Я приготовилась. Грудь горела. В любой миг мы могли удариться о дно реки.

Но мы лишь погружались глубже, вода вокруг была такой черной, словно мы падали в колодец. Неземная музыка била по ушам. Грудь перестала гореть. Через миг я поняла, что перестала дышать. Я уже утонула, не поняв этого?

Возможно. Но тут что-то появилось внизу. Я увидела тусклый зеленый свет, оттуда раздавалась песня ярости.

Если я боялась до этого, это нельзя было сравнить со страхом сейчас. Я боролась, но увидела вспышку чешуи в воде вокруг меня. Ладонь Ната крепко сжала мою, а потом хватка ослабла. Я видела в тусклом свете, что его обвил змей. Он пытался убить его? Я не знала. Я могла лишь не отпускать Ната, пока существо тащило его вниз. Вскоре что-то чешуйчатое обвило мои ноги, сковав их.

Это было будто гадание, но теперь я попалась не одна. И я не могла проснуться и забрать нас. Существо тащило нас к кругу зеленого света, что становился все больше. Вскоре его лучи озарили все — сияющие чешуйки, змеиные языки, голову Ната, что безвольно покачивалась.

Я закричала, но не было ни звука. Я слышала только неземное пение, дикое и яростное, пульсирующее в моих ушах.

Мы были перед кругом. Свет слепил глаза. А потом мы миновали его и коснулись дна.

Меня отпустили. Я пыталась бороться, но ноги били по песку. Через минуту мои глаза стали видеть, и я не заметила змей. Я была в огромной тусклой пещере, Нат лежал рядом со мной, серо-зеленый и неподвижный. Железное кольцо пропало с его руки, не было и моего браслета.

Я склонилась над ним и поняла, что двигаюсь в чем-то, что было плотнее воздуха. Вода? Возможно. Но я не могла плыть в ней. Какой-то эфир?

Я могла этим дышать. И Нат, как я с радостью заметила, тоже дышал, хоть и неглубоко.

— Нат?

Он не ответил. Может, это было из-за неземного пения. Оно уже не оглушало, но от него дрожал эфир. Даже мой камень, скрытый под промокшим плащом и платьем, дрожал в такт пению.

Я попыталась снова, мои губы почти коснулись его уха:

— Нат?

Ничего. Стараясь не плакать, я поцеловала его висок и коснулась шеи. Пульс был слабым, но ровным. Надежда оставалась. Я привыкла к эфиру и поняла, что все не так плохо выглядит. Все здесь, даже моя рука, казалось зеленоватым, так что это могла быть игра света.

Но где? И почему никто не приходит? Они старались забрать нас сюда, и я ожидала борьбу с врагами.

Я не знала, как собиралась бороться с ними, кроме использования голых рук. Я слышала, но не улавливала привычную Дикую магию. Было лишь пение: низкое и жестокое, властное, даже мое сердце билось в его ритме.

Я встала. Песню кто-то исполнял. Может, лучше отправляться на поиски, чем дать себя схватить.

В пещере было несколько проходов, самый большой был передо мной. Быстро оглянувшись на Ната, я пошла туда, и песня становилась громче. Она была как физическая сила, как прилив океана или буря.

Я выглянула из пещеры и увидела центр бури — темноволосую женщину, неподвижную, как статую, стоящую на высоком камне в центре просторной пещеры. Она исполняла песню, что топила мир. Выражение ее лица было отдаленным, ужасающим.

Но хуже было другое. Во всех деталях ее лицо было копией моего.

Сердце билось все быстрее. Я словно видела свое отражение в неподвижном море. У нас были одинаковые широкие лбы, узкие подбородки и большие глаза.

Я моргнула. Нет. Лицо певицы было уже. Чуть старше. И волосы были прямее моих.

Я выдохнула. Эта неземная певица, разрушающая все, что было мне дорого, не была моей копией. Но могла она быть… моей матерью?

Мысли запутались.

Мама мертва.

Так мне говорили. Мы все в это верили. Но, может, мы ошибались. Может, она выжила. Может, она все это время была за стеной.

Я ощутила безумную надежду. Не переставая думать, я побежала к ней и закричала поверх песни.

— Мама! Мама, хватит!

