(Дополнение ldn-knigi:
Взято из: http://rstarina.chat.ru/19b.htm
"Антагонист"
...Среди людей прошлого есть такие, чьи биографии прослежены историками год за годом, месяц за месяцем. Это так называемые "великие люди", их мало по определению. Другие - их бесчисленное множество - не оставили после себя даже имен. Это люди "обыкновенные" - самый притягательный и самый трудный объект исторического исследования. Наконец, среди "обыкновенных" людей некоторым довелось в своей жизни соприкасаться с судьбами "великих", так что и сами они получили шанс избежать забвения. И хотя именно их фамилиями переполнены обычно именные указатели научных изданий, редко кому приходит в голову рассматривать судьбы этих "статистов истории", как самостоятельную ценность. А они часто того заслуживают. "Только здесь нашел себе покой Фавст Петрович Зинодворов (1811-1888)". Надгробный памятник с такой надписью помнят городские старожилы - он стоял на кладбище Спасского монастыря, что в рязанском кремле. Камнерезчик ошибся: фамилия покойного писалась "Занадворов". В 1850-е гг. в Восточной Сибири она была у всех на слуху. Еще раньше она вошла в историю сибирской ссылки декабристов: в доме отставного горного чиновника Петра Егоровича Занадворова на Петровском заводе снимала квартиру княгиня Е.И. Трубецкая, в этом же доме 5 сентября 1831 г. родился сын декабриста А.Е. Розена Кондратий. По некоторым данным, на дочери П.Е. Занадворова намеревался жениться другой декабрист, П.Н. Свистунов.
Иногда декабристоведы (Г.А. Невелев) отождествляют владельца дома с Ф.П. Занадворовым; в действительности речь идет об отце и сыне. Фавст Петрович, в отличии от родителя, оставил в сибирской эпопее декабристов след весьма неприятный.
В николаевскую эпоху одним из первейших людей Иркутска был купец Ефим Андреевич Кузнецов (1771-1851), многолетний городской голова, золотопромышленник, меценат и благотворитель. Добрый друг ссыльных декабристов, он оказывал им разнообразные услуги еще с 1826 г., когда в его доме останавливалась ехавшая к мужу Е.И. Трубецкая.
На его племяннице (и наследнице, ибо детей у Кузнецова не было), Екатерине Александровне, женился отставной горный отводчик, губернский секретарь Ф.П. Занадворов. Составивший и сам на службе довольно значительный капитал, он вошел в семью едва ли не богатейшего человека Восточной Сибири. Как рассказывает Б.В. Струве, на чьи "Воспоминания о Сибири" всегда опираются историки, "в то же время отец Занадворова, нижний горный служитель Петровского железоделательного завода, проживал и умер там в нищете, без помощи от состоятельного своего сына даже для его погребения. [...] Занадворов воспользовался болезнью, постигшею Кузнецова в мае 1850 года, вкрался к больному в доверие, сделался полным хозяином у него в доме и в денежном сундуке, и старик уже более не вставал. Никто не сомневался, что Занадворов, как говорили в Иркутске, уходит дядю своими о нем попечениями и обратит в свою пользу все наличные его капиталы". Вскоре Кузнецов умер, а Занадворов, как его душеприказчик, начал бесконтрольно распоряжаться огромным состоянием.
По жалобе других наследников Кузнецова генерал-губернатор Восточной Сибири Н.Н. Муравьев (будущий граф Муравьев-Амурский) поручил произвести следствие своему чиновнику Д.В. Молчанову, незадолго перед тем женившимся на дочери декабриста С.Г. Волконского.
"Произведенное Молчановым следствие, - продолжает Б.В.Струве, раскрыло преступные действия Занадворова [...] Между тем Занадворов, сделавшись обладателем больших богатств, пренебрегая законами и всяким страхом власти, сделал новое преступление: выжег леса в Олекминском округе Якутской области на огромном пространстве, где пролегала дорога к его золотоносному прииску. Занадворов сам даже не скрывал этого преступления и когда ему напоминали о строгости генерал-губернатора [...] с насмешкою говаривал, что он утопит генерал-губернатора в своем золоте. [...] Занадворов был вызван следователем к месту пожарища, но не явился [...] говоря всем гласно, что он дал Молчанову 20 тыс. рублей, чтобы избавиться от поездки к месту следствия".
