Я имею в виду, что я бы определенно вышла за него в семнадцать, если бы было именно так.

Но все было намного хуже, чем неизлечимая болезнь.

Намного, намного хуже!

Шейла Нили хотела поговорить со мной о сексе.

Большая часть разговора была мною потеряна из-за шума стучащей крови у меня в ушах и чувства унижения в моей голове.

Я не могу вспомнить слово в слово все то, что было сказано, но они знали, что мы заигрываем постоянно. Она никогда не выходила и не говорила, что слышала нас, но она упомянула что-то об увеличении грязного белья и полотенец, и еще чего-то.

Я не уверена на сто процентов.

Но все это было унизительно.

Я уверила ее, что была девственницей. Что Колтон тоже девственник.

А она засмеялась и сказала, что знает это, но хотела убедиться, что я в порядке.

От этого я сразу же полюбила ее, но в тоже время захотела провалиться в яму и исчезнуть навсегда.

Она не хотела ничего сильнее, чем чтобы у ее сына было столько предсказуемых подростковых событий, сколько возможно.

Даже если это означало, что он тискал свою девушку в ее доме.

Я, вероятно, должна была поблагодарить ее или еще что-то в этом роде, но мое косноязычие вернулось в полную силу. И, когда она покинула комнату, я свернулась эмбрионом на гостевой кровати, задавшись вопросом, могла бы я притворяться в течение трех месяцев, что я в коме, пока, наконец, не наступит весна.

 Я утратила всю последовательность мыслей, когда Колтон постучал в мою дверь, обезоруживающе улыбаясь.

Это сделало унизительный разговор с его мамой стоящим того.

Тем вечером мы праздновали Сочельник с его семьей.

И со мной, по большей части избегающей зрительного контакта с его мамой и опасающейся того, что в момент непродолжительной встречи наших глаз, я захочу умереть на месте.

Когда все были готовы лечь спать, он и я вместе пошли наверх по лестнице, рука об руку, но вместо того, чтобы сопроводить меня в комнату для гостей, он направил меня в свою студию.

- Я хочу подарить тебе твой подарок лично, если ты не против, - он выглядел таким застенчивым и…

Да, ладно… Я же девушка. Как я могла сказать нет?

- Тогда ты тоже свой получишь.

Это казалось весьма справедливым. И я предполагала, что, если я готова принять его подарок раньше, значит и он готов принять мой.

Я забежала в комнату, чтобы взять обернутую коробку и протянула ее ему, улыбаясь как самая счастливая девушка в мире.

Под моим напором он первым открыл мой подарок, и я приятно удивилась, что ему, казалось, понравилось то, что я подарила.

Я купила ему новые кисточки.

Они были чудовищно дорогие, но он все время смотрел на них влюбленным взглядом. Он смотрел на них так, как другие парни смотрели порно.

Серьезно.

Иногда я задавалась вопросом, хотел ли он трогать кисти больше, чем меня?

Он не хотел.

 Но это ничто по сравнению с его подарком для меня.

Он стоял в конце комнаты, накрытый непроницаемым брезентом.

Холст среднего размера, преобразующийся в разные цвета, которые практически сошли на пол с картинки.

Это были мы.

Он нарисовал нас двоих, смотрящих друг на друга. Застывшие на вечность в возрасте семнадцати и восемнадцати лет. Прекрасный и красивая. Держащиеся за руки. Смотрящие с любовью глаза в глаза друг другу.

 Это был, насколько я смогла понять, его способ показать мне, как он видит нас.

Его способ выразить свое восхищение. И, возможно, его способ сообщить, что он любит меня.

Я не заплакала. Хотя это была бы очевидная реакция.

Но я хотела, чтобы он знал, что сделал меня счастливой. Так что я улыбалась, пока мое лицо не заболело, и обнимала его, пока мои руки не онемели.

Он забрался своими руками в мои волосы и положил подбородок на мою голову, не возражая, что я удерживаю его слишком долго.

- Я так понимаю, что тебе понравилось? – это прозвучало почти так, будто он хихикал, когда произносил это.

- Более чем! Я влюблена в нее!

