– За десять кредитов в нашей парикмахерской вас приведут в порядок, – проговорила она очень сочувственно.

– Десять кредитов?

– Вы предпочтете сохранить эту прическу? – Она окинула критическим взглядом прическу профессора. – Через десять часов паутина вступит в симбиоз с вашим организмом и тогда…

– Хорошо… – выдохнул Атлантида.

Десять кредитов, это, конечно, грабеж. Нетрудно предположить некий симбиоз между работниками парикмахерской и дружественной паутиной. Особенно, когда Платон увидел, что вторая девица залезает в парикмахерский комбинезон. За три секунды мощный насос слизнул с его волос серые хлопья, потом профессора с ног до головы облили вонючим дезсоставом. Все тело стало немилосердно чесаться, а волосы теперь напоминали проволоку. Девица не слишком уверенно предложила вымыть клиенту голову, и даже что-то стала искать в шкафчике, выбрасывая на пол пустые флаконы.

Платон поспешил от мытья головы отказаться.

– Вы говорили с копом? – поинтересовалась парикмахерша, странно ухмыляясь и оглядывая Атлантиду. – Они во время любого разговора непременно пользуются детектором лжи.

– Я знаю, – буркнул Платон. Знать-то он знал, но почему-то во время беседы с Дерпфельдом об этом факте не вспомнил.

– Если хотите избежать неприятностей, то купите таблетки «антиправды». Одна штука под язык – и сорок восемь часов ни один детектор вас не возьмет за яйца.

– Я только свидетель, – сказал профессор не очень уверенно.

– Ха-ха… – последовал ответ.

Платон оценил всю многозначительность интонации этого краткого, но емкого восклицания, и купил в киоске блок таблеток «антиправды». Наверняка переплатил вдвое. Немного подумал и положил таблетку под язык.

Челнок на Вояджер прибудет через три часа. Три часа, вычеркнутые из жизни. Ожидание… Платон достал из кейса электронный жетон, снятый с посылки. Коробка с осколком была отправлена Фредом Корманом четыре дня назад. То есть за день до смерти. И в самом деле, с планеты Райский уголок. Почему-то Платон не обратил на этот факт внимания. Дорогущая планета. Говорят, проживание на ней дороже, чем на Старой Земле. На то и Рай.

Документ 2.

Островитянин 7 – центру.

(Совершенно секретно)

Новые данные отсутствуют. Объект ничего не предпринимает. Просмотр старых материалов не дает результатов. Почему не обеспечили охрану Корману? Почему так медлили? Теперь след потерян. Придется все начинать сначала. Прошу сообщить результаты расследования, как только они появятся.

Да, нуль-портал на планете Райский уголок был. Но это не облегчало жизнь путешественникам. Когда Платон шагнул из нуль-портала на зеркальный пол просторного зала, три охранника в сине-белой форме направили на него три «магнума» и хором взревели:

– Стоять!

Платон замер с поднятыми руками. Чип на багажном контейнере пропищал:

– Взрывчатки нет. Разрешение на ношение оружия имеется. Оружие опечатано и находится в багаже.

– У вас есть пропуск на планету? – спросил один из полицейских, но бластер не опустил.

– Нет никакого пропуска. Лицензия Межгалактического Археологического Общества есть, а вот пропуск…

– При чем здесь МГАО? На нашей планете нечего раскапывать. Вы будете отправлены назад за собственный счет, – сообщил полицейский, суровея с каждым словом. Его коллеги строили совершенно зверские рожи.

– Меня сюда вызвали! – повысил голос профессор Рассольников, и не менее гневно нахмурил брови в ответ. – Сержант Вил Дерпфельд хотел поговорить со мной как со свидетелем.

– А, Вил… – На физиономии старшего отразилось глубокое разочарование. И он, наконец, опустил свой «магнум». Его коллеги сделали то же самое. – Поль, свяжись-ка с сержантом Дерпфельдом и сообщи, что его свидетель явился. И пусть оформит пропуск по всем правилам хоть раз! А пока извольте пройти в силовую кабину и ждать там прибытия сержанта Дерпфельда.

Платона довольно бесцеремонно затолкали в прозрачный параллелепипед вместе с багажом. Вот дерьмо! Похоже на собачью будку… Не слишком ли часто эти будки стали попадаться на пути?

