Самой беспокойной оказалась Амалия Венкс, вопя о беспределе имперцев, она припомнила о постоянном присутствии имперских войск возле заложников, что, по ее мнению, делало детей заложниками Империи. Смешная женщина, а ведь когда-то Магда считала Амалию главной соперницей на политическом ринге Суэльских Республик. За последние пятнадцать лет Венкс заметно постарела: лицо обрюзгло, вырос второй подбородок, да и в талии прилично раздалась. Одевалась вроде бы со вкусом, но любовь к светлым тонам лишь усугубляла картину. Нет, вряд ли она страдала из-за судьбы внука, скорее сын-алкоголик довел ее до такого состояния. В какой-то степени Магдалена была к этому причастна. Именно она взяла опеку над Юлией Венкс, тогда еще Кузнецовой. А потом поспособствовала их браку с Дмитрием. Кто ж знал, что все выйдет именно так, как вышло.

Магда вздохнула и поймала на себе пристальный взгляд Ксеронтнаса. Он не был менталистом, да и остальные почувствовали бы подобное взаимодействие. Потому Ксеронт просто смотрел и ждал, когда она обратит на него внимание. «Все плохо, — сказал мастер одними губами, когда их глаза встретились, — со всех сторон» Магдалена вздрогнула и поспешно отвела взгляд, чтобы никто не успел понять или заподозрить ее в сговоре с экс-главой приюта.

— Так почему бы родителям не забрать детей? — выдал единственную здравую мысль за всю встречу Николас. — «Второе Пришествие» не особо торопится вмешиваться в текущие дела Обжитого Космоса.

— Прекрасная идея, — удивленно покосилась на него Амалия, но предложение ее успокоило, и она села на место.

Остальные согласно закивали, кроме Вука Мун Пана. Тот, наоборот, вскочил и заорал:

— А о последствиях вы подумали? О последствиях?!

— Каких? — лениво спросил Годжи, которому наскучил этот спор ни о чем, и он принялся играть в гляделки с Магдой. — Есть подозрение, что у Пожирателя Миров вышел срок годности. Иначе они давно бы обнаружили себя, так как ситуация с Мирой — далеко не первый случай нарушения договора. Другое дело, что забирать детей всех сразу опасно. В первую очередь из-за теневой войны в Нейтральных Землях.

— А все ваш сын! — не преминула напомнить Амалия.

— Я давно от него отрекся, как и он от Империи. Если бы в свое время Нейтральные Земли и Суэльские Республики поддержали Черную Охоту, о культе Камью можно было бы забыть раз и навсегда.

Излишняя бравада, конечно же, но успокоить и пристыдить противников помогло. Магда всегда восхищалась его умением обратить ситуацию в свою пользу. И словно почуяв это, Годжи снова улыбнулся ей, как когда-то давно. Лисард унаследовал его улыбку.

— Ну, раз других возражений нет, значит, сразу после встречи на Хейве составим график отбытия детей в родные пенаты.

— Один момент, Ваше Величество, — принцесса Мартиша решила напомнить, что Ждущие все еще сила, а значит, могут диктовать свои условия. — Раз уж пока дети останутся здесь, за ними кто-то должен приглядывать. Почему бы не восстановить мастера Ксеронтнаса в должности, ведь на планете он прекрасно справлялся со своими обязанностями, а новых экскурсий не предвидится.

Годжи кивнул, остальные тоже согласились. Магда была против, но спорить с Мартишей сегодня ей не хотелось. Потом как-нибудь наймет киллера, чтобы заткнул навсегда эту вечно молодую зануду. Хотя желание свернуть ей шею лично было ещё сильней.

— В таком случае, очередность возвращения детей домой и прочие договоренности решите сразу на Хейве? — раздраженно спросил Мун Пан. — Итор, хоть и негласная столица миротворцев, состоит в основном из мирного населения, которому неприятно находиться в окружении имперских войск и прочих акатема сопровождения.

Какое-то время они спорили о месте новой встречи, после чего сошлись на том, что все же задержатся на Хейве. Когда все разошлись, Магдалена посмотрела в карие глаза Годжи и спросила:

— Зачем ты позвал меня?

— Соскучился, — он усмехнулся, но, заметив ее неодобрение, сразу стал серьезным. — Что с ним было?

— Не знаю. И Лэн не знает. Лисард определенно не ангел. Но и не обычный человек. Может, и впрямь второе пришествие, — она вздохнула.

