— О чём ты говоришь! — запротестовала Алиса. — Любой карандаш длиннее термита.

— Нет, не любой. Особенно, если его используют от носика до кончика и обгрызают снизу до верху. Постепенно концы карандаша встречаются друг с другом в середине и затем исчезают. Совсем, как люди. Наверное, мы тоже сокращаемся с обеих сторон и исчезаем, когда концы встречаются. Я думаю, ты можешь считать меня произведением искусств.

Салиа гордо покрутилась перед Алисой и добавила:

— Я тарбореактивная!

— Ты снова поменяла букву в слове!

— Так произносят его люди будущего. Тебе уже известно, что мы с тобой попали в будущее? Очевидно, я выскользнула из твоих пальцев, когда мы падали через тоннель из чисел. Поэтому я оказалась в 1998 году на неделю раньше тебя. Мои размеры увеличились, но разум и мозги остались кукольными. Я не могла ни двигаться, ни размышлять. Затем меня нашёл скульптор Пабло. По его словам, я валялась в запутанном саду в кустах шиповника.

— Так это он сотворил лабиринт из аллей и оград? — спросила Алиса.

— Вполне возможно. Хотя Пабло больше любит делать терботов. Гадоначальникам не нравится его хобби. Они считают этого скульптора утопистом и топят все его произведения. Недавно ему удалось добиться от властей небольшой уступки. Они разрешили выставлять его творения в запутанном саду при условии, что каждая статуя будет охраняться змеями. Кстати, это Пабло вложил в мой череп уменьшенных компьютермитов. Алиса, милая! Я как будто проснулась от долгого сна! Точнее, от кукольной бессознательности. Я буквально ожила!

— Салиа, я рада, что ты ожила. Но сейчас мне нужно забрать тебя и Козодоя с собой и вернуться к бабушке Эрминтруде. Я должна успеть на двухчасовой урок по грамматике.

И в этот момент где-то за границами запутанного сада произошёл переполох — в воздухе над живыми изгородями замелькали отблески красных и белых огней, утренняя тишина огласилась пронзительными криками, за которыми последовали звуки, похожие на трели полицейских свистков.

— Что там случилось? — спросила Алиса.

— Наверное, новое головоломное убийство, — предположила Салиа.

— Ты что-нибудь знаешь об этих убийствах?

— Почти ничего, — ответила ожившая кукла. — Но мне точно известно, что Козодою такая суматоха не нравится.

И действительно попугай возмущённо замахал зеленовато-жёлтыми крыльями — причём, в такой хаотической манере, которая привела бы капитана Хламизмата в безумный восторг. Взглянув на эти махи, Алиса вспомнила совет пожилого челобарсука.

— Ты случайно не знаешь, где живёт профессор Глэдис Хвронодинглер? — спросила она.

— К сожалению, не знаю. А что она изучает?

— Загадки времени.

— Это может пригодиться. Мы должны найти её.

— А как насчёт эллипсисов? Ты знаешь что-нибудь о них?

— Эллипсисов? Сестричек эллипса?

— Мне кажется, Салиа, что у твоих компьютермитов сегодня выходной. Ах, почему я не спросила адрес Глэдис Хвронодинглер у капитана Хламизмата! Наверное, я спешила найти Козодоя. По крайней мере, мне это удалось.

Алиса вытянула руку, чтобы снять попугая с плеча Салии, но Козодой оказался проворнее. Взмахнув крыльями, он поднялся в воздух на секунду раньше, чем пальцы Алисы добрались до него. Пролетев над рядами изгородей, попугай помчался туда, где мелькали отблески красно-белого света.

— Вот незадача! — воскликнула Алиса. — Козодой опять удрал! И нам за ним не угнаться, потому что этот сад запутан слишком сильно.

— Не бойся, я знаю дорогу, — ответила кукла.

Взяв Алису за руку, она добавила:

— Иди за мной.