«Я – человек несуеверный», – поспешил напомнить себе профессор Рассольников.

Но еще он был человеком с чувством собственного достоинства. Облаченный в белый костюм с бледно-лиловым цветком «mamillaria blossfeldiana» в петлице, в белой шляпе, с тросточкой в руке, он уже представлял себя на набережной Райского уголка под испепеляющими взорами местных красавиц. А вместо этого пленение в тесной «собачьей будке». И парочка пожилых туристов пялится на него во все глаза, как будто он достопримечательность этой райской планеты. Иконы перешучиваются, поглядывают в сторону «будки» и заключают пари. Держать себя непринужденно, насколько это возможно в его положении, – вот все, что можно пока сделать. Но попробуйте изобразить чувство собственного достоинства в силовой кабине!

Вил Дерпфельд не торопился прибыть в зал ожидания. Платон промаялся целый час, глядя сквозь прочнейший стеклопласт на роскошные стеклянные пирамиды Райского уголка в обрамлении буйной, какой-то почти ненастоящей зелени. Деревья росли ярусами – пышные кроны сменялись переплетением лиан, чтобы внизу разостлаться цветущим кустарником. В яркой листве мелькали сочные оранжевые плоды, почему-то похожие не на фрукты, а на елочные игрушки. По мощеным разноцветным камнем аллеям прогуливались полуобнаженные парочки. И меж ними – полицейские в форме. Обилие полицейских… По штуке на каждого туриста. Платон всегда считал, что охрана должна быть незаметной. Если охрану выставляют напоказ, то либо не все ладно с самой системой охраны, либо у хозяина не все в порядке с психикой, и ему пора посетить психотерапевта. Или это какой-то особый шик – кичиться охраной?

Наконец Вил Дерпфельд явился. Этот начинающий полнеть белокурый гигант вовсе не торопился познакомиться со своим свидетелем. Однако пропуск принес. И профессор Рассольников был освобожден из временного плена. Пропуск был необычного вида – внешне полная иллюзия желтого лимона средних размеров с остреньким носиком. Его полагалось носить на шее, подвешенным на цепочке. Причем все время и так, чтобы было видно.

– На вашей планете все носят на шее такие «лимоны»? – не поверил Платон и глянул на пожилую пару в зале ожидания. Никаких «лимонов» на них не было.

– Это временный пропуск. Если вы – член клуба, то «песня» вам ни к чему. Мы называем эту штуку песней. В случае нарушения правил она начинает мурлыкать какую-нибудь песенку-дешевку. И вас тут же хватают под белы ручки и ведут. – О работе «лимона» сержант рассказывал с видимым удовольствием.

– Что-то вроде желтой звезды, – уяснил Платон.

– А что такое желтая звезда? – не понял полицейский.

– Это не относится к делу.

– Объясните, что такое желтая звезда, – Вил посуровел. – Я требую.

Профессор объяснил. Причем не очень кратко. Говорил минут пятнадцать. Вил Дерпфельд слушал внимательно. Потом удовлетворенно кивнул:

– Теперь я это знаю. – Будто галочку поставил против «желтой звезды». – Едем в «Эдем». Это наш самый лучший отель. Знаете, что такое Эдем?

– Разумеется.

– Я тоже теперь это знаю. Выяснил в Интернете, – поведал сержант с гордостью. – Дорогая штучка.

– Дорогая?

– Ну да, плата высока: всю жизнь не ругайся, баб не трогай, по морде никому не смей врезать, всяким неудачникам и лентяям помогай. И в награду номер с песнями и прочей дребеденью. Я предпочитаю номер с девочками.

«Тупица», – подумал Платон.

Полицейский глайдер ждал их на спецплощадке. У входа дежурил полицейский. На Платона коп посмотрел неприязненно, как на любой другой планете смотрят на арестованных. Нет, на арестованных, пожалуй, смотрят более дружелюбно. Обычно так на других планетах смотрят на осужденных. Причем на большие сроки и за что-нибудь мерзкое. Например, за кражу денег со счета пенсионного фонда служителей закона. Нетрудно догадаться, что причина тому – желтый лимон, висящий гирей на шее археолога.