Я знала в истории, что Прессина бросила мужа. Но, как и говорила Прессина, ту историю написал человек. Кто знал правду?

— Я была рада, когда Мелузина заставила ее отца заплатить, — центр медузы пульсировал. — Я помогла ей. Когда это было сделано, она должна была вернуться ко мне. Но она не стала. Глупая девчонка, она раскаялась и решила остаться в вашем мире как Певчая и выйти за человека. Я пыталась прийти за ней, и она помогла Певчим изобрести способы помешать мне. Она создала Проверенную магию, проклятые камни. Но ее муж бросил ее, как я и думала, и она решила наказать его. Она создала новые чаропесни, полные страшной и сильной магии, и вложила их в гримуар.

Я не дышала. Могла Мелузина создать гримуар Скаргрейва, гримуар, что создал тенегримов, который я уничтожила?

Прессина продолжала:

— Она набросилась ими на мужа, и Певчие забрали у нее гримуар и спрятали.

Да, это был тот гримуар.

— Она боролась с ними, и они убили ее, — голос Прессины снова был воем. — Они убили мою дочь. Я попыталась отомстить, и они закрылись стеной. Они не слушали. Они хотели закрываться от меня вечно, — ее лицо теперь было зеленым, змеиные волосы сияли. Ее щупальца извивались, волны ярости и горя исходили от нее, я могла ощущать их.

А ее сияющие глаза насмехались надо мной. Она хотела сочувствия? Жалости? Я бы сказала что угодно, лишь бы успокоить ее.

— П-простите.

— Простите! — ее голова стала вдвое больше, запах горя пропал, осталась только ярость. — О, ты будешь извиняться, Певчая. Просить прощения и жалеть, что не умерла до нашей встречи. Мы сломали твою стену, мы забираем свою силу. Вскоре мы будем сильнее прежнего из-за тебя.

— Из-за меня?

— Да, тебя. Ты и твоя мать — вы совершили ошибки, что помогли нашей мести.

Меня терзала боль.

— Какие? Что я сделала?

— Ты не знаешь? — Прессина рассмеялась. — Вот это да! Твое неведение тебе и помешало, и ты дашь нам больше до смерти. Сомневаешься?

Щупальце указало на мою маму.

— Посмотри на нее!

Мама не оборачивалась, я видела только ее спину. Но ее пение не прекращалось.

— Такой будет и твоя судьба, — сказала Прессина. — Но у меня есть милосердие, — щупальце указало на Ната, он все еще был без сознания посреди толпы. — Отдай камень, и сможешь спасти его.

Я потянулась за кулоном, скрытым под платьем. Камень был почти частью меня, но я бы тут же отдала его, если бы это спасло жизнь Нату.

Ее гнев угасал, она смотрела на меня со странным выражением лица.

— Просто сними камень и просунь через решетку, — уговаривала она. — Только и всего.

— И вы вернете его наверх?

— Да.

— Невредимым?

— Если хочешь.

— И остановите потоп?

— НЕТ, — ее гнев вернулся. — Люди не были добры к нам. Они тоже должны заплатить. Вода поднимается и затопит их всех. Ты затопишь их.

— Я так не сделаю.

— О, сделаешь. Твоя мать хорошо поет, но у нее уже нет сил. Мне нужна новая кровь. Новый голос. Это будешь ты. Снимай камень. СЕЙЧАС.

Безделушка, талисман, таким я считала камень после того, как он треснул. Но если Прессина так его хотела, то он мог быть чем-то большим. Она не забрала его силой, значит, не могла. Даже треснувший, он мог меня защищать.

Я впервые вытащила красный камень здесь и застыла от шока. Трещины пропали, в нем было сияние, подобное огню. Маленькая искра, не сравнимая с огнем, что был раньше, но она там была.

Мой камень вернул себе хотя бы часть прежней силы.

Я смотрела на него и вспоминала слова Пенебригга:

«Певчие пересекали стену, чтобы восстановить силы… хотя говорили, что нельзя снимать камень, иначе могло случиться что-то ужасное».

Я обхватила камень.

— Это мой камень, — сказала я. — И я не отдам его.

Снова запах гнева. Щупальца Прессины зашипели и потянулись к Нату.

