Наверное, в какой-то момент она все же заснула: утро наступило слишком быстро, так, что сознание не успело зафиксировать его приход. Стало шумно, люди заходили по бараку, захлопала дверь... Альбина протерла глаза руками и села. Похоже, в барак вселялась новая группа - пустовавшие в момент ее прихода койки занимали теперь одну за другой только что вошедшие люди. Отдельные лица показались девушке знакомыми, присмотревшись, она убедилась, что так оно и было.

- Вы из укрепления? Из мэрии? - схватила она за рукав ближайшую женщину.

- Да, - нехотя ответила та, едва ли не падая на кровать.

- А как... - Альбина замолчала, вертя головой во все стороны.

Если Рудольф жив она увидит его и без расспросов...

Дверь раскрылась впуская в барак одну группу, другую, Альбина застыла на краю кровати, готовая в любой момент вскочить. Не он... не он повторяли ее губы. Когда знакомое лицо наконец появилось, в ее ногах, казалось, сработала пружина, бросая девушку вперед.

- Ты... - прижалась она к его груди, забыв окончательно прежнюю робость перед его излишне строгой моральностью. Тонкие пальчики зашарили по плечам, желая на ощупь удостовериться, что перед ней не мираж. Милый... Я так волновалась, я так ждала...

- Ала. - Рудольф притянул ее к себе и с удивлением отметил, что глаза начали щипать. Обожженные веки были очень чувствительны к соленной жидкости. - Ну все... теперь все позади. Все...

- Руди... - она захотела тут же рассказать о странном уходе "тихого", о тревоге, ни на секунду не отпускавшей ее, но не успела - в дверях появилось двое военных ("Боже! - ахнула про себя Альбина. - Те самые...") и один из них выкрикнул фамилию Рудольфа. - Нет!

Неожиданный крик девушки заставил Рудольфа отшатнуться, а Альбина уже поворачивалась лицом к военным, стараясь загородить его своим телом.

- Ала, что случилось? - Он резко замолчал, глядя на приближающихся людей в форме.

- Нет! - она сжала кулаки и шагнула вперед, дрожа от стыда. - Я вам...

- В чем дело? - нехорошее предчувствие неприятно и скользко шевельнулось у Рудольфа в душе. - Что все это значит?

- Девушка, успокойтесь, - прикрикнул на трясущуюся Альбину один из военных. - С вами просто хотят побеседовать. Ведь это в вашем укреплении проводились, так сказать, некоторые медицинские исследования?

- Да, а...

- Человек, передавший нам материал, говорил о работе врача-одиночки. Именно это мы и хотели уточнить, - холодновато пояснил военный. Наброшенный на его плечи белый халат скрывал знаки различия.

- Ну как же... - Рудольф попробовал улыбнуться в ответ, но не сумел. - То есть... врач действительно был только один, но вот... - он осекся и замолчал. Уже готовая сорваться с языка фраза "вот перед вами один из свидетелей успеха" так и осталась непроизнесенной, какое-то шестое чувство подсказало ему, что испуг девушки не случаен и лучше не впутывать ее в это дело.

- Продолжайте... - небрежно кивнул военный.

- Я что-то хотел сказать? - Рудольф не привык испытывать растерянность и чувствовал от этого сильный дискомфорт. - Да... я сам свидетель, что лечение было успешным. И тот человек, который... простите, я забыл его фамилию... он тоже может подтвердить, что, вероятно, и сделал.

К их разговору начали прислушиваться, десятки пар любопытных глаз уже уставились на них, требуя объяснения разыгравшейся только что сцене.

- Вот и хорошо, - прервал его все тот же военный. - Вы запишите свои показания и...

- Нет! - со слезами на глазах снова вскрикнула Альбина. - Руди... Не ходи с ними. Не ходи!

- Послушайте, девушка, - раздраженно одернул ее военный, - вы замолчите или нет? Вам не кажется, что вы лезете не в свои дела?

- Нет. - Альбина с отчаяньем тряхнула головой. - Тогда берите с собой и меня. Руди - им это не нужно, понимаешь?

- Что "это", малышка? - он слегка отстранил девушку с дороги рукой.

