Интриган с уголовным уклоном, Сталин знал характеры назначаемых и учитывал нюансы отношений. (При отсутствии столкновений, провоцировал их. Чем больше матерел у власти, тем это делалось заметнее, и уж совсем явно проступило во время Великой Отечественной.) Если он не побоялся ввести в институт маршалов двух кадровых офицеров царской армии, Тухачевского и Егорова, то остается заключить, что эти двое не тяготели друг к другу.

Внешне все выглядело если и не безупречно, то прилично. Снова напомню, что никто из командующих округами не получил маршальского звания. Выходило так, что звание давали как бы по должности. Маршалом не стал и Шапошников, окончивший академию Генштаба еще в 1910 году, и это выглядело формальным объяснением критериев Уборевичу и Якиру. Дескать, не на что вам обижаться, вот и Шапошников…

С нашего удаления не понять всей раскалывающей силы этого присвоения званий. Пришлось бы подробно рассказывать о деятельности всех участников драмы, чтобы дать представление о том, насколько неадекватно сравнение военного-интеллигента, грамотного и даже авторитетного Шапошникова с выдающимися полководцами-педагогами, строителями армии и любимцами войск Якиром и Уборевичем. Между тем все трое были аттестованы командармами первого ранга.

Л.Шапиро в своем исследовании не отмечает, что Сталин раскалывал армию намеренно. Но он прав, утверждая, что "…карьеристская толчея на служебной лестнице и трения на верхах между командирами и политработниками… вносили раздоры." Сталин использовал это, когда решил, что час расправы настал. Доносительство культивировалось в партии изначально. Но, быть может, массовый характер того доносительства, о котором говорит Жуков, в значительной мере стимулировалось этой толчеей.

Время досказать об Охотникове.

В "Новом журнале No 219, в очерке Давида Хардина "Большое предательство", сообщено о судьбе героя.

"По так называемому "делу контрреволюционной группы Смирнова И.Н. и других" был арестован Яков Охотников, начальник Гипроавиапрома -Государственного института по проектированию авиационных заводов. В 1933 году он был сослан на три года. Архивная справка рисует его дальнейшую судьбу, типичную для тех, кто числился оппозиционером и поэтому в соответствии с директивой НКВД от 29 сентября 1936 года подлежал уничтожению: "Охотников Яков Осипович, 1897 г. р., еврей, хутор Новая Романовка, Бессарабия, беспартийный, образование высшее, начальник автобазы в г. Магадан. Приговорен Высшей Военной коллегией Верховного Суда СССР 7.03.37 к высшей мере наказания. Расстрелян 8.03.37. Реабилитирован 15.5.55. В партийном плане реабилитирован 16.05.1990."

(Интересно, что в партийном плане реабилитирован, лишь когда партия уже и не дышала. Но - реабилитирован.)

Д. Хардин, видимо, не знал, что оппозиционером Охотников не числился. Он, к чести его будь сказано, был им[20]. И все же, в отличие от тридцатых годов, в девяностые суд не счел, что инцидент на трибуне Мавзолея 7 ноября 1927 года был покушением, а расстрел - адекватный ответ на удар по шее мудрейшего, и, главное, добрейшего отца всех народов.

Уместно отметить также отношение к кадрам и влияние подбора оных на обороноспособность страны, если интеллект того, кто руководил проектированием авиазаводов в самое горячее для создания авиапромышленности время, несколько лет перед уничтожением гниет в Магадане, руководя автобазой.

Шмидт, храбрейший комдив В.М.Примакова…

Или сперва о Примакове? Его взяли после Шмидта, вскоре. Значит ли это, что Шмидт его выдал? Но ведь впервые Примакова арестовали еще в 1934-м, с поста зам. командующего войсками Северо-Кавказского военного округа. Тогда он был освобожден якобы по личному приказу Ворошилова. Так что Примакова не было нужды выдавать. Да и о назначении в Ленинград мы уже говорили. Своего отношения к генсеку он не скрывал. Шмидта взяли, как близкого и верного Примакову человека, чтобы логичнее выглядел арест самого Примакова. Тогда-то комкор Борис Фельдман, командующий Одесским военным округом, не пугливый и достаточно известный, чтоб именем его с конца Гражданской и до самого расстрела (в числе первых) звался Приморский бульвар в Одессе, буквально насел на Якира, побуждая его к действию: "Он же всех нас передушит, как котят!" ("Поздно, Боря, - наверное сказал ему Якир. - Поздно мы хватились".)

