Но тут Юлиан заявил, что, хотя он и числился христианином, он от этой религии отказывается, не будет ее исповедовать и хочет вернуться к древним богам.[490] Но это дело было безнадежное, потому что хотя все употребляли в комедиях и в рассказах миллетских, и в новеллах таких персонажей, как Юпитер, Юнона, Марс, эмпузы, лары и так далее, — но их всерьез-то никто не считал за богов. Пожалуй, только христиане признавали их реальное существование, считая их демонами. А римляне вообще не обращали внимания на это. рассматривая их просто как литературные персонажи.

И для того, чтобы выступить против христианства с чем-то равноценным, Юлиан принял культ Митры. Это замечательный культ был. Очень древний, совершенно чужой для Рима, еще более чужой, чем христианство, потому что он был принесен из Средней Азии. Но очень полезный культ по тем временам. Дело в том, что Митра был из первого поколения рабов. Он считался братом Урана, то есть дядей Хроноса, дедом Зевса, — очень древним. Но он был очень нужен. Потому что он был для верующих и неверующих, ему было все равно, — верят в него или нет. Он выполнял свою узкую, но очень важную функцию: он охранял клятвы. Дело в том, что когда люди воюют, то они вправе применить обман как способ одоления противника. Ну, на войне это разрешается, хитрость такая. Но если ты решил помириться и дал клятву, что ты будешь мириться, уже, изволь, не обманывать! И тут Митра — вмешивается, и того, кто нарушил клятву, обманул доверившегося (не — врага, а — доверившегося), Митра наказывает.

Римские легионеры быстро усвоили всю пользу этого культа. Они же ведь тоже занимались тем, что постоянно предавали друг друга и своих начальников. И поэтому среди римских легионеров — профессиональных солдат, культ Митры был очень широко распространен.

Я сам был в Митреуме, в Будапеште, — это один из самых восточных храмов Митры. Ямка такая небольшая, на которой барельеф Митры: он стоит, коленом придавливая быка, и убивает его кинжалом. Одет он в персидский кафтан и широкие штаны, и персидская шах-тиара на голове. Впечатляющее зрелище!

И вот этот культ Митры принял Юлиан, его назвали Отступником за то, что он отошел от христианства. Он действительно отошел от христианства и постарался найти себе союзников. Он попробовал восстановить древний языческий культ, но из этого ничего не получилось. Потому что были особые процессии, запрограммированные в языческом культе, в которых там — венки и факелы зажженные должны были нести самые почтенные дамы Рима, — матроны такие, всеми уважаемые. Они все стали — христианками. Они уже не пришли на этот праздник. Пришлось брать проституток. То есть понимаете, — праздник сразу же как-то потерял значительную долю своего обаяния.

И Юлиан, который попытался восстановить древнюю, антихристианскую римскую доблесть, он, в общем, оказал христианству колоссальную услугу. Он объявил снова полную веротерпимость. То есть ариане, которые господствовали в православной церкви, оказались уравнены в правах с побежденными никейцами, то есть православными. Никто никого не обижал, никто никого не прижимал.

Юлиан призвал из изгнания христианских епископов — сторонников никейского символа. Провозгласил религиозную терпимость. Но только он говорил: «Вот, я схожу в поход на Персию, разгромлю ее, тогда я и расправлюсь с христианами!»

И христиане очень боялись этого похода и его победы. Но зато евреи были очень рады. Они поддерживали Юлиана, он был их лучшим другом. И они снабжали его войско. И войско шло очень хорошо: через Евфрат, по равнинам Месопотамии, подошло к Тигру. И тут случайная стрела убила императора. Умирая, он вскрикнул: «Ты, — победил, Галилеянин. — имея в виду Иисуса Христа.

Субпассионарии, которые жили в Риме, получали хлебный паек, а остальное — добывали, как могли. Это были провинциалы, потерявшие свои этнические связи, разбитые на разные уезды — провинции, где они ковырялись в земле, платили ренту бывшим патрициям и всадникам, но старались их обжулить, как могли. То есть это были уже не римляне, и не эллины, и не скифы, и не галлы, а — кто попало. Тогда возникло понятие — Homo — «человек», просто человек. Деэтнизация дошла до такого положения, что римский император господствовал над массой людей, которые не образовывали никаких мелких консорций, никаких субэтносов, а так — сплошная «каша».

