел скрыл лицо в перьях, которыми обросли его два могучих, очень больших крыла. Сейчас он напоминал початок кукурузы в листьях. Наконец он неохотно откликнулся:

Ты должна стать такой, какой Ян Макдональд хотел бы видеть тебя. Спокойной, послушной… Не надо капризничать, плакать. Надо стать полезной! И ни в коем случае не показывай вида, что обладаешь оперантскими способностями — один только намек на это приведет твоего отца в ужас.

Перепугает? Папа — взрослый человек! Неужели он испугается метасилы. Она пугает меня, но я еще маленькая…

Взрослые тоже иногда робеют перед людьми, обладающими метаспособностями. Они считают их какими-то не такими. Чуждыми, что ли… А то, чего боишься, нельзя полюбить.

Тогда помоги запереть ящички. Навсегда, навсегда!..

Придет день, и сила, заключенная в хранилище, понадобится тебе. Этого потребуют от тебя другие люди, иные обстоятельства. Это случится не скоро, но обязательно произойдет. Когда все силы, заключенные в сундуках, вырвутся на волю, ты оставишь Каледонию и поймешь, в чем смысл твоего предназначения.

Нет, я останусь здесь навсегда. Я останусь я останусь я НЕНАВИЖУ эти огоньки я навсегда запру их…

Хватит, успокойся. Отдохни — голубая завеса надежно прикроет твои мысли. Поспи, поплавай в розовом облачке…

Я не хочу! Не хочу, не хочу!.. Ты совсем не мой прежний ангел, ты не добрый… Я не люблю тебя больше…

Усни, забудь обо всем.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: