Как робот в ярости, я сжал рукомойник…

– Нет, она того не стоит, – услышал я Гаса на фоне.

…со скрежетом металла и бетона я вырвал рукомойник. Вода вырвалась к потолку, тут же промочив меня.

Я улыбнулся.

Кто–то закричал:

– Стража!

Наверное, Гас.

Не важно. Я даже не был уверен, что сделаю с собой. Я видел, как вырываю рукомойник и бросаю его в прутья. Прутья гнулись, и я убегал.

Но я знал, что это невозможно. Прутья только загремели бы. Но как я держал рукомойник в руках? Как я вырвал его из пола?

Мышцы были больше, я был сильнее, да, но… это?

Я не успел обдумать это, дверь камеры открылась, и вопящие стражи прошли к нам. Я ощутил, как что–то твердое ударило меня по шее, и я упал.

Последним я помнил, как лежал на влажном, холодном и гадком полу, и я так и не ответил Гасу. Я не сказал ему, стал я лучше или нет.

Я пришел в себя с убийственной головной болью и один. Гаса не было, я был в другой камене. Прутья вели в коридор, напротив сидел страж. Я не был в уединении, но был без сокамерника. Гас не был плох, но его вопросы меня довели.

Я потер шею, не зная, каким инструментом меня отключили, и с подозрением посмотрел на стража. Он ответил тем же. Я понял. Я был не просто смутьяном. С моей силой считались, потому я получил стража. Чем сильнее я злился из–за ситуации, тем больше приговаривал себя к жизни в тюрьме.

– Который час? – спросил я у стража. Голос был хриплым и сонным.

Страж молчал, но смотрел на меня.

Я медленно встал, ощущая боль.

– Не разговорчивый? – спросил я. Казалось, меня постирали в машине с кирпичами. Моя одежда была сухой, и я сомневался, что в сырой камере это произошло бы быстро. Я прошел, шатаясь, к прутьям, и прижался к ним, глядя на стража. Он был крупным. Он не дрогнул. Не отвел взгляд. Он был готов к такому.

– Мне можно позвонить?

Страж не отвел взгляд.

– Нормальным можно. Ты – не нормальный.

Это он не преуменьшал.

– Из–за того, что я повредил твой рукомойник?

– Не мой, – он фыркнул. – И он уже был поврежден. Ты не мог бы вытянуть его из пола, будь ты нормальным, так что успокойся и сядь.

Он мог быть прав, но садиться я не собирался.

– Я хочу позвонить.

– Никаких звонков.

– Я хочу знать, который час.

– Закройся.

Я мог бы согнуть прутья. Я крепко сжал их.

Хорошо, что я не сказал этого вслух. Ничего не произошло. Я не был Халком.

И я продолжал смотреть на стража. Я думал пожаловаться на жестокость полиции, на удар по голове, хотел угрожать своими правами. Но мысли до добра не доводили. Они бы назвали это самозащитой, а кто бы доказал, что это не так? Гас? Его легко могли заставить исказить события.

Я хотел вздохнуть. Хотел выдохнуть весь гнев, бурлящий во мне, но это лишь показало бы слабость. Я не был слабым. Я собирался выбраться, но не знал, когда.

– Деклан Форей? – крикнул кто–то в коридоре.

Я вскинул голову. Страж тоже. Он не был рад.

Коп оказался передо мной с опасливой улыбкой на лице. Он, наверное, мечтал снова ударить меня тазером.

– Можешь идти, за тебя поручились, – он сунул ключ в замок и отпер дверь.

– Что? – я был потрясен.

– Ты удивлен не меньше меня, – отметил он, грубо схватив меня за руку и ведя меня по коридору. Я услышал, как ворчит сзади страж.

Мы прошли в комнату, где вернули мои вещи, и я заметил часы. Три. Судя по тусклому свету из окон, пока меня вели дальше, было три часа следующего дня.

Как долго я был без сознания?

И что здесь забыл чертов Рыжий Элвис?

Со стула в другом конце комнаты поднялся рыжий великан с фланелевой планеты, Макс.

Я с трудом удержался от того, чтобы обхватить его толстую шею и сжать.

Я едва мог двигаться от этого. Меня словно снова ударили тазером.

– Не вижу радости от свободы, – сказал он со своим глупым акцентом. Он прошел ко мне и опустил ладонь на мое плечо. – Оставить тебя здесь? Я могу?

Он помахал другой рукой. Хорошо, что я только отбил его руку, а не больше.

– Я могу убить тебя, – процедил я.

– Не стоит так говорить в участке, – он понизил голос. Он развернулся и вышел из комнаты на холод снаружи. – Идем. Я довезу тебя до твоей машины. Это довольно далеко. Ты оленя сбил, что ли?

Я не собирался говорить с ним. Я так злился и радовался одновременно, и мои ноги чесались от желания вернуться к Перри.

Мы забрались в его грузовик, и я поежился от мысли о Перри в машине с ним. Я знал, что она была здесь. Ощущал запах. Он тоже знал это. И глупо улыбался.

– Можно и поблагодарить меня, кстати, – сказал он, заводя двигатель.

– Где Перри?

Он прищурился, глядя на меня. Я прищурился в ответ. Страж знал, что с Дексом Фореем играть в гляделки не стоит.

А потом он сказал:

– Она в порядке, не переживай.

– Не переживай, – прорычал я. – Придурок. Она в опасности из–за тебя.

– Она не в опасности, – сказал он, выезжая на улицу. – Она дома и в порядке. Из–за тебя все это началось, так что я бы на твоем месте молчал.

Молчал? Нет уж.

Я ударил его головой.

Я обрадовался, когда моя голова врезалась в его щеку. Он отпустил руль на пару секунд, и грузовик вильнул.

– Что такое?! – завопил он, потянулся к лицу рукой и попытался удержать руль другой. Несколько машин просигналили в сумерках, пока грузовик не поехал ровно.

– Останови, – процедил я.

– Отвали.

– Останови.

Макс посмотрел на мое лицо, его глаза слезились. Он сдался. Я кипел от гнева. Я не хотел ничего делать с ним в участке, но теперь мы были в нескольких кварталах, и я мог разобраться с ним.

Он съехал на край дороги у небольшого дома. Я не знал, будут ли хозяева против, если я убью кого–то в их дворе. Кого–то рыжего. Он стал бы идеальным удобрением для их сада.

Я выключил двигатель. Мои кулаки сжались.

– По–хорошему или по–плохому? – спросил я.

– О чем ты, Декс? – он потирал щеку с обиженным видом.

– Я даю тебе выбрать, как я буду тебя бить, Макс, – ответил я.

Он нахмурился.

– Максимус. Почему ты и дальше зовешь меня Максом?

– Потому что я знаю тебя таким. Я не знаю Максимуса, который доводит меня и спит с моей… моей… женщиной.

Я скривился и понял, что Макс точно ответит.

Я был прав. Он рассмеялся, но юмор не отразился в глазах.

– Твоей женщиной? Твоей? Не смеши меня.

– Ты знаешь, о чем я.

– Не знаю. Я понял, что ваши с Перри отношения не задались. Твоя женщина тебя уже не хочет.

– Это не так, – возразил я. Прозвучало слабо, и я ненавидел это.

– Так. Брат, ты не знаешь, что сделал, да?

– Не зови меня так, – рявкнул я.

– Не зови меня Максом, – парировал он.

– Я знаю, что сделал, ясно? Не важно.

Его брови взлетели до крыши машины. Взгляд говорил: «Ты не умеешь врать». Может быть. Но мне нужно было победить в этом споре. Я все еще хотел побить его, а он отвлекал меня ловами.

– Если ты считаешь, что для Перри это не важно… – начал он.

– Выходи из машины, – перебил я. – Я не могу бить тебя здесь.

Он утомленно смотрел на меня.

– И за что ты меня будешь бить? За то, что я выкупил тебя из тюрьмы своими деньгами?

И из–за этого тоже. Я не хотел быть в долгу перед Максимусом. То есть, Максом. Гад.

– Я хочу тебя побить, потому что ты предатель.

Он фыркнул.

– Серьезно?

– Ты воспользовался ею, – Макс трогал ее, его язык был на ней… нельзя думать об этом. Иначе Максу конец.

– Нет, – сказал он. – Она хотела это.

– Она была не в себе, – оскалился я. Гнев было все сильнее подавить.

– Откуда я должен был знать это?

Я отодвинулся, ухмыляясь.

– Точно. Ты совсем ее не знаешь. Ты не понял бы.

Он посмотрел в окно.

– И что в этом делает меня предателем?

– Ты не слышал о кодексе братьев?

Он рассмеялся, в этот раз машина задрожала. Пришлось ждать, пока он успокоится.