- Я не могу-у!!! - взвыл первый. - Она так похожа... так похожа!

- Да замолчи же ты!

Перебрасываясь словами с правым собеседником (им был человек, сдернувший ковровую дорожку), первый не сразу заметил, что слева больше не чувствуется тепло от еще одного стоящего человека. Только приглушенный крик заставил его обернуться.

Только что их было четверо - теперь их стало двое. Двое - потому что один корчился в руках другого, сомкнувшись на его шее.

Реакция снова не подвела правого защитника - пуля вошла новому констриктору между лопаток, окончательно добивая и его полузадушенную жертву.

- Ты с ума сошел, он же... - выдохнул бывший охотник на "зомби".

В ответ ему прозвучал неожиданный смешок.

- Он заразился, ты понимаешь? - кривляясь, его собеседник повернулся в сторону движущейся человеческой массы и послал в нее пару выстрелов. Заразился... понимаешь?

- Ты... ты... - первый отступил на шаг назад. - Ты спятил, друг.

Смешок повторился, и на охотника уставились горящие глаза.

- Ты, бабушкин сынок... Ты что то сказал? Они заразились, ты слышишь? Все... заразились... - новый взрыв смеха мог принадлежать только безумцу.

- Ты сумасшедший, - уже более твердо произнес бывший охотник. - Ты пьяный псих...

- И ты заразился... - дуло ружья начало разворачиваться в его сторону, лицо безумца перекосила уродливая улыбка.

Бывший охотник отпрыгнул вовремя - через секунду пуля впилась в штукатурку за его головой. Он сам не понял, как ему удался следующий маневр, но каким-то чудом он ухитрился поднырнуть под ружье и выбить его из рук сумасшедшего. Недолгая возня позволила констрикторам придвинуться ближе - теперь просто отстреливаться стало бесполезно. Наугад нажимая на курок, бывший охотник рванулся прочь, стараясь не глядеть, как безжалостные руки душителя захватывают его бывшего товарища.

Он не заметил другого - что из-за угла навстречу тянется еще одна пара рук, поджидая, когда к ним приблизится его удобная для поимки спина. Последний выстрел сбил лампу, после этого ружье со стуком упало на пол и поднимать его уже стало некому.

- Рудольф... - Эльвира бросилась ему на шею и сжала так сильно, что чуть не напугала его, но нет - ее объятья не были объятьями больного.

- Что случилось? - проговорил он не без труда высвобождаясь из ее рук.

- Я только что снизу. - Она совсем не была похожа на себя испуганная, почти жалкая. - Похоже, там никого не осталось... Констрикторы идут...

- Так. - Рудольф поразился собственному спокойствию. - А как дела в бомбоубежище?

- Я не проверяла, но туда, во всяком случае, они вряд ли ворвутся.

- Что ж... этого надо было ожидать. - Рудольф механически погладил журналистку по голове. - Ты уже успела записать... прости. Сядь, успокойся и постарайся сосредоточиться на хронике. Сможешь?

- Думаю, да. - Необходимость заниматься делом хорошо помогала ей прийти в себя. - Да. Я сделаю это.

- Хорошо. - Рудольф прислушался к ударам собственного сердца: оно билось громче и сильней обычного, но не быстрее. - Видишь вот эту веревку?

- Да, - холодноватая обреченность при появлении которой страх уже уходит передалась и Эльвире.

- Быстрее разбирайся с записями - я постараюсь сплести тебе что-то вроде стульчика, и тогда ты сможешь дождаться спасителей прямо на стене. Надо полагать, так они тебя не застанут врасплох...

- А ты? - Эльвире показалось, что живот ее начал подтягиваться к позвоночнику. Тошновато было от такого варианта спасения.

- Неважно. - Рудольф подошел к окну.

Где-то за городом уже начиналось утро - о его приближении свидетельствовали изменения в оттенках, но здесь, на площади, о нем можно было скорей только догадываться. Дым - то черный, то буроватый, порой даже белый тянулся ввысь, изуродованной и почерневшей, забрасывающей внутрь здания удушливый запах гари. "А ведь мы могли все просто задохнуться" осознал еще одну, прошедшую стороной, опасность Рудольф. Руки его задвигались быстрее, узлы образовывались на веревке один за другим ровные, аккуратные, словно сделанные машиной.

