Предложение было исключительно наглым, поскольку сам Донской имел оклад 360 рублей, с казахским коэффициентом — 450. Более того, Донской на самом деле никогда бы не вверил 400 человек работников цеха болтуну.

Мы опешили от неожиданности, а у бедного ученого челюсть отпала, ведь предложение звучало абсолютно серьезно, и 700 рублей в месяц в СССР были такими деньгами, от которых не отказывался никто, тем более тот, кто зарабатывал 350. До ученого, надо сказать, мигом дошло, чем болтовня отличается от работы, — он начал юлить и объяснять, что не может принять это предложение. И тут Донской совершенно демонстративно поскучнел и выразил на лице крайнюю степень презрения: о чем говорить с болтуном, который за свои слова не отвечает? Перевел взгляд на очередного члена комиссии — что у вас?

Тот понял, что и ему после доклада последует предложение, от которого трудно отказаться, поэтому запихнул свои бумаги в папку и стал от себя невнятно мямлить, что положение очень сложное, что так сразу сказать нельзя, что надо думать и т. д. За ним в том же духе высказались и остальные — о крепеже дисциплины они боялись упоминать, а ввиду такого поведения членов комиссии и начальник главка вынужден был «спустить вопрос на тормозах».

Теперь от теории вернусь к нашим проблемам.

Бюро не смогло убедить Лимонова не позориться с постановкой этого дурацкого вопроса на голосование Ассамблеи и, кажется, предложение Лимонову ставить этот вопрос самовыдвижением, обрадовало лимоновцев. Я предлагаю существенно увеличить им эту радость. Лимонов хочет показать себя отчаянным революционером? Ну, и давайте поможем ему спеть эту песню безумству своей храбрости — жалко нам, что ли?

Поскольку Лимонов обвиняет Совет, что мы за столько месяцев не придумали, как реализовать его гениальную стратегию ненасильственного неповиновения власти, при которой народ, как ставит задачу Лимонов, «морально был бы на нашей стороне», то я, застыдившись, такой план придумал и ставлю его на голосование депутатам Ассамблеи. Вот этот план, и основан он на руководящих указаниях Э. Лимонова, на жалостливости русского народа и моральном сочувствии народа к пострадавшим, а также на необходимости достижения наивысшей эффективности нашей борьбы путем разделения нашего труда.

1. Поручить депутатам-сторонникам Э. Лимонова под личным руководством Э. Лимонова организовать по всей стране ненасильственное неподчинение установленным кремлевским режимом правилам дорожного движения, для чего:

— повесив на грудь табличку «Требуем свободных выборов с участием всех политических сил!», депутатам-лимоновцам надлежит сигать поперек проезжей части улиц с оживленным движением на красный свет;

— вызывать к месту акции журналистов, телевидение, широко оповещать о них немоторизованное население;

— внимательно следить за тем, как сильно расшатывается кремлевский режим от этого ненасильственного неподчинения ему;

— ненасильственно не подчиняться кремлевскому режиму до последнего депутата-лимоновца или до полного расшатывания кремлевского режима.

2. Поручить остальным депутатам Национальной Ассамблеи заняться осуществлением целей Ассамблеи, принятых в Декларации, кроме этого:

— собирать деньги для продуктовых передач депутатам-лимоновцам в больницы, тюрьмы и на возложение венков;

— заказать сочинение песни о безумстве храбрости депутатов-лимоновцев;

— вечно помнить безумство их храбрости.

Лимонов требует, чтобы Мухин стал идиотом, объявив себя депутатом народа, не имея для этого никаких оснований. А Мухин требует, чтобы Лимонов подтвердил свой идиотизм, сигая через улицу на красный свет. Паритет соблюден!

Этот план необходимо поставить на голосование депутатам Ассамблеи одновременно (в одном пакете) с предложением лимоновцев объявить депутатов Ассамблеи депутатами народа. Предложение лимоновцев, естественно, не пройдет, а вот мой план будет принят уже хотя бы потому, что за него проголосуют наши безумно храбрые лимоновцы, и мы за него проголосуем.

