И из моря стали выползать тени.

В первую секунду мне показалось, что это просто туман, но тут же я смог убедиться, что это никакой не туман. Это были тени.

Тени людей.

Беззвучно, очень быстро и ловко они достигали причала и, уцепившись за его край, карабкались наверх — вот забралась одна, потом другая, третья. Я и глазом не успел моргнуть, как их стало не меньше десятка. Шин с криком выхватил свой револьвер и стал стрелять по ним — последовал выстрел, другой, третий… Из–за раскатов грома пистолетные выстрелы были практически не слышны, словно кто- то спичкой чиркал.

И я видел, что пули Шина рикошетом отлетали от этих странных существ, не причиняя им ровным счетом никакого вреда.

— Прочь! — ревел Говард. — Спасайтесь!

Его призыв вернул меня в реальность и вывел из оцепенения. Стремительно повернувшись, я рванул за собой Гордона, который, как и я пару секунд назад, стоял раскрыв рот, созерцая весь этот кошмар, и бросился прочь с этого причала.

Однако я смог сделать лишь несколько шагов.

Над узкой улицей молниеносно и совершенно беззвучно сгустилось облачко тумана и за ним двигались смутные очертания… Тени!

— Назад! — завопил Говард. — Роберт! Гордон! Берегитесь!

Но его предупреждение слегка запоздало. Туман приближался к нам, словно вихрь, вот он набросился на нас, окутал влажной, серой и холодной пеленой, разделил нас полупрозрачным барьером. Гордон закричал от ужаса и затем, размахивая руками, придушенно всхлипнул и повалился наземь.

— Назад, Роберт! Не подходи туда! — доносился до меня рев Говарда. — Не вздумай туда подходить!

Не обращая на него внимания, я в два прыжка одолел расстояние между мной и лежащим Гордоном. Туман стал еще гуще, он клейкой, отвратительной, промозглой пеленой окутал меня, словно облепил тонкой пленкой, сковав меня морозом. Словно откуда–то издалека до меня донесся истошный вопль. Гордона, и это уже был не просто крик ужаса, надсадный вопль боли и отчаяния. Я зашатался, едва не упав, все же сумел устоять на ногах. Туман серой ватой обложил меня, кожа горела, словно мельчайшие капли состояли не из влаги, а кислоты.

— Назад, Роберт! — кричал Говард. — Ему уже не помочь!

Голос Говарда доносился до меня словно за десятки миль. Где–то поблизости продолжал истошно вопить Гордон, но я уже ничего не мог разобрать из–за серой пелены и скрывшихся за ней, метавшихся теней. Мне казалось, что я вижу в них людские черты и даже каких–то иных существ — жутких, безобразных, растекавшихся, выплывавших из ниоткуда призраков, сбивавшихся в кучу, словно замышлявших свои черные дела.

Гордон!

Позабыв о предупреждениях Говарда, я ринулся сквозь туман, выкликая, как безумный, его имя. Тени метнулись передо мной в стороны, и на долю секунды мне даже показалось, что они трансформировались, создав жуткий образ, лицо мертвеца, искаженное до неузнаваемости, уставившееся на меня, скривив свой омерзительный, узкий, как щель, усеянный гнилыми зубами рот. Заорав от страха, я, повинуясь лишь инстинкту, с размаху грохнул кулаком по этой ненавистной твари, но рука моя прошла сквозь пустоту — это был всего лишь фантом.

Почти не осознавая ничего от охватившего меня страха, я обреченно побрел вперед. Туман густел с каждой секундой, надвигался на меня непроницаемой пеленой густого, липкого дыма, обжигавшего кожу. Глаза мои слезились и болели нестерпимо, я едва мог видеть. Но я должен был найти Гордона. Я чувствовал, что он где–то здесь, очень близко, скрытый от меня зловредной едкой пеленой. Крики его перестали быть человеческими — он погибал.

Вдруг нога моя на что–то наткнулась и я, замахав руками, тяжело упал наземь. С полсекунды я неподвижно лежал, потом поднялся и, усевшись на землю, наугад ткнул рукой в туман.

Ладонь моя наткнулась на что–то мягкое, податливое, продолжала свои поиски и нащупала глаза, нос, губы — чье–то лицо. Лицо Гордона!

