– Ты несешь в себе силу Огненного короля, – напомнила Хиония. – Не важно, какую ее часть ты можешь использовать. Вы с Амиаром связаны, с точки зрения магии вы – единое существо. Так что вы пройдете в Бильскирнир без вопросов. Да и моих сил, надеюсь, хватит!

– Должно хватить, – согласился Родерик. – Но вы все умрете там.

– Очень оптимистично!

– При чем здесь оптимизм или пессимизм? Это факт. Дело даже не в том нефилиме. Никто в Бильскирнире не будет вам рад.

– Не обязательно, – возразил Вэйлон. – Те, кому надоела жизнь, обычно спокойны и свободны от всего, в том числе и гнева. Но хозяин прав, там все равно очень опасно.

– Вот и проверим, насколько там опасно! – жизнерадостно заявила Хиония.

Она, похоже, все это воспринимала как приключение, достойное начало своей новой жизни. Дана даже завидовала ее уверенности. Сама она меньше всего хотела попадать в этот мир, но и отказаться она не могла.

Амиар был бы рад, если бы она дождалась его в другом кластере, он всегда рвался защитить ее любой ценой. Вот только сама Дана не могла пойти на это. Даже если им суждено было умереть, она хотела в этот момент остаться рядом с ним.

Ощущения были как при сильном гриппе – или совсем уж немилосердном похмелье. Голова пульсировала болью, мышцы ныли, кости ломило. Каждое движение давалось с огромным трудом и грозило тошнотой. Свет, даже самый тусклый, резал глаза, вызывая слезы, и приходилось держать веки сомкнутыми. Но при всем этом сон не шел – и Катиджан не представлял, когда придет, потому что бессонница стала для него очередным видом пытки.

И все же это было лишь жалкой тенью той боли, через которую он уже прошел. Сейчас он хотя бы мог мыслить относительно связно и управлять своим телом. А тогда… лучше и не вспоминать. Тайрисса не обманула его, она даже приукрасила картину. Ее зелье действовало разрушительней, чем Катиджан мог предположить.

Ему казалось, что через его тело проходит сплошной поток электричества, разрушая все на своем пути. Его трясло, как в худшей из лихорадок, он чувствовал во рту вкус крови, он кричал – и даже, вроде бы, говорил что-то, но не помнил, что.

Однако самого главного он им не сказал. Этим Катиджан по праву мог гордиться: он все выдержал. Пусть он и не помнил, что говорил, недовольное лицо ведьмы служило для него лучшим успокоением.

Тайрисса и рада была бы повторить процедуру, но Коргон сдержал ее. Не из жалости, конечно, просто он понимал, что пленнику нужен хотя бы минимальный отдых. Зелье приносило боль без травм, однако и это давалось магу нелегко. Два сеанса подряд – и даже самое здоровое сердце не выдержало бы такой нагрузки. Его ведь больше не подстраховывала магия, он ничем не отличался от обычного человека.

Так что на какое-то время его оставили в покое. Катиджан не мог ни радоваться этому, ни злиться. Он чувствовал себя опустошенным, потерянным и никому не нужным. Он держался за необходимость хранить тайну Огненного короля, потому что это придавало его жизни хоть какой-то смысл. Он прекрасно знал, что не выберется из плена живым. Но если благодаря ему спасутся Амиар, Дана и даже Рин с Уникой, можно считать, что он победил.

Додержаться бы только…

Он то и дело открывал глаза, чтобы убедиться, что он все еще жив. Иначе понять это было сложно, его тело будто бы остывало на этом проклятом матрасе, к пятнам которого теперь добавилась и его кровь. Катиджан не надеялся увидеть что-то новое: он не слышал звуков в коридоре, знал, что так скоро за ним не придут. В кластерном мире, должно быть, наступила ночь, которая оставляла его наедине с его мыслями и страхами.

Но вот перед ним мелькнуло движение. Не близко, на далеком каменном потолке, однако Катиджан все равно его заметил. Беззвучное такое движение, выдавшее себя только тенью. Или ему и вовсе почудилось? После того, что он только что пережил, вполне можно было ждать галлюцинаций.

