Глава 8. Порт

Зверски хотелось пить, голова казалась слишком большой и тяжелой. Ирхан еще и не поднялся толком, но жарко было невозможно — воздух вокруг будто горел. И что-то зудело внутри, чесалось. А в ушах нарастал далекий пока, но пронзительный звон. От этого хотелось спрятаться, но закрыть глаза не помогало — тогда он видел перед собой смутные образы. Всплывали знакомые имена.

Опять сон?

Где-то на грани сознания шумели воды, но звон в ушах был громче. Заглушал все вокруг. Йен схватился за голову и зажмурился.

— Плаваешь хорошо? — услышал голос Нивена, будто издалека, из другого, соседнего мира.

Посмотрел было в его сторону, но сощурился снова. Открывать глаза было слишком больно. И все же успел рассмотреть: Нивен спрашивал не его. И берег был уже близко. Высокая скала…

“Тоже мне, порт…”

И что-то движется там, на ней. Вверх-вниз, прямо по отвесной поверхности. Какие-то подъемники. Но не рассмотреть — очень больно, очень жарко, жжется… Все тело будто огнем горит.

Йен заставил себя снова открыть глаза. Успел увидеть, как Нивен четким скупым движением швыряет капитана за борт и круто разворачивается к нему. Стремительно подходит, приседает напротив, отбрасывает капюшон и заглядывает в лицо. А капюшон можно было и оставить — все равно ничерта не разберешь, что в его ушастой башке, что там, за мертвым взглядом.

"Помочь хочет, чего там разбирать... Идиот!"

— Ты тоже… — выдавил через силу Йен. — Хорошо плаваешь…

Нивен не ответил. Коротко кивнул, то ли ему, то ли себе. Огляделся.

Оглядывается он, серое чучело. Бежать надо, а не вертеть головой!

Но Нивен как будто нарочно медлил. Развернулся к отвесной скалу, надолго замер, глядя в сторону причала. Йен заставил себя выдохнуть, сосредоточиться и тоже посмотреть туда: понять, над чем именно задумался эльф. Перед глазами все плыло, ничего не рассмотреть сквозь горящий воздух и пелену боли, только смутные очертания.

Но и по очертаниям можно догадаться: широкий причал вдоль скалы, а по склону действительно движутся подъемники: ползут вверх и вниз подъемные механизмы гномьей работы. Йен видел такие раньше — в землях клана Северного хребта. Он помнил: на толстых тросах поднимаются и опускаются, перевозя грузы и путников наверх, массивные металлические платформы, управляемые системой противовесов.

И сейчас ухватился за это воспоминание. Такое простое, недавнее, оно отгоняло смутные образы, что стояли так близко, слишком близко. Знакомые фигуры, лица, имена... Сотни лет назад они были рядом с ним. Сотни лет назад они предали. Они бросили. Они убили.

Белая Сорэн, Лаэф-тень, рогатая Тэхэ, огромный Заррэт, рыжая Эйра, смешливый Ух'эр...

Йен мотнул головой, будто пытаясь выгнать их всех из нее.

"Что еще? — спросил у себя, зажмурившись, потому что слишком больно было глазам. — Что еще ты видел? Гномы, горы... Гьярнору? Нет, не то. Нельзя об этом. Что сейчас? Что там у скалы? Вспоминай, вспоминай детали, сосредоточься на них, чтоб не свалиться в бездну!"

Наверное, ему бы помогло, если бы с ним сейчас кто-нибудь поговорил. Но от этого серомордого дождешься, ага. А сам он уже только рычать может. Так себе монолог получится...

"Так что ты видел?"

У причала — несколько небольших кораблей. Таких же кривых, как это корыто, и немногим больше. Хорош порт, ничего не скажешь... Ну, да. Нивен не сел бы на корабль, что пойдет в главный порт…

Типа весь такой из себя хитрый и осторожный. Черта с два! Чего сидит тут, мордой вертит по сторонам, если такой осторожный? Осторожный уже давно бы за борт сиганул и на берегу сидел! На гномий механизм влез и вверх пое...

"Больно как... Вспоминай: гномий механизм. Вспоминай: Нивен. Нивен — идиот, так проще запом..."

Йен не успел додумать — зарычал, сжимая голову. Та будто бы вспыхнула изнутри.

— Да, — сказал Нивен глухо, снова будто очень издалека и наконец поднялся. Направился прочь, бросил едва различимо. — Надоело плавать.

И пропал.

Йен выдохнул, открыл глаза. Эльфа нигде не было. Таки уплыл, идиот. Всплеска не было слышно, но ему сейчас вообще ничего не слышно, кроме болезненного звона. Что ж, лучше поздно, чем никогда, как говорит Дэшон.

А он... Он снова остался один.

Зверь рванулся изнутри.

— Ну нет! — прорычал Йен, сжал кулак, ударил в доски. Те, кажется, треснули. Тело свела болезненная судорога. И это пока мышцы. А скоро затрещат кости…

“Значит, когда ты нужен, тебя не дозовешься, — мысленно процедил Йен, — зато когда не нужен… Страдать он начинает, скотина! От одиночества!”

— С-сидеть! — выдохнул Йен и снова ударил кулаком палубу. Боль в костяшках заставила отступить боль, рвущуюся изнутри. Плохо, что боль, любая боль, проходила слишком быстро. Исчезала бесследно. Слишком быстро все на нем срасталось и заживало...

Хорошо, что он все еще осознавал эту боль. И даже пытался с ее помощью укротить монстра. Но монстр от этого становился только сильнее. И не монстр это был. Он сам это был. Он становился сильнее.

Сколько можно быть шутом и слабаком?