— Тогда мы убьем его.

Ната? Я чуть не отдала камень. Но, хоть рука тянулась к цепочке, я остановила себя. Без камня у меня не будет защиты. И как я могла верить, что Прессина выполнит условия? А если она все равно убьет Ната? Я могла надеяться лишь, что она отошлет его на Землю, чтобы он утонул со всеми людьми.

Из-за мамы.

Из-за меня.

Но я тоже могла угрожать.

— Если убьете его или раните, я не буду вам помогать.

Синяя молния вспыхнула на кончиках волос Прессины. Я отпрянула в пещеру, но она не ударила Ната.

Моя угроза работала.

— Сними камень, — прошипела Прессина.

Я сказала уже увереннее:

— Нет, пока его не освободят, — и тогда тоже не сниму.

Но моя уверенность была неуместна. Прессина широко улыбнулась.

— О, ты отдашь его мне раньше, Певчая. Поверь, ты будешь жалеть, что не сделала этого раньше.

Она взмахнула щупальцами и отодвинулась от меня. Другие существа двигались за ней, унося Ната. Они пропали в темной дыре, оставив меня одну в пещере, бесконечная песня мамы тускло звенела в ушах.

У меня был камень, а у Прессины — Нат. Куда они забрали его? Что делали с ним? Было невыносимо представлять, но я не могла остановиться. Я видела, что Прессина способна почти на все. Она могла пытать его, захватить, как сделала с моей мамой или совершать такие ужасы, которые даже мне в голову не приходили. И я могла это остановить, если отдам камень. Так сказала Прессина.

Верно ли было отказать ей?

Меня терзали вина и страх, я могла думать только о Нате. Но я взяла себя в руки. Чувствами Ната не освободишь, они не спасут людей от потопа. Пора думать и что-то делать.

А если снять камень на миг и посмотреть, услышу ли я Дикую магию? Может, так я смогу одолеть Прессину.

Рука потянулась к камню и опустилась. Даже в своем мире Дикая магия не хотела вредить Прессине. Предупреждение Пенебригга звучало в голове. Если сниму камень, могут начаться ужасы.

Я спрятала камень под платье и пыталась вспомнить Проверенную магию, которой меня учила крестная, единственную магию, которую Певчая может применять, пока на ней неповрежденный камень. Ее предсказание, что из-за Дикой магии я забуду техники Проверенной, сбылось. Или так, или Проверенная магия здесь не работала, потому что у меня не удавались даже простые чаропесни.

Я не дала себе долго расстраиваться и принялась проверять трещины в пещере, пытаясь найти путь отсюда. Прессина и ее вид могли плавать в этом эфире, но я не могла, как и не могла даже на носочках достать до потолка. Все остальное я быстро осмотрела. В дальней части пещеры, где было слишком темно, я ощупала стены пальцами, боясь, что что-нибудь укусит меня за руку. Но этого не случилось, а потом меня охватило отчаяние. Стены были целыми.

Сбежать можно было только через решетку. Хотя она жгла мои руки, она не оставляла следов, и можно было убрать ее. Я пыталась обернуть руки мокрой тканью, но это не помогло. Я отцепила прочный корсет и ударила им по решетке. Результат? Сломанный корсет, а решетка не пострадала.

Я ходила по пещере, пытаясь придумать что-нибудь еще. Без Дикой магии я ощущала себя бессильной.

Но камень. Он был ценен, в нем была какая-то сила. Но я не знала, что он мог.

Я заперла у решетки и посмотрела в брешь на маму, ее было видно отсюда. Как давно она была здесь? Когда сдалась Прессине?

Когда сдамся я?

Никогда. Никогда. Никогда. Я шагала в такт упрямому слову, двигаясь, чтобы не впадать в отчаяние.

Минуты превращались в часы, но странные зеленый свет не менялся, как и песня мамы. Наконец, я остановилась перед решеткой и посмотрела на маму. Мне все еще было странно видеть ее. Я почти половину жизни верила, что она мертва, но она была здесь, живая.

И хотя я знала, что это бесполезно, я не сдержалась.

— Мама! — позвала я.

Я кричала ее имя, пела его, но она не оборачивалась, ее песня не прерывалась.