— После суда, отправьте кольцо к старине Томазо.

— О, да, синьор Босх, вы абсолютно правы: вещь нуждается в починке. Именно так мы и поступим….

Кусаку унесли. Подсаживаясь к столикам, полицейские опросили всех свидетелей, заодно дав всем желающим возможность выговориться перед заинтересованными слушателями. Изложили свои версии происшедшего и Герард с Лорой. Полицию сменили репортёры, защёлкали фотоаппараты, и Герард поспешно прикрыл лицо руками. Ни Айер, ни Босх не принадлежали к категории людей, рвущихся попасть на газетные полосы. Перепуганный его движением метрдотель поспешил утихомирить репортёров, пригрозив включить радио вспышку, размагнитив всю фототехнику разом. Угроза подействовала.

Справившись и с этой напастью, (посетители «Арго» просто млели от наплыва острых ощущений), метрдотель объявил начало программы…

Отвлёкшись в очередной раз от представления, Лариса увидела на третьем стуле важного господина, черты лица которого, напомнили ей Кию — друга Вика, того самого, что «в электронике немного ниже господа бога», и, уловила его последние слова: «… завтра, в час дня, синьор Босх?» перехватив взгляд девушки, мужчина улыбнулся ей, приподнял бокал, который держал в руке: «За ваши обаяние и красоту фреляйн Ла-ри-са, за успех нашего дела, синьор…»

— Ван-Тяо-Цы, — пояснил Лоре Герард, после ухода гостя, хотя девушка и не думала ни о чём спрашивать. — Служащий ювелирной компании «Сокровища Поднебесной». Я имел с ним дело один раз. Это серьёзная и надёжная фирма. Считай, что расходы мы уже окупили.

«Арго» закрывался в шесть утра. Герард и Лариса покидали его среди последних. Пока они добрались до гостиницы, пока легли, — на часах уже набежало пол восьмого. Горничная разбудила Лору в начале двенадцатого. Оказалось, — пришли репортёры. И вот, одетая в домашнее платье девушка сидит в кресле. В кресле рядом — Герард. Впрочем, на Герарда он не похож. Это настоящий Жерарр Босх — авантюрист и бродяга. В двадцать минут первого Босх вспоминает о назначенной ему деловой встрече: он был достаточно внимателен к представителям местной прессы, пора и представителям проявить галантность по отношению к нему и его невесте. Опять восклицания, расшаркивания, комплименты и… уничтожительное слово «дура», брошенное какой-то репортёршей уже за дверью на замечание коллеги: «…А девочка, ничего…» Как назло, именно в этот момент дверь открылась, пропуская слова, не предназначенные для оставшихся в комнате. Настроение испорчено и испорчено основательно.