Сколько можно…

“Сидеть!” — вслух говорить было уже слишком трудно, получалось только рычать сквозь стиснутые зубы. И снова бить по палубе. Потому что бить себя он не мог. И понимал уже, что прав — он становится сильнее. Еще секунда — и не будут ему страшны ни Сорэн, ни Лаэф, ни воды Мирдэна — здесь нет ловушек Ух’эра. Ему никто не будет страшен. Ему чертовски надоело быть беспомощным.

А все эти попытки сопротивляться себе же — детское упрямство, ребячество, глупость…

Он должен стать сильным.

“Сидеть!” — и доски захрустели, ломаясь.

Воздуха не хватало. Воздух был слишком горячим. Перед глазами, пусть и закрытыми, плыли кровавые пятна — будто смотрел на свет Ирхана слишком долго.

Ирхан...

Ирхан любил играть с его волосами. Его бы тоже разорвать пополам, но не дотянешься... 

Прямо над головой раздался голос Нивена:

— Ломаешь корабль?

Йен вскинул голову и открыл глаза. Так и есть — эльф стоял перед ним, с него ручьями текла вода. Йен не удивился, даже не разозлился — злости не было. Ничего больше не было. Просто тупое безразличие к боли — только так ее можно удержать ненадолго.

— Утонешь вместе с ним? — продолжал спрашивать Нивен.

— Я выплыву! — хрипло выдохнул Йен.

— Да, — кивнул Нивен, — один раз уже выплыл.

Присел напротив и протянул Йену что-то. Бутылка, понял он через мгновение. Бутылка!

— Крепкое, — предупредил Нивен и объяснил. — Попробовал.

Йен зажмурился и схватился за голову. Накатила новая волна боли и злости. На этого ненормального в первую очередь. Надоело купаться — так выплывай на берег! Не на сломанное корыто с древним монстром на нем!

— "Он не любит, когда его травят", — напомнил свои же слова Нивен.

— Он это я, — процедил Йен сквозь зубы. Заговорил громче, срываясь то ли на крик, то ли на рык. — Это я! Я знаю! Я помню! Я все помню! Все они! Они убили меня! Я — Зат…

В нос ему ткнулось холодное и мокрое стекло. Еще и склизкое какое-то... Йен распахнул глаза и отпрянул. Нивен решил ткнуть бутылкой в лицо. Ну хоть не пытается насильно вливать... Йен схватился за бутыль, рванул на себя и сделал несколько больших глотков.

Выдохнул. Замер.

Тело все еще будто бы жгло огнем, кровавые пятна плыли перед глазами, но в голове прояснилось. Звон ушел, увел за собой смутные тени со знакомыми именами.

Йен сдалал еще глоток. Откинулся спиной на надстройку, замер, сжимая бутылку в руке. Боль уходила.

— Ну? — спросил Нивен. Снова присел напротив и бессмысленно таращился на него.

Йен не хотел говорить сейчас. Он хотел отдохнуть.

— Шаайенн, — сказал Нивен. И когда он открыл таки глаза, повторил. — Ну?

— На уже и отстань, — вздохнул Йен и протянул ему бутылку. — Хочешь выпить — так и скажи...

Нивен не отказался, взял бутыль, но еще пару мгновений внимательно изучал его. Потом сообщил:

— Сработало.

— У меня нет сил ругаться, — признался Йен, понимая вдруг, почему Дэшон иногда просто отмахивался и уходил. Не потому что ему было плевать — он просто очень уставал.

Но почему? Ему же так больно не было...

— Ругаться, — повторил Нивен, как обычно, без малейшего намека на интонацию.

— О, ты опять, — чуть слышно и совсем невнятно проговорил Йен и неопределенно взмахнул рукой. — Слова повторяешь...

Хотелось закрыть глаза и ни о чем не думать, но сейчас он не мог промолчать, просто не мог.

— Ты так учишься, да? — спросил он сочувственно. — Новые слова учишь?

— Я тебя спас, — напомнил Нивен, уселся наконец рядом, уверившись, вероятно, что опасность миновала. Тоже подпер надстройку спиной, тоже сделал глоток, протянул бутыль обратно Йену. — Дважды. Голову змее отрезал. Догадался травить монстра.

— Догадался он... — пробормотал Йен, сделал еще один большой глоток. — Это была шутка, помнишь? Я теперь боюсь с тобой шутить. И каждой твоей шутки буду бояться.

— Я не шучу, — дернул плечом Нивен.

— Вообще? — Йен покосился на него. Получилось — глаза болели уже не так сильно, слезились только.

Нивен не ответил.

— Никогда?

Нивен не ответил. Йен сделал еще глоток и протянул бутыль. Нивен, не глядя, взял ее. Тоже хлебнул. И даже не поморщился, рожа эльфийская. Он вообще бесчувственный, что ли? Ага, как же. Бесчувственный. Рискуя собой, бутылку притащил. И помогло же! Хотя шансов не было...

С другой стороны, когда это Нивена несло туда, где у него есть хоть какие-то шансы?

Странная, непонятная мысль мелькнула на краю сознания, но Йен не успел схватиться за нее — такая же склизкая, как эта бутыль. Потому просто деловито уточнил у Нивена:

— А смеяться умеешь?

Нивен покосился так, что сделалось бы неприятно, если бы Йену пару мгновений назад не было неприятно до такой степени, что теперь он вообще ничего не ощущал. Кроме расслабленности. Слабости.

"Сколько можно быть шутом и слабаком?" — мысль прозвучала очень издалека. И растаяла тут же, оставив Йена один на один с пониманием, что это — его мысль. Его голос. Его вопрос.