— Но ты подавила в нем это?

— Помогла взять под контроль. Это нельзя подавить. Это — и есть наш с тобой сын, Годжи. Чудовище, перепугавшее до усрачки миротворцев, наш с тобой ребенок! И если ты посмеешь от него отказаться, после того как отнял его у меня, я тебя убью. Клянусь, если с Лисардом что-нибудь случится, я тебя убью.

Магдалена поднялась и собралась вернуться в палату, не удосужившись изобразить жест прощания. Он подорвался со своего места и, догнав, притянул ее к себе, шепча бесполезное теперь «прости». Наверное, еще вчера она могла поверить в его раскаяние и заботу о сыне, но не сегодня.

«Все плохо, — Магда мысленно повторила предупреждение Ксеронтнаса, — со всех сторон»

Нейтральные Земли. Долкоманжи. 17 день чью.

Ален всегда считал, что чайный столик с полной сервировкой, белоснежной скатертью и в тон ей стульями с резными спинками может сниться лишь маленьким девочкам, пересмотревшим мюзикл про Сиэля Фари. Особенно, если чайный столик стоит на просторном цветочном поле, простирающимся со всех сторон до горизонта. Но нет, всю эту красоту выдало его собственное сознание, а сном как дверью ошибиться, к сожалению, невозможно. А значит, либо смотри, либо просыпайся. Ричмонд пожал плечами и, пройдя к одному из стульев, сел.

Незнакомец материализовался на противоположной стороне и изобразил жест приветствия. Одет он был в белоснежный костюм с золотой оторочкой и золотыми пуговицами, на голове — белый цилиндр. Все это великолепие так сияло, что Ален нехотя отвел глаза, так и не сумев рассмотреть лицо.

— А я все думал, когда же ты удосужишься меня навестить, — судя по голосу, незнакомец улыбался.

— А я все думаю, кто ты такой и почему мне снишься?

Оппонент рассмеялся, и Ален снова попытался на него посмотреть. Глаза заболели от яркого света, дальше идти на поводу у любопытства было глупо.

— Да не на костюм смотри, бестолочь, а на меня.

— Так сними его! — огрызнулся Ричмонд и понял, что сморозил откровенную глупость.

Незнакомец снова рассмеялся и смеялся довольно долго, заставляя Алена жалеть о том, что проснуться не смог.

— Почему ты ненавидишь себя? — спросил окрещенный за яркость Солнцеликим.

— Что?

— Почему ты ненавидишь себя? От реинкарнации к реинкарнации издеваешься над своей внешностью, уродуя ее до неузнаваемости. А ведь всех ангелов изначально создали прекрасными.

— Я не уродую себя, — попытался возразить Ален, но весомых аргументов не нашел.

— Уродуешь, — не согласился оппонент. — Например, если бы не Китара, так бы и ходил лысым. А может, еще и шрамами обзавелся бы да сводить не стал. По прошлым жизням так вообще мрак. Особенно Карл Фари…

— Чего Сиэля не вспомнишь?

— А действительно, — ухватился за идею Солнцеликий, — почему бы не вспомнить Сиэля?

Что-то звонко ударилось о стол, и по скатерти разлилась серебристая жидкость. Они здесь эйму что ли вместо чая пить собирались? Ален попытался найти отражение собеседника, надеясь, что оно не будет сиять как оригинал, но ничего не увидел и попытался поднять голову. Чужие руки схватили его за ворот и пригнули ближе к блестящей луже.

— Смотри, внимательно смотри, — зло зашипели в ухо.

Упрямиться и закрыть глаза не получилось — картинка проступала с обратной стороны век, рисуя события давно минувших дней.

Сиэль Фари, еще не сыскавший славу героя-любовника, сидел в строгом кабинете Дэниэла Крито. Более двухсот лет назад Крито был сослан на Итор за использование темпоральной ловушки на звездной системе Джаре, и вот теперь изгнанник возжелал вернуться. Ситуация оказалась непростой. С одной стороны, требования Создателей согласно Эдикту о закрытых планетах были выполнены, а стало быть, Итор мог претендовать на вхождение в состав Империи. С другой, Фари не хотел брать на себя ответственность за восстановление Крито в Совете Ангелов, но переложить решение на кавари не мог. А что еще хуже, Дэниэл отлично понимал его чувства, а значит, удача была не на стороне Сиэля.