Они обе впали в панику. Но, к счастью для меня, я выжила.

Колтон спас мне жизнь.

Когда он пришел со своей мамой проведать меня в больнице, Шейла смотрела на меня так, словно я была самым удивительным существом в мире, потому что я смогла выжить после удара молнией.

 И кстати я получила великолепный шрам за свой эксперимент.

Доктор сказал, что это называется «фигуры Лихтенберга»[1] .

Кожа на узоре ожога темнее кожи вокруг, а шрам выглядел, как три корня дерева, начинался от плеча, и тянулся до середины руки.

Я была очарована им в то время. Видимо, и Колтон тоже.

Сейчас - это просто узор на моем теле. Часть меня. Иногда я вообще забываю о его существовании.

 Но вернемся обратно к истории.

Он остался со мной в палате на полчаса, не разговаривая и ничего не делая, просто смотрел на меня, точнее на мою отметку, которая, как я надеялась, делала меня реально крутой девчонкой.

Перед своим же уходом он достал сложенный листок бумаги из кармана и протянул его мне, подарил мне легкую улыбку, и помахал на прощание, а затем вышел вслед за своей мамой. 

На этом листике был самый потрясающий рисунок, который я когда-либо видела.

И вместо того, чтобы почувствовать себя лучше, мне стало только хуже. Потому что только за день до этого я сомневалась в его таланте, и говорила о том, чтобы он рисовал, не выходя за линии.

Я виделась с Колтоном под предлогом заработка денег на карманные расходы, чтобы я сидела с некоторыми детьми от церкви.

Но каждый раз, когда я появлялась в доме, мы были только вдвоем.

Мне было любопытно, почему мне платили за то, чтобы я в первую очередь тусовалась с Колтоном.

И я именно это имею в виду, серьезно!

 Вы могли бы подумать, что после того, как я чуть не умерла, меня перестали приглашать сидеть с ним.

Но вы ошибаетесь, и, видимо, его мама не усвоила урок.

Я уверена, она считала, что ее сын слишком хороший и умный, и мы больше не будем вляпываться в неприятности, но она не учла только одного...

Я-то не такая!

Колтон был практически идеален.

Он тихий, отчужденный, всегда следил за своими манерами и движениями.

Ребенком он был полностью поглощен рисованием и раскрашиванием, он даже начал раскрашивать комнату, которую его отец освободил над гаражом.

Но мне-то не хотелось разукрашивать или собирать поезда. Я устала разукрашивать! Я хотела играть, понимаете?

 Надо сказать, что, возможно, он перестал мне доверять после того, как я весь день каталась и скользила по мраморному полу.

Или когда случайно запутала жвачку у себя в волосах, и попросила его помочь мне избавиться от нее. В результате, мне состригли значительную часть волос с левой стороны.

Или тогда, когда я решила его научить спускаться на матраце вниз по лестнице, хотя он был решительно настроен против.

Вот я и решила ему показать, что на самом деле это очень весело.

Я посмотрела на Колтона, залезла на матрац, оттолкнулась от вершины лестницы, и полетела вниз.

Только вот...

Да, матрац не полетел за мной, а так и остался на вершине лестницы.

В полете, если это можно так назвать, я перевернулась на спину, а при приземлении так сильно ударилась головой о дверной косяк, что получила сотрясение.

Именно Колтону пришлось вытаскивать меня из-под матраца потому, что тот задержался лишь на пять секунд от моего «отрыва в полет». После чего Колтон позвал наших мам, и уже они вызвали для меня скорую. По дороге в больницу меня стошнило зеленым хот-догом и чем-то еще невообразимым.

Как только мне стало немного лучше, а мысли слегка прояснились, чтобы внятно говорить с мамой, я сказала ей, что это только моя вина.

Забавно, но она мне поверила.

К тому времени, когда Колтон и его мама вновь пришли навестить меня в больнице, стало ясно, что я больше не буду приходить к ним по средам.