В отчаянии я вскочил и попытался поставить его на ноги, но он был слишком тяжел. Я почувствовал на руках что–то липкое, мокрое, но не позволил себе задуматься над тем, что это могло быть. Гордон продолжал стенать, тело его сотрясали конвульсии, он явно ничего не соображал и не предпринимал никаких попыток встать, даже с моей помощью. Несмотря на то, что лицо его было всего в каком–то полуметре от меня, я не видел его из–за плотной, словно дымовая завеса, пелены тумана.

Внезапно меня за шиворот схватила чья–то сильная рука, и я невольно выпустил Гордона и сам едва удержался, чтобы не упасть. Рольф! Что–то крича, он, бесцеремонно поставив меня на ноги, принялся тащить куда–то перед собой, в туман, прочь от Гордона. Я попытался было воспротивиться, но куда там! Не обращая внимания на мои протесты, он продолжал двигать меня перед собой, и лишь когда из мглы вырисовались силуэты Говарда и Шина, он разжал объятия.

— Да черт возьми, Рольф! Нам надо вернуться! — задыхаясь, потребовал я. — Там же Гордон остался!

— Ему теперь уже ничем не помочь, мальчик мой. — Говард тронул меня за плечо и другой рукой указал на клубящееся серое облако, перекрывавшее улицу позади нас.

— Оно вызвало во мне страх. Только теперь, когда я побывал в этом тумане, я видел, насколько густой была эта серая масса. Теперь она даже утратила всякое сходство с туманом, уподобившись скорее вязкой, сиропообразной жидкости, тяжело переливавшейся, клокотавшей под воздействием незримых внутренних сил. Тени исчезли, не было видно и Гордона. Он затих, но мне казалось, что я и сейчас слышу его вопли отчаяния.

— Тебе ему уж не помочь, Роберт, — повторил Говард. — И никому не помочь. — Покачав головой, он серьезно посмотрел на меня и показал на мои руки.

— Руки мои были в крови. То теплое и клейкое, что покрывало мои руки, оказалось кровью. Кровью Гордона! На какой–то момент мне даже показалось, что у меня перед глазами вновь с ужасающей отчетливостью встали картины, виденные мною в гуще тумана — тени, отовсюду устремляющиеся к неподвижно лежащему Гордону и склоняющиеся над ним, я даже слышал его крики, которые никак не хотели прекращаться…

— Тихо застонав, я прикрыл глаза и старался побороть приступ дурноты, подступавший к горлу.

— Когда я раскрыл глаза, туман 'исчез. Исчез так быстро, как и налетел этими жуткими сгустками, он снова уполз в Ничто, вместе с ним пропали и тени, словно привидения, исчезающие с первым утренним лучом солнца.

— Исчез и Гордон. Бесследно, словно он тоже был тенью.

— Это там. — Говард быстро показал рукой на серое, трехэтажное здание в конце улицы. Мы не очень долго добирались сюда — оно располагалось в десяти, может быть, в пятнадцати домах от порта, еще не в центре города, но и уже не в районе порта, а в квартале, наводненном маленькими, захудалыми и закопченными лавчонками, витрины которых, большей частью, были заколочены досками, и неказистыми домишками, где ютились обитатели крохотных каморок — бедный люд Дэрнесса — рабочие фабрик и портовый народ. Район этот, хоть и далекий от зажиточности, все же не был таким убогим, как тот, где нам пришлось побывать прошлым вечером. Однако, и сюда я бы вряд ли отправился по доброй воле в одиночку в темное время суток.

Здесь тоже было тихо и весьма малолюдно, как и во вчерашнем районе. В окнах кое–где горел свет, но на улице не было ни души. Туман шел за нами по пятам и повис теперь сизой, противной пеленой над домами, но это был уже вполне нормальный зимний туман. Но меня, тем не менее, от него с души воротило.

— Почему это туман всегда обрушивается на бедняков? — вслух размышлял я.

— Потому что для этого существуют определенные причины, Роберт, — ответил Говард.

Я даже вздрогнул, услышав это, и вопросительно и даже чуть смущенно посмотрел на него. Только сейчас я понял, что произнес свой вопрос вслух.

— Причины?

Говард кивнул.

— Эти люди редко бывают счастливы. А силы зла всегда предпочитают выискивать свои жертвы там, где несчастье уже оставило свои зловещие следы.