– Почему он изменил свое мнение?

– Он больше не верил тому, кто оклеветал меня, – ответил Андреас, помолчав еще немного. – Оказывается, его обманывали не впервые.

– А где твой дом в Италии? – спросила Джемма, отчаянно надеясь сменить тему.

– Почти все детство я провел в пригородах Рима, но сейчас у меня дом на побережье Амалфи. Ты когда-нибудь бывала в Италии?

– Много лет назад. – Джемма вспомнила это ужасное путешествие, которое скрупулезно спланировал отец. Он надеялся, что так четырнадцатилетняя Джемма сблизится со своей мачехой. – Я помню Треворский фонтан, Колизей и Ватикан. И еще, что было очень жарко. А на дорогах очень много машин. И никто, кажется, не соблюдал правил дорожного движения.

– Да. Ничего не изменилось. Но и Сидней, кажется, почти такой же.

– Ага.

Снова повисла пауза.

– Ты все еще водишь машину?

– Нет. – Джемма покачала головой. – Может, это глупо с моей стороны, но после того, что я… что случилось, я не могу заставить себя сесть за руль. Кроме того, машина сейчас дорогое удовольствие, если учесть, что цены на бензин взлетают каждый месяц.

– Уверен, твой отец не отказался бы помочь тебе.

Джемма с горечью взглянула на Андреаса.

– Неужели мой отец ни в одном из разговоров с тобой ни словом не обмолвился, что я решила разорвать с ним все связи через пару месяцев после аварии?

– Мы общались не часто, всего пару раз в год. Когда я спрашивал о тебе, Лайнел говорил, что ты все та же упрямая, вздорная девчонка, которая не навещает его и даже не звонит.

– Я была на него зла, – пояснила Джемма, отвернувшись. – Как всегда, из-за мачехи. Я поставила ему ультиматум, и отец предпочел поверить Марсии, а не мне. Наверное, подумал, что раз уж я частично потеряла память, то восполняю пробелы всякой ерундой.

– Что такого сделала твоя мачеха?

Джемма была близка к тому, чтобы поделиться с Андреасом всем, что наболело, но она промолчала. Вряд ли он поверит ей больше, чем отец. Он тоже, скорее всего, воспримет это как плод ее ревнивого, эгоистичного воображения.

Никто не верил ей. Иногда не верила себе и она сама, особенно после аварии. Может, ее разум помутился, и она действительно придумала все это.

– Джемма… – настаивал Андреас.

– Неважно. – Она отодвинула тарелку с едой. – Мой отец мертв. Из-за моей гордости мы не сказали друг другу слов, которые могли бы примирить нас. А теперь уже слишком поздно.

– Но он был бы очень доволен, если бы ему удалось хоть как-то с тобой сблизиться, – заметил Андреас.

– Согласна. Полагаю, в этом заключалась еще одна проблема. Отец ненавидел проигрывать. А меня он считал своим самым большим поражением.

– Уверен, ты зря судишь его за это.

– Неужели? – с болью в глазах произнесла Джемма. – Взгляни на меня, Андреас. Едва ли меня можно назвать успешной женщиной. Или я не права?

– Тебе многое пришлось пережить. Но на земле нет человека, который бы за всю жизнь не совершил ошибок, о которых потом жалел.

– Как бы я хотела поменяться местами с Майклом! Он не заслуживает такой судьбы, – тяжело вздохнула Джемма. – Ты не представляешь, как мне хочется повернуть время вспять и переписать прошлое.

– Может быть, тебе повезло, что ты не помнишь всего, что было.

– Да… – прошептала она. – Наверное, ты прав…

Официант забрал их тарелки, а когда Джемма отказалась от кофе и десерта, Андреас предложил отвезти ее домой.

Он помог девушке сесть в машину. Пристегивая ее ремень безопасности, он случайно коснулся груди, и Джемма так пугливо отпрянула, будто его прикосновение обожгло ее.

Такая реакция удивила Андреаса. Было трудно поверить, что рядом с ним сидела та самая Джемма Ландерстелл, которая так унизительно отвергла его десять лет назад. Растоптала и выбросила, словно надоевшую игрушку. Никогда ему не забыть, как она уязвила его гордость, как больно ему было. Эта боль с годами переросла в злость, а потом и в жажду мести.

Эта злость до сих пор жила в нем, он ощущал, как она течет по венам. Но он не мог испытывать ее к женщине, которая сидела в его машине, дрожа от страха.

