Любопытно, что упоминание «еврейских обществ» в прокламации Чернышева представляет собой один из первых случаев использования слова «еврейские» вместо более распространенного выражения «жидовские»[221] Иногда утверждают, что этот термин был выбран потому, что слово «жид» имеет в русском языке уничижительный смысл, и С. Дубнов саркастически называет эту перемену «единственной „реформой“ того времени»[222]. Фактически же термин еще не устоялся, так что и Чернышев, и Сенат в документах примерно до 1783 г. постоянно использовали оба слова – «еврейский» и «жидовский» – как синонимы. Д. Фишман приводит современное свидетельство гамбургской газеты «Staats und Gelehrte Zeitung» о том, что во время посещения императрицей Шклова в 1787 г. десять старшин еврейской общины обратились к ней с прошением. Они хотели, чтобы в официальных документах их не называли «жидами», так как это обидное наименование, а применяли бы «более возвышенное библейское слово» – евреи. Екатерина якобы издала соответствующее постановление, но в законодательных актах ее правления нет и следа такого документа. В 1790 г. поступила жалоба от белорусских евреев, занятых коммерцией в Москве, на то, что недоброжелатели называют их «жидами» «в поругание», в то время как власти вежливо именуют их «евреями»[223]. Так или иначе, термин «еврей» постепенно приобрел нормативный характер благодаря его официальному употреблению, а слово «жид» позднее получило оскорбительное значение во многом в результате его использования в литературе и публицистике в течение XIX в.[224]Непоследовательность в употреблении терминов «еврей» и «жид», между прочим, вызывает сомнения в правильности одного предположения Р.Пайпса. Этот исследователь считает, что имперские власти прибегали к термину «евреи», чтобы подчеркнуть их статус как «обыкновенного религиозного меньшинства, а не особой нации-касты»[225]. Такая изощренность подразумевала бы существование столь тонкой словесной «настройки», которую едва ли можно обнаружить в языке официальных постановлений.
Стоит также отметить, что евреям, в отличие от прочего населения, не было специально приказано являться к присяге. Это могло быть простым упущением, но, возможно, за этим стояло и нечто большее. Христианское сообщество Западной Европы традиционно не слишком доверяло клятвам евреев, как в личных, так и в общественных делах, так что в подобном упущении могли отразиться сходные же русские взгляды. (Впоследствии, в 1808 г., вопрос о присяге евреев сделался предметом разногласий в Правительствующем Сенате, о чем будет рассказано ниже.) Кстати, другой социальной группой, которую обычно не призывали к присяге новому государю, были крепостные[226].
Недавно опубликованное исследование Е.К. Анищенко вносит важный вклад в изучение того, как власти готовились к первому разделу Польши, и как это сказывалось на евреях. Еще прежде, чем произошло само присоединение, власти склонялись к тому, чтобы подходить к евреям в целом как к торгашескому народу. В одной официальной записке рекомендовалось оставить евреев «в прежнем управлении» (т. е. сохранить систему кагалов) и отнести их к той же категории налогоплательщиков, что и русское купечество. Рассчитывая использовать экономический потенциал еврейства, правительство в то же время намеревалось не позволить евреям с их деловыми талантами подорвать доходность соляной и водочной монополий на внутрироссийском рынке. Именно это имел в виду Чернышев, когда 4 декабря 1772 г. потребовал от подчиненных ему губернаторов, чтобы евреи торговали «только в Белорусских губерниях, а в Россию бы с товарами не входили»[227]. Эта формула, провозглашенная сразу, как только Россия начала иметь дело с евреями, имела далеко идущие последствия для русского еврейства.
Итак, какие бы правовые ограничения ни ожидали евреев в будущем, первоначально их причислили к городскому торговому населению, что неизбежно вовлекало их в сферу воздействия екатерининской политики развития городов, которая нашла выражение в законодательном акте, носившем название «Учреждения для управления губерний Всероссийской империи» от 7-го ноября 1775 г. и в Жалованной грамоте городам («Грамота на права и выгоды городам Российской империи»), изданной 21-го апреля 1785 г. Когда в будущем евреи оказались причисленными к городской элите, купечеству, то это означало, что они получили вожделенный статус принадлежности к городскому сословию, который, как отмечалось выше, ранее был недоступен им во всех городах Речи Посполитой. В самом деле, одним из первых шагов в рамках законодательного положения 1775 г. было преобразование шестнадцати частновладельческих белорусских местечек с значительным еврейским населением в «уездные города», призванные служить административными центрами, как предусматривала начатая губернская реформа[228].