Движение мелькнуло снова, в одном углу, затем в другом. Катиджан заставил себя держать глаза открытыми, хотя это отзывалось в голове острой болью, будто в череп загнали раскаленный гвоздь. Однако благодаря этой жертве он смог рассмотреть, кто присоединился к нему в камере.

Стрекозы. Они появлялись на потолке одна за другой, выползали из щелей вентиляции, скрытых среди камней. Катиджан знал, что какой-то способ циркуляции воздуха тут должен быть, только найти не мог, а оказалось вот как… Даже в слабом рыжем свете единственной сферы можно было различить, как мерцают разными цветами крылышки насекомых – синим, зеленым, золотым.

Не может быть. Только не здесь, не она… Может, это очередная ловушка, новый способ заставить его говорить? Или обман – как тот, на который уже пошел Рин? Но она так поступить не могла, Катиджан просто отказывался в это верить. Потому что если и она предаст его… останется ли хоть что-то настоящее в этом мире?

Между тем, стрекозы прибывали, и когда их стало так много, что они едва помещались на потолке, насекомые одновременно сорвались вниз и закружились в воздухе.

Их танец был недолгим: очень скоро они добрались до грязного каменного пола, объединились там, постепенно превращаясь в знакомую фигуру. Вернув человеческий облик, Эйтиль бросилась к нему. Катиджан попытался приподняться навстречу ей, но не смог, сил не хватило, и он снова повалился на матрас.

Дриада упала на колени рядом с ним, обняла, прижимаясь к нему всем телом. От нее пахло луговыми травами, свежестью и чистотой – всем тем, от чего он отвык в этой забытой богами камере. Ее тело было теплым, и Катиджан лишь теперь понял, как холодно ему было раньше, до ее прихода. А ведь он, ледяной маг, даже не знал прежде, что такое холод!

Она не предавала его, это не уловка, он беспокоился напрасно. Ей не нужно было ничего доказывать, Катиджан чувствовал, как ее горячие слезы падают ему на шею. Все то время, пока он верил, что его исчезновение никто не заметит, одно живое существо в этом мире помнило о нем.

– Что они сделали? – прошептала Эйтиль.

Она отстранилась от него, но все равно осталась очень близко, словно старалась закрыть от мира. Катиджан чувствовал, как ее тонкие пальцы касаются его, осторожно гладят по лицу и волосам. Она успокаивала его, как маленького ребенка, и в этом для него была горькая ирония – если учитывать обычную разницу в уровне их силы.

– Да ничего они не сделали толкового, неудачники эти, – Катиджан попытался беззаботно улыбнуться, но вышло неубедительно. – Как… как ты попала сюда? Я же прогнал тебя!

– Но мне куда-то нужно было идти после этого! У меня ведь нет семьи, к которой я могла вернуться…

Вычеркивая Эйтиль из своей жизни, Катиджан даже не подумал об этом, и теперь стыд снова накрыл его горячей волной. А дриада продолжала рассказывать так, словно ничего особенного и не случилось.

Она только-только научилась пользоваться порталами, знала, где находится несколько из них, так что выбор ее был ограничен. Она решила отправиться к Рину и Унике, потому что ей, дриаде, проще всего было поладить с ведьмой.

И вот там она застала очень странную картину. Дом, где они укрывались, был захвачен подозрительными людьми, Унику держали взаперти, Рина не подпускали к ней. Эйтиль не знала, как это понимать, она запаниковала.

Она хотела обратиться за помощью к другим друзьям – Наристару Арме и Свете. Но едва она прибыла к его дому, как ему доставили личное послание от Мерджита Легио. Эйтиль прекрасно понимала, кто стоит за этим именем. Она и рада была бы предупредить обо всем Амиара или Роувена, но она не представляла, где они.

Тогда она рванулась обратно к Катиджану. Ей было плевать на все ссоры, она чувствовала нависшую над ним угрозу. Увы, оказавшись в их квартире, Эйтиль обнаружила, что опоздала. Его забрали, и она не догадывалась, кто и куда.

Она почему-то обвинила во всем себя. Виноват был он, а она себя не могла простить! Катиджан не понимал этого – но чувствовал непривычное тепло в груди.