- Ничего не понимаю, - строгим голосом выговорил Рудольф.

- Руди, - шагнула к нему Альбина, прижимаясь к его груди, - только не сердись... Этот человек спас мне жизнь, когда констрикторы напали на больницу... Ему больше некуда было идти, вот я и пригласила его к себе.

- Еще бы - некуда! - подтвердил "тихий". - Меня даже успели похоронить за государственный счет. Кстати, - повернулся он к журналистке, - Это было почти сразу после того интервью, или немного погодя? Да, и еще - я рад видеть вас живой и здоровой...

Эльвира скрипнула зубами и Альбине удалось это услышать.

- Можно подумать, - отозвалась она, - что вы ставите мне это в упрек. Только ведь не я решаю, что можно печатать, что нет... Тот материал зарубили, как и многие другие мои материалы.

- Я вас ни в чем не упрекаю - вы нормальная здоровая молодая женщина и не мне требовать от вас самоубийства, - развел руками он. - Я действительно рад, что вас пощадили.

Возможно, он говорил искренне, но самой Эльвире поверить в это было сложно: ей не составило большого труда догадаться, какова была судьба этого человека. Пусть в общих чертах, без подробностей, но догадывалась, и от этого ей было немного стыднее. Обычно в таких случаях она сердилась и на себя, и на весь мир, и обычно же, больше всего на тех, кто невольно являлся немым укором ее совести. Сейчас она должна была сердится на "тихого", но гуляющая вокруг опасность, общее настроение, не позволяли ей сделать этого.

И еще ей было стыдно. По-настоящему.

- Да что же мы стоим? - пришла в себя Альбина. - Проходите в комнату. Может, чаю?

"Тихий" незаметно подмигнул девушке - такая ее реакция ему понравилась.

- Кстати... - проходя в комнату и опускаясь на диван, обратился к "тихому" Рудольф. - Я вас тоже кажется, знаю. Помнится, вы выступали на экологической конференции в...

- У, хватили, - махнул рукой в его сторону "тихий". - Когда ж это было? - и добавил негромко себе под нос: - И я там был.

"Что ж... - покривила губки Альбина направляясь на кухню за чаем, вот этого я ожидала меньше всего. Обидно чувствовать себя полной дурой, даже если тебя в любой момент может придушить заразный сумасшедший. А что еще она могла подумать?

15

Они шли по городу - разные, и вместе с тем похожие друг на друга. Ядро группы - или голову колонны, тут уж как кому больше нравится составляли молодые парни, но не только вокруг вожака поблескивали выскобленные бритвой черепа, просто уже человека через четыре от заводил их разбавляли новые члены компании, среди которых возникали порой и лысины возрастные, хотя преобладали нестриженые шевелюры, слегка подкрашенные сединой: в критические минуты стираются иногда возрастные ограничения. Охотничьи ружья, топоры, палки, ледорубы, багры, - все, что только можно использовать в качестве оружия было представлено в широком ассортименте, пожалуй, фантазии ополчившихся против эпидемии горожан могли бы позавидовать и славившиеся умением все превращать в орудия убийства ниндзя. В другое время сложно было бы представить на мирных невысоких улочках этого города подобное сборище, но теперь же ему никто не удивлялся, разве что наиболее осторожные прохожие норовили заранее убраться прочь с его дороги во избежание случайных недоразумений.

Донесшийся из одного из домов крик заставил шествие приостановить свое движение. Бритый вожак поднял палец, наступила выжидающая тишина. Крик повторился.

- Здесь, - коротко проговорил бритый.

Что бы ни творилось вокруг, и какие бы стихийные или прочие бедствия не терзали бы народ, всегда среди него найдется несколько человек, которые и под извергающимся вулканом умудрятся устроить пикничок, игнорируя тянущиеся прямо к ним потоки лавы - такая компания нашлась и здесь. Эпидемия, война ли - влюбленным все равно, раз свадьба назначена, раз приглашены гости, заказан зал и расставлены по столам блюда - чего же еще желать от жизни, зачем нарушать естественный ход? Авось, мимо пройдет беда, авось пронесет...

