- Идите к дьяволу, приятель! Мы никогда не опубликуем ни вашей стряпни, ни этих бредней выжившего из ума идиота...
Из жара меня бросило в холод.
Босс остановился передо мной, чуть наклонив голову, как, вероятно, прежде делал на ринге, посмотрел исподлобья.
- А вот мысль скупить все баллистические ракеты у правительства... Тут кое-что есть... Как тут у вас сказано? "Одна отравленная стрела убивает одну жертву. Одна ядерная боеголовка - до миллиона". Так... миллион? Миллион? Мы-то с вами знаем, что не в долларах счастье, а в миллионе долларов. Вот так, мой мальчик.
Что он задумал, этот человек, так недавно называвшийся "сверхгосударственным" секретарем? Пытается ли он восстановить свое пошатнувшееся положение... и что у него на уме? Что он задумал?
Он дал мне чек. Мне противно было его брать, но я взял. Мной владел страх. Была ли совесть у босса?"
Глаза вторая
"SOS"
"В конце июня ко мне нагрянула из деревни родня.
Первым в холл влетел веснушчатый гангстер Том и повис у меня на шее. Когда только мальчишка успел так вытянуться! Бочком проскользнула, смущенно улыбаясь и завистливо поглядывая вокруг, тонкогубая сестрица Джен.
Громыхая тяжелыми подошвами, отец ввалился последним. Он тащил огромный пакет, перевязанный бечевой.
- О'кэй, мой мальчик! - сказал он. - Хорошо, что ты вернулся. Окрестные фермеры присылали мне газеты, где упоминалось твое имя.
В пакете были кое-какие продукты и даже картофель.
- Кто знал, что тут у вас творится, - оправдывался отец. - Впрочем, надеюсь, что у тебя все о'кэй, мой мальчик? Не могу сказать этого про себя. Чертовски необходимо внести проценты, иначе банк потребует ссуды обратно. - И он выжидательно посмотрел на меня.
Я отвел глаза.
Том умирал от восторга, разглядывая мою африканскую коллекцию страшных масок, луков и стрел. Я крепко ударил его по руке, чтобы не тянулся к наконечникам. Они были вымазаны чем-то коричневым...
Сестрица тоже умирала, только от другого чувства. Все вздыхала, переходя из одной комнаты в другую, словно в моей тесной квартирке холостяка их было не три, а добрый десяток. Она открыла все шкафы и, как полицейский чиновник, взяла на учет жалкую дюжину моих костюмов, которые я с радостью сбыл бы хоть за четверть цены. Ведь после реализации боссовского чека мне пришлось заплатить домовладельцу.
Рассыпаясь в благодарностях за заботу, я заставил Джен готовить обед из привезенных продуктов. Том чистил картофель.
Два дня можно протянуть. Но не больше... Было от чего прийти в отчаяние!
А тут еще эта "самая скандальная свадьба двадцатого века", и снова мелькнула на миг Лиз...
Я повел Тома в город - показать 5-ю авеню. По случаю свадьбы магнатов ее превратили в "венецианский канал". Резиновые заводы Рипплайна поставляли прежде противогазы и антиядерные костюмы, теперь изготовили огромные резиновые ванны. Склеенные в стыках, заняв всю авеню от тротуара до тротуара, они образовали длинный резиновый канал, заполненный водой из Хедсон-ривера. И все это ради зрелища, которое должно было убедить американских томов, что все в этом мире "о'кэй!".
И, как в лучших фильмах, в царственно убранной черной гондоле доджей, доставленной на самолете из Венеции, плыли счастливые новобрачные.
Там сидела Лиз, которую, увы, я сам, по ее словам, толкнул в объятия Ральфа Рипплайна, прозванного Великолепным. Позади - "счастливцы всех времен". Любимец шпаги и фортуны ловкий д'Артаньян фехтовал с пляшущим на носу соседней гондолы пиратом Морганом, впоследствии губернатором Джамайки и родоначальником банкирского дома. Енох, взятый на небо живым, стоял рядом со знаменитым изобретателем Эдисоном, кто стал из продавца газет миллионером. Боксер Джо, тот, что убил на ринге своего противника Черного Циклопа, играл в карты с удачливым Синдбадом-Мореходом. В узких клетчатых брюках по гондоле метался янки - символ американской деловитости при дворе короля Артура. Аль-Капоне, великий чикагский гангстер, награждал призами за красоту кинозвезд, обмеряя портновским сантиметром претенденток, которым вовсе не следовало бы показываться в таком виде перед Томом...
На резиновые берега канала напирала толпа. Края ванн доставали до плеч Тома. Люди жадно смотрели на великолепие свадебной процессии и любовались красотой жениха и невесты.
Лиз узнала меня в толпе близ особняка Рипплайна и потребовала, чтобы я принял участие в свадебном пире.
Тома отправили ко мне домой в роскошном моргановском автомобиле. Бедняга Том! Фермерские ребятишки будут считать его отчаянным лгунишкой...
Я был очень нужен Лиз. Она представила меня равнодушно-изысканному Рипплайну, а потом отвела в сторону и шепнула:
- Рой, вы записали в Африке номера невзорвавшихся боеголовок?
- О'кэй! - отозвался я.
- Тогда сверьте.
Она сунула мне в руку конверт и с улыбкой обернулась к счастливому супругу, позируя перед фоторепортерами.
В письме одного из директоров моргановских заводов перечислялись номера боеголовок, приобретенных под видом субсидирования ядерной промышленности Ральфом Рипплайном. Я сверился со своей записной книжкой, подошел к Лиз.
- О'кэй. Номера совпали, - доложил я.
Она резко повернулась к супругу и, сощурясь, видимо, продолжая разговор, спросила:
- Значит, вы знали, Ральф, что я была тогда в Африке?
- Конечно, - очаровал всех своей знаменитой белозубой улыбкой Ральф Рипплайн. - Я всегда думал о вас.
Ай да Лиз! Без всякого перехода от пиано к форте она взрывоподобно разыграла великосветский скандал в чисто американском темпе. Пробыв целых сорок минут замужем, она потребовала немедленного развода. Она обвинила мужа в ядерном шантаже и в нарушении законов США.
Ошеломленный, но респектабельный и даже ироничный Ральф Рипплайн если и понял, что раскрыла Лиз, то не подал виду.
Сам мэр Нью-Йорка пытался убедить разбушевавшуюся юную леди, что немедленный развод невозможен, нет повода для него... и нет таких законов в штате Нью-Йорк. А нарушение федеральных законов надо еще доказать, потребуется немало времени.
Лиз, вперив в злополучного супруга сверлящий взгляд, заявила, что повод есть... и пусть мистер Ральф Рипплайн попробует его опровергнуть.