Я бросилась к ней… чтобы обнять? Я не знала, но это было не важно. Я добралась до камня, где она стояла, мои руки отдернулись, их обожгло, и я отлетела на песок.

— Мама, это я. Люси.

Она не опустила взгляд. Она пела ужасную песню, ее лицо оставалось далеким, как небо.

Я смотрела на нее в отчаянии. Может, это не была моя мама. Может, это была жуткая иллюзия. Внешность была верной, но голос — нет, он был злым и заглушающим все, это не было похоже на мою нежную маму. Но…

Изменение в вибрации песни предупредило меня о чужом присутствии. Я развернулась и побелела.

За мной была огромная сияющая масса, наполовину угорь, наполовину медуза. Десятки таких поменьше были за ней. В центре яркой толпы я увидела Ната, его глаза были закрыты, руки и ноги держали существа.

— Нат! — я бросилась к нему.

Крупное существо взмахнуло щупальцем, напевая тихую странную мелодию, похожую на песню мамы. Мое сердце дрогнуло, я упала на землю. На миг я пылала, как тогда, когда попыталась подойти к маме.

Я вдохнула и встала на ноги. Бежать на помощь Нату не получилось. Мне нужна была песня, чтобы помочь себе, помочь Нату. Но я слышала лишь песню мамы.

Нет. Было что-то еще, едва заметное за песней мамы, скорее какофония, чем музыка. Но я не слышала привычную Дикую магию, а без нее я не могла колдовать.

Несколько существ приблизилось ко мне, напевая. Боясь еще атак, я попятилась. Они преследовали меня, загоняя к стене. Я не могла избежать их, лишь шагнуть в нишу. Они отпрянули, и я обрадовалась. Ниша оказалась маленькой пещерой, и они не проследовали за мной. А потом решетка из костей появилась передо мной, и я поняла, что попала в ловушку.

Я схватилась за прутья, они были прочными, твердыми. И они обжигали. С болью в руках я закричала:

— Выпустите меня!

— Нет, пока ты не заплатишь, — сказал яростный голос.

Я подняла голову. Самое большое существо говорило, оно же ударило меня щупальцем. И оно превращалось в человека. Почти в человека.

Оно было за решеткой, тело все еще было круглым и полупрозрачным, но с женской головой в центре. Оно было красивым, но лицо окружали не волосы, а скользкие щупальца. Как угри в поисках еды, они извивались в эфире, сияли, как голубой огонь в тусклом свете.

С таким существом говорить было невозможно, но я должна была спросить.

— Эта певица — моя мама?

— И да, и нет, — род медузы не двигался, но существо говорило. — Она была твоей матерью. Теперь она мой голос.

— Ваш голос? — повторила я в потрясении. — А кто вы?

В этот раз существо не говорило, но слова проникали в мою голову: Королева. Мать. Императрица. Другая. Прессина.

Прессина? Имя было странно знакомым, но я не знала, почему. А потом поняла.

— Вы — мать Мелузины?

— Да, — слово было наполнено горем, а потом острым, как нож, гневом. — Вы забрали ее у меня. Забрали, наказав меня. И я накажу вас.

— Нет, — сказала я. — Я не…

— Да! — ярость была заметной, такую я слышала в песне мамы. — Она пыталась отомстить за меня моему мужу. А вы, Певчие, наказали ее за это.

Я покачала головой. Не такую историю я слышала.

— Нет, — сказала я. — Вы меня не обманете. Вы наказали ее. Вы дали ей облик змеи, потому что она восстала против отца.

Я пригнулась, Прессина взвыла.

— Ужасная ложь! — от ее головы отлетали сине-зеленые искры. — Только человек мог так сказать и поверить этому. Мы не наказываем дочерей за то, что они защищают нас. И облик змеи для нас не проблема.

Последнее я видела. И я боялась того, что она сделает со мной или Натом, если я снова разозлю ее. Я отпрянула в пещеру и мягко сказала:

— Тогда что было на самом деле?

Прессина ответила охотно, словно радовалась шансу рассказать историю.

— Правда? Мелузина всегда умела становиться змеей. Это было в ее крови, как у всех моих дочерей. И ее отец заслуживал наказания, — ее злой голос стал выше. — Он сказал, что будет любить меня всегда, но когда увидел чешую на наших девочках, едва заметную на руках, он нас выгнал.