Они сменили церковь.

И только после всех этих происшествий, его мама поняла, что я просто не способна держаться от неприятностей как можно дальше. Превосходно!

Так или иначе, в тот день Колтон был даже более тихий, чем обычно.

Он вообще едва взглянул на меня, пока был в палате, но перед своим уходом он подарил еще один рисунок. И я скажу вам, что он был еще прекраснее, чем предыдущий, потому что вся страница была в ярких цветах.

Он почесал волосы, спрятанные под своей любимой кепкой, и прошептал:

- Пока, Лили.

Я помахала ему вслед, глубоко в душе понимая, что, возможно, это последний раз, когда я его вижу, и следующий раз будет не скоро.

И я была права.

Миссис Нили разговаривала с моей мамой наедине, разговор был не для чужих ушей, но я все равно услышала обрывки фраз.

В тот момент ее слова не имели никакого смысла для меня.

Зато имеют сейчас.

Ушло пять лет на то, чтобы я смогла понять, что именно так отличает Колтона Нили от других детей, и почему его мама была расстроена, что не может найти для него друзей.

Когда я была младше, то всегда думала, что все люди - одинаковые.

Так что я не очень расстроилась, что Колтон исчез.

Он просто был очередным ребенком, с которым я тусовалась, а потом... А потом перестала. Он стал еще одним ребенком, с которым я была знакома.

Прошло пара-тройка лет, и я вообще перестала о нем вспоминать.

Харпер и я выросли из девочек, которые играли с мальчиками, в девочек, которые хотели привлечь внимание мальчиков.

Она флиртовала, а я смеялась над тем, как это было очевидно. Но, несмотря на все, я реально хотела иметь такую же уверенность в себе, которой у меня на самом деле не было.

Не было до тех пор, пока мои родители не заставили меня отправиться в поход, и я поняла, что тоже могу привлекать внимание парней.

 И оказалось, что это мне не особо нравилось.

Я отбивалась изо всех сил. Мне хотелось быть дома, читать книги и смотреть телевизор, зависать с Харпер или заниматься чем-то еще, например, проводить время в кругу семьи. Хотя когда я была с ними, то постоянно хмурилась, и всегда была в наушниках, раздраженная тем, что я недостаточно взрослая, чтобы самостоятельно принимать решения.

Пока родители гуляли, я же пошла на пляж с книжкой в одной руке и наушниками в другой. Мне нужно было немного загореть, потому что я была практически прозрачной. Но вместо этого, я встретила мальчика по имени Рори.

Он плескался в воде, очевидно, отлично проводя время, как оказалось, со своей младшей сестренкой.

Она была меньше впечатлена купанием, и ныла на счет того, что не хочет находиться в воде, но я не могла не отметить, как мило они смотрелись вместе.

Я поймала взгляд Рори потому, что он постоянно смотрел на меня.

Поначалу я подумала, что он смотрел на мой шрам - по мере моего взросления я стала немного его стесняться. Но он не смотрел на шрам. Он смотрел прямо на меня, как сталкер.

Вы знаете, как это бывает.

Это неловкий взгляд, который заставляет тебя ерзать и оглядываться по сторонам, чтобы убедиться, что какая-нибудь супермодель не сидит за тобой и не приковывает к себе все мужское внимание. Я продолжала сидеть на своем пляжном полотенце, думая, что это в какой-то степени круто, что мальчик со слегка растрепанными каштановыми волосами смотрит на меня.

В итоге, когда жара стала невыносимой, я решила немного искупаться, но сразу же была обрызгана водой его раздраженной маленькой сестричкой.

Симпатичный парень избегал зрительного контакта со мной, когда стал строго выговаривать сестренке:

- Пэнни, немедленно извинись! - он указал в мою сторону, и я замерла, потому что он действительно следил за мной, и это слегка выбило меня из колеи.

- Все в порядке, - я махнула рукой и покачала головой.