Рассвирепевший генерал-губернатор вызвал Занадворова к себе на квартиру, устроил ему очную ставку с Молчановым и, обвинив в ложном доносе, приказал арестовать. Это произошло 21 октября 1852 г. Дальнейшие события приняли весьма запутанный оборот. Занадворов из тюрьмы подал жалобу на действия Н.Н. Муравьева в Сенат; дело дошло до императора; рассматривалось то в Омске, то в Московском ордонансгаузе, то в Государственном совете. Под стражей оказались и Занадворов, и Молчанов. Зять Волконских попал в тюрьму будучи тяжело больным - с 1854 г. он страдал прогрессивным параличом ног.
Ф.П. Занадворов должен был знать декабристов еще по Петровскому заводу. С некоторыми из них у него были деловые отношения. Так, В.А. Бечаснов, задолжавший Е.А. Кузнецову 2964 руб. 68 коп., 29 января 1851 г. рассчитался с его душеприказчиком Занадворовым поставкой 1189 пудов и 7 фунтов веревок. В счетах займов и ссуд Занадворова (скорее всего, также перешедших от Кузнецова) встречаются имена С.Г. Волконского и Е.И. Трубецкой. Так и не выплатили ему долги П.А. Муханов и Е.Г. Веденяпина (жена декабриста).
В конфликте Занадворова с Молчановым декабристы решительно приняли сторону мужа их общей любимицы Нелли Волконской. Когда с Занадворовым, увезенным для суда сначала в Омск, а потом в Москву приключилось 2 декабря 1854 г. новое несчастье - он получил тяжелый перелом ноги - Г.С. Батеньков пишет в письме к И.И. Пущину от 15 января 1855 г.: "Само небо недавно мстило за нее [Нелли. - А.Н.] и странным случаем искалечило их антагониста. Вероятно, вы уже слышали об этом: ноги за ноги, как бы по закону Моисееву".
В действительности, Молчанову пришлось много хуже: в тюрьме у него развилось душевное заболевание, а ноги совсем отнялись. Дело разрешилось слишком поздно; когда 25 мая 1856 г. Молчанова полностью оправдали, жить ему оставалось немного. А в июне вышел на свободу и "антагонист", не испытывавший ни малейших угрызений совести. В дневнике В.Ф. Раевского, приезжавшего в 1858 г. в Москву, встречается запись: "На третий день ко мне приехал Сергей Григорьевич Волконский. Он рассказал о скандале, который произвел Занадворин во время похорон Молчанова".
Новый цикл в биографии Занадворова связан с семейным разладом. В июле 1855 г. жена покинула его, забрала детей и уехала в Петербург. Что совсем неприятно, она объявила недействительной выданную ему в 1851 г. доверенность на управление ее имуществом и потребовала отчета за все годы, подав соответствующее прошение шефу жандармов князю В.А. Долгорукову. Тяжба растянулась еще на несколько лет. (Благодаря этому обстоятельству, кстати, сложился небольшой комплекс документов, хранящихся ныне в Государственном архиве Рязанской области и составляющих личный фонд Ф.П. Занадворова).
О рязанском периоде жизни Занадворова известно слишком мало. Весьма скромным источником служат отрывочные воспоминания художника Н.О. Фреймана (1885-1975) о сыне Ф.П. Занадворова, Петре:
"Петр Фавстович был сыном золотопромышленника, сибиряка, миллионера. В Рязани на Скоморошинской горе у Занадворовых был большой участок земли с одноэтажным домом, каменным. [Теперь там расположено здание телерадиокомпании "Ока" - А.Н.] Дом был прекрасно и дорого обставлен. Мебель, зеркала, люстры и бра по стенам. Все это было привезено из Петербурга и заграницы. Петр Фавстович и его жена всегда жили в Петербурге, где у них был абонирован великолепный особняк (с миллионами чего не сделаешь!) [...] Человек он был совершенно тупой, малограмотный, голова полна залихватских выходок. И очень скоро эти золотые миллионы растаяли от безумных кутежей [...] Дом в Петербурге становится приютом пьяниц, людей с нечистой совестью, помогающих П.Ф. расточать скопленное отцом состояние".
Занадворов-младший совершенно опустился и обнищал; его оставила жена. В один прекрасный день он явился к бабушке Фреймана, М.А. Палицыной в рваной одежде со словами: "Мамаша, я гол, как сокол, покормите меня!" Чем он закончил, нам неизвестно.