Это уже та самая пассионарная жертвенность, когда люди не стремятся переделать мир, а стремятся переделать самих себя, отдают себя в жертву ради того, что они любят. Вот это и есть великая пассионарность.

В европейской исторической мысли были два взаимоисключающих мнения по поводу того, — как, почему и каким образом — исчезла с географической карты Великая Римская империя!

Например, большой знаток, изучавший историю собственно Византии, — английский историк Гиббон,[477] — считал, что Римскую империю погубило христианство.

Победило ее, уничтожило, и она перестала быть сама собой. В XIX веке, — это век по сравнению с Гиббоном, — такой всё упрощающий, наш Чернышевский утверждал, что это «пришли злые варвары и уничтожили прекрасную Римскую империю». А у нас в XX веке говорили, что ее погубила революция рабов, только не могли узнать, в каком году эта революция рабов происходила. Но никто не спорил, потому что это мнение высказал вождь всех народов, «корифей всех наук».[478]

Но понимаете, когда смотришь поподробнее, то видишь, что даже мнение Гиббона, наиболее компетентное, наиболее мотивированное, оно в общем-то недостаточное.

Константин Равноапостольный[479] дал свой знаменитый Медиоланский эдикт[480] в 313 году. После этого все столетие, весь IV век, Римская империя существовала, правда, она уже не одерживала таких больших побед, ограничивалась, главным образом, внутренними войнами, и победы одерживали римляне сами над собой — одни легионы над другими. Но, во всяком случае, границу по Рейну и границу по Дунаю им удавалось держать. С Персией, в которую превратилась Парфия, унаследовавшая многие парфянские традиции, в IV веке, в общем, они воевали на равных. То — туда, то — сюда.

И потому поставим вопрос так: была ли религиозная война между древним язычеством и новым христианством! Опять-таки если смотришь по годам, то видишь, что война была какая-то странная, да и сомнительно, — была ли она?

Сначала было небольшое количество христианских течений. Гностики выделились, потом Присциллиан[482] в Испании тоже гностическую систему предложил. Его даже — сожгли. А так, вообще говоря, христианство было — монолитом. Но, как известно, любой этнический монолит, с большим зарядом пассионарности, он будет набирать пассионарность и превращаться во все более и более сложную систему. (Л. Н. Гумилев показывает на графике «Изменение пассионарного напряжения этнической системы». — Прим. ред.)

Ну, если здесь, скажем, была единичка, то здесь уже 6, 10 разных церквей и разных направлений. Сначала прибавились — гностики, которых вообще за христиан не считали, хотя они Христа признавали. Потом прибавились ариане. Арий[483] — александрийский пресвитер, очень образованный человек, он сказал: «Если есть Троица, то есть Бог Отец и есть Бог Сын. Отец — сначала, а Сын — потом. Отец выше, а Сын — моложе».

Ему говорят: «Ничего подобного! Это — кощунство! Это разница просто из-за бедности нашего языка. На самом деле, они — равные, как две стороны одного лица, скажем, правая или левая».

Спор из-за этого был — жуткий! Казалось бы, не из-за чего было спорить. Но им так хотелось спорить, что они готовы были спорить из-за любой причины.

Константин дал христианам только равноправие и установил веротерпимость. Ну, и перестали пытать, ловить и обижать, если они только сами не устраивали восстаний, как в Африке. Но в Африке эти самые берберы такие фанатики, что они при любых обстоятельствах бунтовались. Так что считать это религиозным — никак нельзя. Даже, наоборот, Константин пошел на компромисс, разрешив всем христианским церквам собраться в Никее (это был большой город в Малой Азии близко от Мраморного моря), устроить общий Собор.[484]

Но он потребовал только, чтобы его допустили туда. Ему сказали: «Как? Ты же, император, не христианин. Но туда приходят только главы церкви, наши епископы, наши священники, наши святые! А мы тебя допустить не можем!»[485]

Он говорит: «Ну, тогда не будет Собора».

«Ладно, — сказали ему, — подумаем».

И нашли способ. Так сказать, опустив из виду, что он не был крещен, ему дали чин — дьякона, самый низший чин в христианской иерархии. Ну, а так как он был, по совместительству, — императором, то с ним приходилось считаться. Собор был созван, главным образом, из-за того, что христианство начало, как и всякая этническая система, усложняться.

Проповедовали христианство во всех народах, и проповедь — шла с невероятной быстротой, потому что когда пассионарный человек — убеждает, то гармоничные, субпассионарные люди его принимают. Им кажется, что он правильно говорит. Так что все эти — вандалы, лангобарды, гепиды — они приняли христианство, которое им было проповедано. А проповедано им было арианство.

Все это шло очень сильно, причем опять-таки страдали или христианские философы и богословы, или — языческие, потому что языческие были учениками христиан. Всех Отцов Церкви — Григория Богослова, Василия Великого — учил ритор Либаний,[487] который сам был учеником неоплатоника Плотина. И они великолепно выучивались, они никогда не спорили, они уважали сочинения друг друга.

Но эта вот (Л. Гумилев на графике «Изменение уровня пассионарности в этнической системе» показывает на самый низший уровень — субпассионариев. — Прим. ред.) — шобла, вот эта римская чернь, она искала жертвы. Она хотела убить кого угодно. Сначала они убивали христиан за то, что они — не язычники. Потом стали убивать язычников за то, что они — не христиане. Философа Ипатию,[488] философа-женщину замучила толпа, поймав ее улице, когда она с работы шла домой. Раздели донага и отрывали куски мяса, пока она не умерла. — Гады!

Что это такое? Разумные действия? — Да, что вы думаете, что эти безграмотные римские, александрийские, антиохийские — грузчики, пьяницы, забулдыги — они что? — понимали что-нибудь в богословии! Что им, учить надо было что-то? — Да их силой не заставишь ничего выучить. Просто, — у них был повод убивать!

Потому что в силу сложившегося положения, когда императорская власть была слаба (я скажу потом — почему) и когда общество было расколото, они могли делать все что угодно, — хулиганить, как им хотелось. И они это проделывали. То есть люди действовали — явно себе во зло. Потому что на Западе империи пассионарности не было, а в Византии — пассионарность была. Там были храбрые фракийские солдаты, малоазийские, иллирийские, то есть албанские. Это все были храбрые люди, которые подчинялись дисциплине, которые одерживали победы.

А за это время, как говорят, произошла — языческая реакция. Но дело обстояло гораздо сложнее и интереснее. Один из «внуков» Константина, его племянник, сын Констанция — Юлиан,[489] как и его брат — Галл получили крупные назначения на границе. Через некоторое время Галла кто-то оклеветал, «стукнул» на него. И Констанций приказал казнить Галла. А Юлиан служил на рейнской границе и очень храбро себя показал в войне с германцами. Пожалуй, это была последняя победа над готами настоящих римлян. Галльские легионы объявили Юлиана императором.