«Но как это возможно?» — крутилось в её голове.

Когда она потеряла память, Рунас рассказал ей, что она сирота, наследница одного из самых уважаемых магических родов Свирии. В результате вероломного нападения Шангии Дилия осталась последней из рода. Их с императором ещё в младенчестве обручили, и, если бы не войны, они бы давно были женаты. Рунас тоже был совсем один и только прошёл коронацию, заняв на троне место умершего отца. Сразу после свадебной церемонии муж стал настаивать на рождении наследника и всё время говорил, что они обязаны поторопиться, чтобы обеспечить будущее своей стране. Но Дилия пока не соглашалась, откладывая это до более мирных времён. Рунас был с ней внимателен и особо не докучал; когда она выразила свой протест насчёт смертной казни, почти сразу пошёл ей навстречу и даже разрешил проявлять милосердие к пленникам, передав в её владение госпиталь. Теперь Дилия находилась в полном смятении, она поняла — это чужая, не её жизнь. Воспоминания не имели ничего общего с тем, что она узнала о себе от Рунаса. Дилия ещё колебалась, картины прошлого не были полными, как ей казалось, могли также оказаться ложными, но они слишком естественно и четко выстраивались в голове. Дилия не могла больше ждать, Рунас возвращался завтра, и она, намереваясь всё выяснить, направилась в госпиталь, проскользнув мимо своей назойливой охраны.

Войдя в палату Эйрика, она подошла к нему и, проверив целостность браслета, произнесла:

— Я хочу услышать от тебя то, что ты, как говоришь, знаешь о моей прежней жизни.

Эйрик улыбнулся и охотно начал свой рассказ…

Когда он закончил, стало совсем темно, полная жёлтая луна настойчиво заглядывала в комнату. Вокруг стояла тишина.

— Почему я должна тебе верить? Я вспомнила нас, но это ещё ни о чём не говорит. Может, ты шпион или того хуже. Может, не случайно я нашла тебя в этом подвале в таком состоянии? Ты переворачиваешь мой мир с ног на голову, пользуясь моей потерей памяти. Я не верю тебе и обещаю, что как только ты поправишься, я сама отправлю тебя в темницу.

И Дилия, откинув подол своего длинного, ослепительно белого платья, развернулась к выходу.

Эйрик возмущённо обратился к ней каким-то дрожащим, раздражённым голосом:

— Как ты можешь? Ты же вспомнила меня, нас…, и ты мне не веришь?

— Да, не верю, наши плотские утехи ничего не доказывают, и ничего не значат, — она резко повернулась к нему, одарив холодным презрительным взглядом.

Полы её платья пошли складками и обернулись вокруг ног. В амулет на шее попал лунный свет, и грани камня, перенаправив его лучи, осветили грудь и лицо императрицы. Влечение смешалось с гневом, не в силах сдерживаться, Эйрик бросился на неё. После многих месяцев заточения, пыток и голода, испытывая при этом горечь утраты, считая Дилию погибшей и виня себя в этом, он впал в одержимое состояние.

— Ты причиняешь и всегда причиняла мне боль, ты хоть понимаешь, что всё, что я пережил за месяцы, долгие месяцы в плену, вся та физическая боль, которую мне пришлось испытать, в сравнение не идёт с твоими изощрёнными пытками?

Глаза пленника сверкали яростью, мышцы по всему телу напряглись, он вдавил Дилию в стену, не давая пошевелиться. По его венам, казалось, течёт раскалённая лава, он задыхался, но не отступал. Дилия спокойно и отстранённо молчала. Эйрик осознавал, что в глазах его она может прочитать только ненависть и злость. Но эмоции слишком обострились, он еле сдерживался, чтоб не растерзать её и вместе с этим неодолимо желал нежного и страстного соития. Дыхание участилось, член затвердел, требовательно упираясь в её живот. Эйрик находился на грани безумия. Но вместо ожидаемого страха, в глазах Дилии, он прочел вызов, и, вопреки здравому смыслу, навалившись на неё всем телом, вонзив зубы в её шею. Дилия втянула воздух и, вздрогнув, ощутила стекающую на грудь горячую струйку крови. Но почему-то она ни секунды не жалела, что сочла благоразумным остаться наедине с возможным врагом. Может, из-за тесного контакта их тел, или, из-за недавно обретённых воспоминаний, но его напор подтолкнул Дилию к безрассудству, проведя черту невозврата. Он жадно облизывал шею, потом впился солоноватыми от крови губами в её губы. И она ответила ему изголодавшимся поцелуем. Эйрик разорвал платье и прошёлся языком по тонкой красной полоске, скрывая следы своего дикого порыва. Пальцы императрицы, впивались ему в плечи. Мягкое, податливое, пульсирующее тело стало ещё более горячим, особенно в миг, когда ноги обвили бедра пленника, усиливая и без того плотный контакт. Он хотел её так, как никого раньше. Эйрик понимал, что в сложившейся ситуации подобное сближение плохая идея, но было поздно, мир вокруг просто перестал для него существовать.