И пенилось в бокалах шампанское, и пестрели на выгнутых буквой "п" столах закуски, золотились жаренные гуси, пряталась в зелени рыба, ожидая своего часа темнели винные бутылки... Грех пропадать такому добру: и полон был зал, и песни пели, и визжали от радости... А невеста-то как хороша ну просто Венера выходящая из пены кружев: нежное личико, светлы локоны с золотой искоркой, глаза - синие блюдца... Кричали "горько", целовались по получасу - да что говорить, счастлив тот, кто влюблен.

Но не эту полную жизни картину застал бритоголовый разведчик, первым поднявшийся в разукрашенный воздушными шарами и цветами зал - часть стульев валялась на полу, опрокинутая в спешке, метались по залу полупьяные гости, орали, вопили что-то отнюдь не радостное, а у почтенного места происходило что-то вроде бы непонятное - златокудрая Венера обнимала нежными тонкими ручками шею свидетеля, а тот хрипел, выпуская изо рта кровавые пузыри. Изящно очерченная верхняя губка невесты чуть приподнялась, лицо ее выглядело полностью бессмысленным, как у большинства констрикторов, скорей, она казалась просто сильно сосредоточенной на каком-то своем очень важном деле. Изредка ее длинные ресницы слегка моргали от прилагаемых усилий - не часто ей приходилось так трудится.

- Милая моя, что с тобой? - лепетал жених с еле наметившимися усиками, он выглядел испуганным ребенком. - Опомнись, солнышко...

"Солнышко" его не слышало - все сильнее хрупкие пальчики с аккуратненькими ноготками впивались в откинувшуюся назад шею.

Никто не заметил в общей суете, как "разведчик" сунул в рот два пальца и издал резкий протяжный свист, тотчас лестница задрожала от топота десятков ног и, срывая двери с петель, в зал ворвалась разношерстная толпа.

- Десятый, - отметил на ходу бритый вожак. - Вперед, ребята!

- Стойте, да что вы делаете! - вскричал ломкий высокий не по мужски голос жениха, когда людская лавина окружила невесту.

В воздухе замелькали багры и ломики - патроны берегли для менее удобных случаев.

- Ты что-то вякнул, недоносок? - развернулся в его сторону бритый вожак. - Сгинь, слякоть!

Глаза его налились кровью, на лежащих на ружье руках вздулись синеватые шнуры вен, что-то звериное, дикое проглядывало теперь в его облике и жених, в самом деле почти подросток, замер под его взглядом от неожиданного страха - до сих пор жизнь не представляла ему необходимости бороться. Заметив его испуг, вожак оскалился, но тут раздался женский крик. Нет, его испустила не невеста - хотя описание симптомов заболевания и упорно забывала отмечать такой факт, ни кто не слышал голоса констрикторов: они молча убивали и молча ум умирали сами, скорей всего вскрикнул кто-то из гостей, но, так или иначе, жених вздрогнул, сжал в ниточку губы и с несвойственной для себя дерзостью уставился на вожака.

- А вы не сделаете этого! - заявил он, вздрагивая плечами при каждом произносимом звуке.

- Что? - поразился бритый заводила. - Мне послышалось, или как?

Глаза жениха-мальчишки расширились, сердце оцепенело от ужаса, но губы уже вновь открылись:

- Вы не имеете права ее трогать, она больной человек! - восхищаясь своей пьянящей смелостью и пугаясь ее же проговорил он.

Локоть вожака ушел назад, вызывая из толпы здоровенного "амбала", перед которым бледнели шары даже его собственных мускулов.

- А? - возникла со спины туповатая рожа со свиными глазками и выпяченной вперед челюстью.

- Вмажь ему, - бросил вожак, показывая жениху свои передние зубы. Первый же удар смел мальчишку под стол.

- Бей зомби! - потрясая в воздухе кулаками, выскочил из толпы взлохмаченный человек, годящийся бритым в отцы.

- Бей!

- Дави стерву!

- Так им!!!

Оглушенные этими жаждущими крови воплями, жених-мальчишка закрыл уши и попробовал привстать, в его голове невыносимо шумело после удара, по лицу текло что-то липкое. Неожиданно вспыхнувшая в голове боль заставила его вскрикнуть и застонать, привлекая к себе внимание стоящего рядом врага.