Поблагодарив его в последний раз, я пошла в комнату для гостей, тщетно пытаясь уснуть.

Парень нарисовал картину нас двоих, и я не смогу отдохнуть, думая о его глазах и его лице, и то, насколько невероятно он сладок, даже не зная этого наверняка.

Снаружи, вероятно, было градусов десять, но под одеялом в чужой постели я вспотела. Я была горячая и обеспокоенная и желала проникнуть в его комнату.

Но я все еще чувствовала себя несколько странно после разговора с его мамой, который состоялся раннее.

Он произвел на меня эффект холодного душа.

Я пыхтела и возилась, пока стеганое одеяло не спуталось вокруг одной моей ноги, а другая нога свисла с кровати, наряду с рукой, которую свело в припадке паники.

Я думала о записи. Я думала о том, чтобы послушать музыку. Я думала о таком положении дел до тех пор, пока не смогла больше встать.

Как раз в этот момент, когда я уговорила себя игнорировать все это, я услышала звук у двери.

Это было похоже на один из тех фильмов ужасов, где ручка двери чуть повернулась, но достаточно для того, чтобы привлечь ваше внимание.

Я рассердилась на себя за то, что подумала об этом странном фильме, где безумный парень, одетый в Санту, приходит и убивает всех в канун Рождества…

Но дверь открылась, и я увидела, что это на самом деле был не психопат Санта.

Это был Колтон.

Снова всего лишь в своих пижамных штанах.

Я знала, не сомневаясь, для чего он был здесь.

Но он прокрался тайком, чтобы увидеть меня, что сделало это в тысячу раз лучше.

- Я хотел увидеть тебя, - прошептал он.

Во мне не было ни малейшего колебания перед тем, как я подвинула одеяло и придвинулась спиной к изголовью кровати, приглашая его.

Он залез под одеяло, его кожа была холодная от похода по коридору по сравнению с пожаром у меня под одеялом.

Его руки при касании охладили мое лицо, и от такого контраста температур я остро ощутила, как мое тело отреагировало.

 Я прошептала «привет», когда несмотря на тусклое освещение комнаты увидела его улыбку.

Его пальцы коснулись моего плеча, словно ими он запоминал каждый дюйм моего тела. Словно ветвями дерева клеймил мою кожу и, опускаясь, слегка касался моих пальцев.

Я приветствовала это.

Я снова сказала ему, что люблю его подарок, и он поцеловал уголок моего рта в ответ:

- Я надеялся, что это был подходящий рождественский подарок. Моя мама сказала, что ты бы его хотела.

- Твоя мама была права.

- Я скажу ей это.

Было не слишком рано, чтобы сказать, что я люблю его.

Я знала, что не было.

Но я так чертовски боюсь, понимаете.

Потому что я не была уверена, как это сработает с ним.

Вместо этого я поцеловала его так мягко, как только могла, надеясь, что он почувствует это без моих слов.

Обстановка накалилась достаточно быстро, и вскоре мы обнимали друг друга.

Прикосновения. Поцелуи. Исследования без колебаний.

Мы были профессионалами в этом к тому времени

К тому времени почти вся наша одежда была скинута, и, хотя мы в основном делали только некоторые вещи и целовались, не переходя к основному, это почти произошло.

Поскольку поцелуи могут привести к прикосновениям, а прикосновения могут привести к трусам, которые стянутся, и затем ты прямо здесь, и вы почти это сделали.

ЭТО. ЭТО.

Я не смущалась ЭТОГО, прикасаясь к нему, в то время как мы были голыми.

Это был первый раз, когда мы были в таком положении.

Впервые наши руки были не поверх наших рубашек и штанов, и других вещей.

Поэтому мне пришлось опять остановить его, прежде чем мы зайдем дальше, чем были готовы.

Я имею в виду, что я не знаю, был ли он готов. Я - нет.

И только когда он понял, как близко мы были к тому, чтобы сделать кое-что, он спрыгнул с кровати с широко открытыми глазами и руками в волосах, и с быстротой пчелы вылетел в ванную.

 Я думаю, что его крепкие объятия были бы лучше, чем впадина на матрасе, когда он захлопнул дверь ванной.