Примакова засадить… Да он Гражданской был из героев герой. Куда Чапаеву[21]. 14 рейдов по тылам Деникина и Войска Польского. - И ни единого проигранного боя.

Примаков-теоретик - работы в военных журналах, книга "Германский генеральный штаб". (Германский генштаб не зря привлекал к себе внимание командиров РККА.)

Примаков-дипломат - военный атташе в Афганистане, Китае, Японии.

Примаков-литератор - "Записки волонтера", "По Японии", "Афганистан в огне" (о чем не вспомнили в 79-м…) Кстати, Примаков - муж Лили Брик, отметим эту деталь, пригодится.

Примаков - личность державного замеса. Он не готов был наблюдать устранение достойнейших людей державы лишь за то, что они не согласны считать захватившего власть уголовника светочем мысли и отцом человечества.

Легендарный комкор (или все же командарм?), трижды орденоносец, писатель, заместитель начальника Ленинградского ВО, красавец, кавалер… Военные в ту пору обласканы были куда больше поэтов. Лиля Брик оставила Маяковского и после его смерти вышла замуж за героя-комкора.

Это знакомство и брак не из разряда ли сталинских удач? Столь явна параллель судьбе злосчастного военного министра рейха генерал-фельдмаршала фон Бломберга. Разве не напрашивалось свести неотразимую Лилию Юрьевну с блестящим комкором? Зная об игре страстей и амбициозности роковых женщин, о близости искусства с новой властью, да вообще о влиянии Бриков на многие судьбы, так ли нелепо это предположение? Подтверждение его меня не удивит, опровержение обрадует. Лилия Юрьевна была дамой сильной и циничной, а любила лишь своего первого мужа Осипа Брика да красивую жизнь, так что союз с Примаковым был с ее стороны чистый расчет. Роль женщин в истории известна. Банальность этого замечания не должна мешать задуматься над тем, насколько прозрачна стала жизнь Примакова по вступлении в этот брак.

Кстати, младшая сестра, Эльза, многим известная как французская писательница Эльза Триоле, слабодушием тоже не страдала и низвела до ничтожества Луи Арагона, начинавшего ярким сюрреалистом, почти равным Элюару, а закончившего реалистом вполне серого свойства.

Судьба Примакова, люто ненавидимого Сталиным, была предопределена давно.

И вот Шмидт, отпетая голова, отчаянный даже среди храбрецов Червонного Казачества друг Примакова, соратник Якира, тот, кто всегда был впереди любой атаки, командир первого в РККА танкового тяжелого дивизиона…

Верил Якир в его вину? В какую? Троцкист? Навестил в тюрьме, это на грани реальности, но так было, Якир добился свидания, и герой из героев Шмидт, кавалер четырех Георгиев, два ордена Красного Знамени, в жизни ничего не боявшийся, слова не сказал другу Ионе?!

Влезть в шкуру Гутмана-Шмидта легче, чем в шкуру вождя. Будь ты хоть трижды герой, а куда денешься, коли у тебя мать, или жена, замужняя сестра с выводком детей… А, может, и вовсе по-простому ему сказали, шершавым языком плаката: "Пикнешь - друг-надежа твой тут и останется, по очереди на допрос ходить будете". Что, невозможно? Не сломался Шмидт, трижды раненый на полях Гражданской, дважды награжденный легендарный герой. Это ему посвятил свою "Думу про Опанаса" Эдуард Багрицкий. Молчал Шмидт[22] и думал: "Ты, друг-надежа, ты ж не дурак. Вот я перед тобой с запудренными синяками. Сам видишь, с кем имеем дело. Поднимайся же, пока у тебя целый округ".

Не поднялся Якир. Далеко от Киева до Москвы. Чуть шевельнешься - и друзей твоих в расход. А Московский округ не расшевелишь, он не военный, он полицейский, там-то уж давно все схвачено.