— Эйрик… — прошептала Дилия, и горячее дыхание обожгло его ухо.

Нежные чувственные губы коснулись щеки, и неприкрытое желание, сквозившее в голосе, испепелило все доводы разума. Он знал избранную слишком хорошо, знал особенности её сущности, усиленные даром, и схватился за это простое удобное оправдание: «Ей нужно это, чтобы выжить, чтобы вернуться…»

Эйрик обхватил её ягодицы и вмиг перенёс ближе к окну, усадив на прикроватный столик. Лунный свет, пробиваясь через толстую решётку на небольшом окне, упал на тело Дилии. Эйрик невольно замер, скользнув по ней взглядом. Разорванное платье полностью обнажило белое тело, слегка порозовевшее от его прикосновений, набухшие груди вздымались, соски заострились. Мгновенье помедлив, он, буквально впечатав пальцы обеих рук в её колени, развёл их и рывком проник во влажные глубины. Эйрик ухватился руками за железную оконную решётку, Дилия откинулась назад, опершись руками. Он входил в неё безудержно, с такой бешенной страстью, что столик под ней стал ритмично постукивать в такт его толчков. Избранная подавалась ему навстречу всё неистовее, и всё сильнее кусала губы, в попытке сдержать крик. Щёки покраснели, глаза потеряли ясность, тело заблестело от пота. Бёдра Дилии всё ускорялись, в исступлении приближая к разрядке. Огненная лавина накрыла Эйрика сметая остатки рационального на своем пути. Дилия безмолвно присоединилась к нему в желанном освобождении. Эйрик припал к ней лбом, в попытке восстановить дыхание.

Дилия погладила его по волосам и прошептала:

— Нам надо быть предельно осторожными, император не должен узнать.

Эйрик поднял голову и пристально посмотрел в её глаза:

— Ты вернулась?

— О да, я вернулась, — констатировала она и, сжав его голову руками, продолжила: — Я знаю, кто шпион. Тебе надо добраться до моего отца, ты должен предупредить его. Кроцелл ранил меня, потом я уже помню только, как очнулась в замке. Он служит Рунасу. Браслет я сниму, из замка тебя выведу, но с тобой пойти не смогу. Меня не выпустят. Хотя, сейчас от меня больше толку здесь.

Дилия провела рукой по его запястью с массивным браслетом, и он тут же соскочил. Накинув на испорченное платье плащ, она увлекла его за собой в тёмный коридор госпиталя.

— Ты не должна здесь оставаться, ты нужна Шангии и вообще — это небезопасно….

— Пойми меня, если я попытаюсь сбежать с тобой, то нас обоих поймают, думаю, не надо объяснять, что в этом случае нас ждёт. Но один ты сможешь уйти, предупредить о предателе, ты должен понимать, как это срочно и важно. Сейчас Рунас грезит мировым господством, обещанным ему пророчеством, после свадьбы с одарённой. Он мечтает о наследнике-полубоге. Так что император меня не отпустит, но и не убьёт. Благодаря всему этому Рунас считает, что Шангия уже в его руках, иначе бы он уже её уничтожил. Я буду искать возможность вернуться домой, но пока я не вижу приемлемых вариантов.

Они продолжали путь по длинному коридору. Эйрик резко остановился:

— Какой у тебя план?

— Сначала отправить тебя отсюда, а там уж как получится, но я сделаю всё, что будет в моих силах. Прошу, не упрямься, ты должен разоблачить свирскую гниду. Так что сейчас судьба Шангии в твоих руках.

Дилия провела его до чёрного входа, в кладовке у лестницы нашла поварскую униформу. Эйрик переоделся, и, крепко поцеловав его на прощанье, Дилия повела пленника к воротам. Стража оживилась. Императрица с властным уверенным видом шагнула им навстречу. Узнав её, солдаты поклонились.