И каждого человека надо было по-особому брать и уличать в каких-нибудь преступлениях. Это было очень легко (потому что писали они доносы друг на друга в большом количестве), но совершенно бессмысленно. Зачем было уличать, когда он пользы никакой не принесет ни в тюрьме, ни на воле, ни на арене цирка, ни в армии? В армию-то их брать было нельзя — ненадежные солдаты из них получались. А они, конечно, не верили ни в Бога, ни в черта. Только были суеверны до крайности. Сапог всегда надо было сначала надевать на правую ногу, потом уже — левую обувать. Иначе — будет несчастье. Вот в это — они верили. В колдовство, — пожалуйста! В этих — хиромантов, в гадателей всяких — сколько угодно! Интересно так!!! Погадаю! Но принадлежать к какой-нибудь религии? — Нет, это было бы для них просто обременительно.

И вместе с этим они играли колоссальную роль. Вспомним, что именно эта римская чернь (и не только римская, но и александрийская, антиохийская, и карфагенская, и прочие) требовала казней христиан. И тут они стали требовать казней, только не христиан, а языческих философов. Им было все равно — кого. Лишь бы этих — выделяющихся людей, которые были на них чем-то внутренне не похожи, — их бы сунули в глотку разъяренному, голодному тигру, или зажгли живьем, как смоляной факел, или распяли бы на кресте. А они бы (субпассионарии. — Ред.) с удовольствием это все смотрели и похохатывали! Им было всё все равно. И они-то и составляли большинство империи, большинство ее населения. Потому что храбрые пассионарии погибли сначала в гражданских войнах, потом — в солдатских мятежах. Гармоничники были ободраны до нитки и тоже, вообще говоря, изнемогали под налогами, которые на них накладывали, для того чтобы заплатить жалованье легионерам.

Огромное количество золота уходило из Рима на Восток, потому что с Востока согдийские купцы им везли — шелк. А шелк — вещь по тем временам была самая нужная. Потому что вши, которые заедали всех древних римлян и все прочие народы, они на шелковых-то платьях не водятся. И поэтому каждая римлянка от своего мужа или отца требовала шелковую тунику. А стоил шелк — о-чень дорого. Потому что, учитывая потребности и его незаменимость, согдийские купцы привозили шелк-сырец из Китая, через Согдиану, через Персию в Сирию (Л. Н. Гумилев показывает торговые пути на карте. — Прим. ред.), здесь обрабатывали в эргастериях (специальных мастерских), потом распространяли по Римской империи. Вот это высасывало из страны колоссальное количество денег. Ну, представьте себе, что в наше время не было бы… мыла. Ну, вот вы были бы в таком же положении, как древние римляне.

Ужас пришел на Рим не с Востока, а — с севера. Готы вторглись в восточную часть Римской империи, подошли к стенам Адрианополя,[491] и даже к Константинополю они подошли и хотели взять его. Но Константинополь был хорошо укреплен, а около Адрианополя с ними встретился император Валент[492] — сам арианин. Вот здесь Адрианополь (Л. Н. Гумилев показывает на карте. — Ред.) И потерпел полное поражение: плохо сражались римские легионеры.[493]

Я не могу сказать, что тут была виной та или иная религия. Нет конечно. Но они плохо сражались, потому что и там, в легионах процентный состав все время снижался в отношении пассионарности. Механизм этого был прост. Почему идет вот это резкое смещение — даже до отрицательных величин? — Да потому, что при каждом восстании солдаты убивают своих злейших врагов. А кто для солдата — злейший враг? — Старшина и взводный. Они им не дают ходить в самоволку, они не дают пьянствовать, они не дают грабить население, насиловать женщин, требуют физической подготовки, на физкультуру гоняют. А восстания в римских легионах были примерно каждые два с половиной месяца. То там, то тут. И поэтому за IV век весь унтер-офицерский состав был истреблен. И римские легионы сделались бессильны.