- Нет, - неуверенно проговорила Эльвира, не стараясь, чтобы ее услышали. Несколько стенографических загогулин на чистом листке - она отмечала только самое главное - и они напомнили ей, что спасаться теперь следует не для себя. Кто-то должен будет все это расшифровать. Кто-то должен будет сберечь эти записи, донести до людей...

И тут дверь тряхнуло...

Лестница оказалась достаточно узкой - только это и позволяло последнему из защитников укрепления держаться. Он догадывался, что скорей всего остался один: выстрелов больше не было слышно, догадывался и о том, что патроны вот-вот закончатся, и лишь то, что лестница, которую он защищал, вела в сторону бывшего бомбоубежища не позволяло ему прекратить стрельбу. Пусть двери рассчитаны на атомный взрыв - кто знает, как выдержат их замки атаку совсем иного рода...

Он отступал до лестничной площадки, пока спина не уперлась в стену. Безжизненные лица плыли навстречу, тупо шевелились выставленные вперед кривые пальцы...

Он собирался стрелять, пока не кончаться патроны, но вышло иначе среди ползущей навстречу констрикторской толпы возникла вдруг маленькая фигурка - розовое платьишко с оборочками и бантиками, картинные золотистые локоны... Ему повезло в одном - еще раньше, во время первой атаки удалось сменить неудобное ружье на пистолет.

Дуло развернулось на сто восемьдесят градусов и прозвучал выстрел последний в истории укрепления.

- Все... - Рудольф отступил от окна на шаг. На белом - незагорелом или неожиданно побледневшем - лбу выступило несколько крупных капель пота. - Быстро иди сюда.

Эльвира поспешно тронулась с места, надевая ручку сумочки себе на шею. В дверь снова ударили - всунутая в щель отвертка должна была задержать констрикторов на пару минут.

- Быстро, - почти не открывая рта произнес Рудольф и протянул ей свое плетение. Журналистка ухватилась за веревку, кое-как просунула ноги в навязанные Рудольфом петли и встала на подоконник.

Дверь вылетела как раз в тот момент, когда Эльвира должна была спокойно опуститься. От неожиданности женщина дернулась, железный внешний карниз скользнул у нее под ногами, и она поняла, что летит. Веревки грубо рванули за ноги, несколько задерживая падение, но соскользнули с них, обдирая щиколотки и срывая туфли. Удаляющийся крик заставил Рудольфа снова развернуться к окну - но помогать было уже поздно: раздался глухой удар и он увидел ее уже лежащей на мостовой. Зубы заболели от сжатия, Рудольф посмотрел вниз, назад, в сторону приближающихся жадных рук снова вниз и опять назад. Дальнейшие его действия были почти механическими - он не запомнил, как сам вытянул обратно веревку, как сел в стремя, как опустился... Что-то раздвоилось в его сознании, бросив половину его личности на ледник перед катящейся с гор лавиной, из-за которой слышались предательские голоса бывших начальников и приятелей. Снег кипел, рассыпаясь искрами во все стороны, солнце слепило глаза, ему помогали резкие ледяные блики... Сквозь видение на миг прорвалась стена, каменная, грубая и надежная на вид, а потом вновь наступило полусумасшедшее забытье. Он запомнил только то, что все же висит между небом и землей, и веревка слегка колышется от все усиливающегося ветра. Затем сквозь подступившуюся темноту донесся рокочущий звук, слишком упорядоченный, чтобы его можно было принять за грохот лавины. Рудольф открыл глаза - на поголубевшем и малость почистившемся от дыма небе висел вертолет, а где-то за ним горело солнце - небольшое и желтое...

31

До самого утра Альбина пролежала, глядя в потолок неподвижными глазами; ее взгляд легко было спутать со взглядом констриктора - кипящие внутри мысли отбивали у него всю энергию, но при этом и сама она не смогла бы пояснить, о чем именно думала. Почему увели "тихого"? Почему он так настаивал на том, что она - просто попутчица? Что все это означало? В какие-то моменты ей хотелось встать и разузнать, в чем дело, поинтересоваться в открытую его судьбой, уточнить, когда будет пущена в ход методика лечения, но всякий раз тело охватывала усталость и девушка говорила себе, что через минуту она отдохнет, силы вернуться, и от тогда... От этого ей чудилось, что даже ее тело знает о загадочных опасностях больше, чем она, и потому не пускает.