Только гримаса исказила в ответ лицо девушки. Слишком много хотелось ей сказать этим словом, и она была слишком напугана, чтобы быть способной что-либо объяснить. "Это" - лечение констрикторизма, их мечты и надежды, искренность, наивные попытки отстоять созданное на миг укрепление... и многое другое, на объяснение чего иному понадобилось бы часы, а другому и вся жизнь. И ноги Альбины как тогда, на крыше, стали каменными, руки опустились, а лучистые глаза наполнились покорной тоской: делайте со мной, что хотите... я проиграла.

- Малышка, что ты...

- Идем, - нетерпеливо поторопил его военный, и Рудольф отправился за ними, стыдливо отводя взгляд от потрясенной и потерявшей надежду девушки.

Сердце билось четко как часы. Медленно, медленней, чем он ожидал, совсем мед-лен-но...

...как в тот момент, когда констрикторы ломали двери в кабинет.

Стук. Шаг. Удар сердца... Хлоп - дверь... А лязг? Что же это знаком, по-металлически лязгнуло сзади? Оружие?

Лезут в глаза ледяные блики, катится с гор лавина... И что-то белое возникает перед глазами. Листок бумаги?

- К сожалению, вы являетесь носителем вируса... - глухо, сквозь снежную толщу звучат слова.

- Вы направляете меня в больницу? - Рудольф слышал свой голос со стороны и с трудом узнавал его, как будто тот звучал с магнитофонной ленты - искаженный, непривычный...

- По приказу в связи с чрезвычайным эпидемиологическим положением...

- Нет! - закричала Альбина на весь барак, и ноги ее подкосились...

- О чем вы? Ведь есть методика лечения... - шепчут испуганно губы, а Рудольф все еще смотрит на жалкого, изменившегося себя со стороны, а лавина катится, катится...

- ...к сожалению, методика ни чем не подтверждена и нуждается в длительной дополнительной проверке. У нас нет такого времени...

Альбина сжала губы, и рот ее начал наполнятся чем-то соленым. Видение не покидало ее... да это и не было простым видением: она не сомневалась, что и в самом деле смотрит на мир сейчас глазами погибшего человека и видит, как на него направляется автомат, как...

- Нет!!! - заглушая трески выстрелов отчаянно выкрикнула она и оказалась в бараке, на полу, среди скопившихся рядом ног.

- Девушка, вам помочь?

- ...припадочная наверное...

- Давайте руку...

- Нет... нет... - уже чуть слышно пролепетала она, кусая губы. Все было кончено. Жить не хотелось.

- Когда все те же военные появились снова, она уже знала - пришли за ней и встала, не дожидаясь приглашения. В полном молчании перед ней распахнулась дверь, проплыл унылый однообразный коридор, пропускник... "Странно, - равнодушно и опустошенно думала она, глядя по сторонам, - его не уводили так далеко..."

Последняя дверь убралась с дороги, бросая ей в лицо волну неожиданно свежего воздуха.

За дверью был день - сероватый, в меру пасмурный, с пятнистым от облаков всех оттенков небом. Мелкая утоптанная трава вокруг скучных строений выглядела темной и неживой.

Они остановились на пороге, и только тогда девушка почувствовала, как сильно дрожат ее ноги. "А может, это - сон? Кошмарный сон, среди кошмарной жизни..." - устало подумала она, глядя на неторопливо подъезжающий автомобиль.

- Это она?

- Да. И она будет молчать... - раздались один за другим два голоса.

Альбина мелкими глотками втянула в себя воздух. "Вот и все... проговорила она неслышно, - вот и все..."

- Садитесь, - равнодушная рука военного подтолкнула ее к машине. Альбина покорилась. В ноздри ударил сильный запах бензина и кожи от сидений - видно, автомобиль был еще новым. Девушка упала на заднее сидение и зажмурилась.

- Ала... - прозвучал над ухом знакомый голос, выводя ее из оцепенения. Тот самый голос, что делал это уже не раз.

- Вы?

(Разве не так в точности ахнула Эльвира, впервые увидев его? Ох, везет же некоторым ходить в "живых мертвецах").

- Ала... - повторил он, беря девушку за руку.

Больше он не сказал ничего.

Разговор еще предстоял - долгий и сложный, в котором ей надо было доказать, что он не мог поступить иначе, признаться, что он предал предал для того, чтобы не предать, чтобы выжить и однажды рассказать правду, да и просто выкупить у судьбы ее жизнь. Надо было подготовить девушку к тому, что она стала на время заложницей, гарантией его "хорошего поведения", в качестве "жертвы прежнего режима", разоблачителя, и союзника тех, кого она, должно быть, уже успела научиться ненавидеть.