Люди меняются со временем, но не настолько.

Он должен помнить об этом.

Джемме нельзя доверять. Ее собственный отец предупреждал его об этом незадолго до своей смерти. Джемма привыкла использовать людей и ситуации для достижения своих целей. Она занималась этим всю жизнь.

Возможно, сейчас она и притворилась, что напугана его прикосновением, но пройдет время, и Джемма будет умолять его коснуться ее. И он возьмет ее, унесет к вершинам наслаждения.

Андреас улыбался, подъезжая к ее уединенному жилищу.

Может быть, ему хватит и недели, чтобы Джемма оказалась в его постели.

Может быть, всего нескольких дней…

Джемма тихо сидела рядом с Андреасом, стараясь унять сердцебиение. Прикосновение его руки шокировало ее, но совершенно не по тем причинам, которые следовало бы ожидать.

Годами она избегала мужчин. Даже к врачам-мужчинам не ходила. И все потому, что не желала вспоминать ту ужасную ночь, когда мужчина силой овладел ею, а она была слишком пьяна, чтобы остановить его.

Но прикосновение Андреаса было совсем другим. Приятным. Волнующим.

Даже в ресторане Джемма не раз ловила себя на том, что разглядывает руки Андреаса, пытаясь представить, каким будет ощущение от его рук на ее коже. А у него были красивые руки. Загорелые, с длинными пальцами. Покрытые темными волосками. Сильные мужские руки…

Джемма тряхнула головой, пытаясь прогнать волнующие мысли, но они тут же вернулись, как только Андреас остановил машину возле ее дома.

Девушка смущенно отвела глаза и уставилась на свои руки, размышляя, заметил ли он, как они изменились. Наращенные ногти, накрашенные лаком кричащих цветов, уступили место коротко стриженным ногтям с заусенцами.

Джемма сжала кулачки, чтобы скрыть это, и постаралась сосредоточиться на другом: сейчас ей надо выйти из машины с той же грацией, как она делала это десять лет назад. Но гримаса боли все же исказила ее лицо, когда она неловко выставила раненую ногу из машины.

Андреас предложил ей руку, и на этот раз Джемма с благодарностью приняла ее.

– Ты в порядке? – обеспокоенно спросил он. – Ты очень бледна.

– Все хорошо. – Джемма попыталась улыбнуться, но у нее ничего не вышло. – Просто нога немного затекла от долгого сидения. Скоро все пройдет.

Андреас проводил девушку до дома, подстраиваясь под ее шаг.

– Что у тебя с ногой? Это навсегда?

– Она сломана в нескольких местах. Кости срослись не очень хорошо.

– Неужели ничего нельзя сделать, чтобы исправить это?

Джемма ввела код на замке и, открыв дверь, вошла в дом в сопровождении Андреаса.

– Нет, все, что возможно, уже сделали. Врачи говорят, со временем нога перестанет так болеть, но боюсь, что они просто пытаются утешить меня.

– Тебе нужны какие-нибудь лекарства от боли?

– Нет… правда, я в порядке. Когда ты уйдешь, я смажу ее мазью и сделаю зарядку. Буду как новенькая… ну ладно, не совсем так. – Джемма грустно вздохнула. – Но по крайней мере я могу ходить, не то что… – она отвернулась, бросив беглый взгляд на автоответчик.

Андреас заметил, что на нем горит красная лампочка, а значит, Джемме никто не звонил. Он не мог удержаться от мысли, что Джемма ведет замкнутый, уединенный образ жизни в своей маленькой добровольной тюрьме.

– Может быть, выпьешь кофе? – предложила Джемма.

– Было бы чудесно, – согласился Андреас больше из вежливости, чем из желания остаться. – Может быть, позволишь мне сварить кофе, а ты пока отдохнешь немного.

– Не надо меня жалеть, Андреас. Я еще способна сварить кофе.

– Я и не говорю, что не способна. Но ты правда очень бледная. Я просто хотел помочь.

– Мне не нужна твоя помощь.

– Нет, Джемма, очень нужна, – напомнил ей Андреас, подойдя ближе. – Нужна тебе больше, чем чья-либо еще. Без меня ты все потеряешь. – Он провел по ее щеке рукой нежно, едва касаясь кончиками пальцев, и у Джеммы перехватило дыхание. – В твоих интересах, дорогая, удерживать меня до тех пор, пока не получишь то, что хочешь, так?