Автоматическая Алиса повела свою переблизняшку в один из уголков центрального круга лабиринта, где на полянке сидел маленький садовый домик. (Я использую глагол "сидел", потому что домик в самом деле выглядел сидящим на траве — причём, довольно неуклюже!) Над закрытой дверью висела табличка: "Антискотобойня Огдена". Всё строение опасно кренилось набок. Многие доски отсутствовали, а уцелевшие вот-вот готовы были отвалиться. Изнутри доносился ужасный шум — точнее, ужасное бряцанье и громыхание! и ещё дребезжание и скрежет! и ещё какие-то громкие причитания и выкрики! не говоря уже о лязге, стуке и грохоте! По мнению Алисы, домик больше походил на нечто упавшее с большой высоты. К тому же, ей казалось, что его здесь не было, когда она впервые пробралась в центр запутанного сада. Но разве мог садовый домик появиться из ниоткуда?

Салиа постучала в дверь и громко проскрипела:

— Пабло, Пабло! Впусти меня, пожалуйста. И прекрати создавать этот ужасный шум! Такое впечатление, что ты взрываешь там бомбочки и запускаешь ракеты?

Жуткий грохот умолк на секунду, после чего сердитый голос прокричал изнутри:

— А мне нравится создавать ужасный шум! Это моя работа! Моё искусство!

Дверь домика распахнулась с такой силой, что едва не слетела с петель. На пороге появился мужчина внушительных размеров. Он был первым нормальным человеком, которого Алиса увидела в будущем, несмотря на его массивный рост, испачканный кровью фартук и безобразную ракетку в руке.

(Я должен пояснить, что ракетка в его руке была теннисной. А безобразной она выглядела по той причине, что скульптор сделал её этим утром из различных частей и предметов: обломков старого буфета, пеналов, струн, шнурков и проволоки. Честно говоря, она совершенно не годилась для цивилизованной игры на теннисных кортах.)

— Салиа! — проревел большой мужчина. — Мой маленький тербот! Что, во имя адских лабиринтов, заставило тебя спуститься с постамента? И где твой змей-хранитель?

— Пабло, позволь представить тебе Алису, — спокойно ответила Салиа. — Это она спасла меня от змеиных уз неподвижности.

— Ого-го-го! — воскликнул скульптор. — Глазам своим не верю!

— Доброе утро, мистер Огден, — демонстрируя хорошее воспитание, поздоровалась Алиса.

— Девочка! — зарычал Пабло Огден.

По его щекам покатились слёзы.

— Ещё одно человеческое существо! Как давно я не видел таких... Как много времени прошло... Вам лучше войти. Быстрее, быстрее! Иначе тут начнут ползать змеи!

Как только Алиса и её автоматическая переблизняшка оказались внутри, Пабло захлопнул дверь с таким грохотом, что всё строение заходило ходуном. Алиса даже подумала, что домик обвалится на них, засыпав пылью и обломками. Но тот каким-то чудом устоял. В маленькой комнате было тесно: помимо громоздкого скульптора, склонившегося над большим верстаком, и всяческих инструментов, валявшихся здесь и там, часть помещения отводилась для корабельного штурвала, с рулевым колесом и компасом. Остальные две трети комнаты занимало последнее детище Огдена — тербот новейшей конструкции.

Заметив ошеломлённый взгляд Алисы, Пабло восторженно затараторил:

— Он прекрасен, не так ли? Моя лучшая работа. Его зовут Джеймс Маршалл Хендринкс. Если кратко, то Джимми Куриный напиток. Ну-с, юная леди! Что ты думаешь о нём?

Неуклюжая скульптура походила на кучу хлама и лишь отдалённо напоминала человека. Ноги были сделаны из веретенообразных водосточных труб, тело — из стиральной доски и катка для белья (прикрытых облегающим жакетом из старых облигаций). Вместо рук использовались ноги давно умершей, просолено-проперчённой курицы. К ним крепилась пара кукольных ладошек, подвязанных медной проволокой. А над всем этим возвышалась почти человеческая (в каком-то диссонансе) голова, с лицом чернокожей куклы и косматыми курчавыми волосами, сделанными из распоротых вельветовых штанов. Иными словами: стопроцентная куча хлама.

— Почему вы прозвали его мистером Хендринксом? — дипломатично спросила Алиса (ей не хотелось высказывать своё мнение).