Для постановки этого моего предложения на голосование требуется поддержка 20 депутатов, но я хочу собрать больше голосов, поэтому прошу депутатов Ассамблеи сообщить оргкомиссии о поддержке следующего моего предложения:

«В случае, если депутаты-лимоновцы поставят на голосование вопрос об объявлении депутатов Национальной Ассамблеи народными депутатами, одновременно поставить на голосование и разработанный Ю. Мухиным план по осуществлению Национальной Ассамблеей стратегии и тактики Эдуарда Лимонова».

Ю.И. МУХИН

Столичные власти запретили на Пасху продавать алкогольные напитки около кладбищ по той причине, что милиционеры не справляются с объемом работы по поддержанию общественного порядка. Рынки, откуда на кладбища ходят бесплатные автобусы, будут закрыты по той же причине.

Самая невероятная народная традиция — на Пасху выезжать всем семейством на кладбище и устраивать попойку на могиле родственника.

К церкви она не имеет никакого отношения. По правилам кладбище положено посещать на Радоницу — девятый день после Пасхи. Сама же Пасха, наоборот, праздник жизни. Иисус воскрес, смерти нет, она побеждена.

По церковному обычаю на Пасху надо не скорбеть, а радоваться. Не к мертвым ходить в гости, а к живым. Разговляться, христосоваться, яйца дарить и всем улыбаться, переполняясь счастьем.

Россияне, однако, идут именно на кладбища. Текут широкой рекой. Бесплатные автобусы забиты до отказа, на парковках не найти свободного места. С сумками и кульками, совками и цветками, котлетами и стаканами, героически преодолевая болезни и расстояния, православные стекаются к могилам свято чтить традицию.

Церковнослужители считают, что этот дикий обычай родился в советские времена. До революции люди на Пасху, как положено, ходили в храмы. Потом все храмы разрушили коммунисты. Но возле храмов остались погосты, и граждане тогда стали посещать их. Просто шли по привычке туда, где прежде стояла церковь.

Крепко бухать на Пасху они приучились позже — благодаря всенародному коммунистическому субботнику.

Субботник назначался на Светлое воскресенье — чтоб трудящиеся были заняты и не поддавались религиозному дурману.

Участники субботника подтягивались к месту проведения часам к десяти утра и до 12 ждали, когда им дадут объект. Старший бегал, узнавал, а остальные в это время потихоньку «разгонялись». К полудню определялся участок сквера для собирания мусора или находили бревно, которое следовало куда-то перетащить. К тому времени уже не все прибывшие могли принять участие в субботнике, и в процессе движения к объекту терялось процентов тридцать. Когда оставшиеся наконец собирались возле кучи, которую надо было субботить, они сразу посылали в магазин гонца, поскольку все принесенные из дому запасы к тому времени иссякали.

В два часа субботник завершался. Успешное окончание работы полагалось отметить. «Что мы, как не люди, пьем на мусорной куче, — говорили трудящиеся, исполненные чувством выполненного долга. — Пошли к трем вокзалам или на Белорусскую, там отличные пельменные. Встанем за стойку и догонимся по-нормальному».

В постсоветские времена субботники отменили, а религию, наоборот, разрешили. Живое творчество масс соединило два обычая — ходить на кладбище и бухать — в один. Противоестественный, но страшно живучий.

Церковь борется с ним, объясняя несостоятельность с точки зрения православных канонов. К борьбе подключились и столичные власти, запретив торговать на Пасху возле кладбища спиртным. Однако заранее можно сказать, что пьяных посетителей там меньше не станет.

Большинство российских мужиков — подкаблучники и бухальщики. Они никогда не откажутся от возможности бухнуть на законном основании, чтоб жена потом не жужжала и не портила концовку прекрасного дня.