Обновление сословной структуры создавало практические затруднения, но одновременно открывало новые возможности, причем не только для евреев. Представители сельского населения, в том числе даже крестьяне, вдруг оказывались горожанами, в то время как многие «мещане» по-прежнему жили и работали в деревне. Для устранения этих несообразностей требовались законы. Поэтому последовала серия указов, направленных на пресечение попыток крестьян выйти из крепостного состояния, записавшись в купечество[229]. С другой стороны, постановление 1782 г. предписывало мещанам и купцам проживать только в пределах городских территорий[230].
Одной из важных причин, по которым законодатели стремились более четко структурировать общество, было то, что принадлежности к определенным сословиям сопутствовали значительные права и привилегии. Поэтому самое привилегированное российское сословие, дворянство, весьма энергично боролось за ограничение доступа к этим правам. В частности, они стремились запретить горожанам приобретать крепостных крестьян (эта борьба продолжалась до конца XVIII в)[231]. При этом, защищая собственные интересы, дворянство не упускало случая нарушить права других сословий, например, посылая своих крепостных торговать в города.
В Белоруссии жители городов и сельской местности отчаянно боролись за обладание правом производить и продавать алкоголь (так называемую пропинацию). Однако что бы ни предписывали традиционные правила винокурением и виноторговлей занимались самые различные сословия общества. Дворянство стремилось ограничить город в осуществлении его законных прав на пропинацию. Многие города располагали земельными владениями вне пределов городской черты, где могли продавать водку крестьянам. Евреи, будучи активными участниками виноторговли как в городе, так и в сельской местности, оказались в самой гуще этой борьбы.
Целью реформ 1775 и 1785 гг. было оживление городских центров. Для этого создавалась широкая система местной власти для управления на местах и контроля со стороны государства. В процессе создания этих институтов статус евреев оставался неясным. Казалось бы, включение евреев в городские сословия должно привести к распространению на них прав и обязанностей горожан, в том числе и в отношении налогообложения. Но этому противоречило решение властей сохранить существующие органы еврейской общины. В распоряжении от 13 сентября 1772 г. Чернышев приказал переписать всех евреев в целях налогообложения и велел «приписать их к кагалам, которые и учредить по рассмотрению губернаторов и по надобности». Евреев обложили поголовным сбором величиной в один рубль (с русских купцов взималось по 1 руб. 20 коп.)[232]
221
Голицын Н. История… С.329, сн. 182.
222
Dubnow S.M. History of the Jews. Vol. 1. P.320.
223
Fishman D. Modem Jews… P.80; Фельдман Д. «Московское изгнание» евреев 1790 года//Вестник Еврейского Университета в Москве. 1996. No. 1(11). С. 180
224
См. мою статью: Zhid: The Biography of a Russian Epithet // SEER. 1982. No.50/(l). Rl-15. Основываясь на этих сведениях, Д.Фишман оспаривает мое мнение, утверждая, что слово «жид» «в течение первой половины ХX в. постепенно превратилось в антисемитский термин» (Fishman D. Modern Jews… R 158, п.3). Я же считаю, что этот термин тогда все еще имел двоякий или просто безобидный смысл в устах многих россиян, и липа развернувшаяся на рубеже 50-60-х гг. XIX в. полемика утвердила оскорбительное значение этого слова. См.: Klier J. Imperial Russia… P. 108—110.
225
Pipes R. Catherine П and the Jews… P.7.
226
LeDonne J.P. Absolutism and Ruling Class. N.Y. – Oxford, 1991. P.36.
227
Анищенко Е.К. Черта оседлости… С.28.
228
Там же. С.65. В этих шестнадцати местечках проживало в общей сложности 7093 христианина и 2873 еврея.
229
Там же. С.62.
230
См. примеч. 58 к этой главе.
231
См.: Рашин А.Г. Формирование промышленного пролетариата в России. М., 1940. С.59.
232
ППСЗ. Т.ХIХ. No.13 850. 13 сентября 1772 г. С. 554—555.