Именно он привел на престол Генриха IV Французского, который очень был энергичный, веселый, пассионарный человек и в то же время не лишенный практичности. Он знал, что гугеноты, к партии которых он принадлежал, не могут ему обеспечить торжества во Франции, потому что большая часть Франции была католической. С крайними католиками, членами Лиги, поддерживающими Гизов, он договориться, конечно, не мог. Те не хотели идти на компромиссы. Но подавляющее большинство населения говорило: «Мы, конечно, — католики, но мы — политики. Политика для нас важнее. И если король изменит свою религию, то мы его поддержим».

Он ответил: «Париж стоит мессы» — и стал католиком.

Все стало тихо и спокойно, и его поддержало подавляющее большинство населения Франции. Но это не помешало Франции в Шестилетней войне сражаться на стороне протестантской Швеции против Габсбургов (испанцев и австрийцев), потому что это затрагивало интересы государства.

То есть, как мы видим, те лозунги, которые были начертаны на знаменах, довольно слабо отражали суть дела. Они являлись скорее лакмусовой бумажкой, индикаторами, которые определяли то или иное направление этногенетических процессов.

Надо сказать, что Европе, по сравнению с другими суперэтническими целостностями, повезло. Во-первых, она в географическом отношении находилась на окраине Евразийского континента, окруженная морями со всех сторон, она не испытывала нападений извне и вмешательств, которые бы нарушали ход процесса. Кроме того, в это время оказался очень полезный человек — Христофор Колумб. Он вовремя открыл Америку.

Конечно, если бы этого не сделал он, то сделал бы Кабот или еще кто-то. Но факт в том, что Америка (о которой знали, что она существует, и даже индейцев привозили, чтобы показать, что там жизнь идет) до конца XVI в. никого не интересовала. А тут она оказалась крайне необходима, потому что в нее можно было сбросить излишек пассионариев.

Те испанские гидальго, то есть нищие дворяне, у которых были только платье, шпага и, в лучшем случае, быстрый резвый конь и которые обеспечили королям Кастилии и Португалии победу над мусульманами, — они оказались без дела. Очень хорошо. Можете поехать в Америку или в Индию, вообще — куда вам больше нравится!

В Англии прошла страшная Столетняя война, унесшая массу жизней, но еще не лишившая страну пассионарности. Так вслед за ней последовала Тридцатилетняя война Алой и Белой розы, когда пассионарии убивали друг друга со страшной силой. Через сто лет опять появилось огромное количество пассионариев. Откуда? — должен спросить меня каждый естественник. Историк и филолог меня спрашивали, и вы спрашиваете, но только об историческом, а не о географическом. А естественник должен спросить; «А в чем же механизм явления?»

Оказывается, дело в том, что дети-то рождаются не от брачных документов, которые совершаются в церкви, или в мэрии, или еще где-нибудь в загсе, а рождаются от совершенно других, чисто физиологических явлений. А во время гражданской войны солдаты, которые знают, что скоро их убьют, они себя не сдерживают. А женщины в это время тоже довольно спокойно предпочитают лучше, так сказать, пойти навстречу желаниям воинов, нежели иметь от тех же воинов какие-то неприятности.

Поэтому пассионарность, которая в Англии была достоянием сначала феодалов, принесенная — то нормандскими рыцарями, то английскими баронами, то викингами, то есть господствующими слоями населения, она совершенно механически перешла в среду йоменов — крестьян (свободных и не свободных) — в среду членов кланов в Шотландии, в среду горожан.

И к началу XVII в. Англия также набухала пассионарностью, как и сто лет перед этим. Тогда, при королеве Елизавете, появились английские корсары. Должен сказать, что тут пассионарный момент в значительной степени определяет политику самой Англии как державы на фоне европейского концерта политических сил.

Самой сильной страной в XVI в. была Испания, овладевшая колоссальными владениями в Америке и ежегодно посылавшая караваны с золотом на галеонах через Атлантический океан. Так что испанские короли были самыми богатыми людьми в смысле золота. У англичан золота не было и достать его было неоткуда и негде. Все золотоносные места, которыми овладели испанцы, уже были заняты. А те места, где можно было поселиться англичанам, они были бесперспективны в смысле быстрого обогащения. Следовательно, самое выгодное и самое простое было — это грабить испанцев. И англичане занялись этим с подлинной страстью, с энтузиазмом. И не без успеха. Такие корсары, как Френсис Дрейк, Фробишер, Гоукинс, грабили и опустошали прибрежные испанские города, которые они брали десантом, уничтожали местное население и захватывали караваны с золотом. Причем им удалось даже объехать вокруг мыса Горн и пройти в Тихий океан, где уж испанцы никак не ожидали нападений, и ограбить даже там испанские города.

А это, в свою очередь, повлияло на общественное мнение Англии, потому что эти счастливчики, возвращавшиеся с большим золотом, приобретали себе друзей и подруг и одновременно формировали настроение английского общества (даже не столько этноса, сколько общества) против Испании. Потому что испанцев нужно было грабить, но для этого нужно было иметь какую-то основу. Основа простая: «Испанцы — католики, но мы перейдем в протестантизм».

И протестантизм в Англии восторжествовал, хотя перед этим королева Мария, прозванная Кровавой, была ревностной сторонницей Испании, но ее не поддержали. Англо-католики оказались в изоляции. И, наоборот, Елизавету, которая казнила не меньшее количество людей, чем ее сестрица, — поддержали, назвали Девственница-королева. Ну, хороша королева! Она принимала участие в пиратских операциях, вносила свою долю и получала доходы и земли от этих самых доходов. Так начала баснословно богатеть Англия.

Но ведь эти походы уносили достаточное количество людей в Англии. И так как люди, которые ходили в походы, были близки к королевскому двору, то, естественно, партия, поддерживающая короля, в это время ослабела. А партия Парламента (а в Англии была двойная система — король и Парламент), она в значительной степени усилилась. И Парламент хотел ограничить власть короля, что ему удавалось в средние века довольно эффективно, когда короли воевали за Францию, а иногда — за себя. По английской конституции. Парламент объявляет сумму налогов и сумму, выдаваемую королю, и без Парламента нельзя собрать ни одного фартинга. И вот Парламент стал отказывать королю в дотациях. По этому поводу возник конфликт.

Король произвел революцию против Парламента, то есть против Конституции — основного закона своей страны. Звали короля Карл I, он хотел быть самодержавным государем, как европейские короли. И кто его поддержал? — Свободные зажиточные крестьяне — йомены, бедные рыцари, некоторое количество англо-католиков. Кто выступал против него? — Богатеи из Сити, огромное количество бедного населения, которое нанималось служить за деньги, и все протестанты вплоть до крайних сектантов. В английской революции все проиграли. Король проиграл, был разбит, бежал в Шотландию, откуда он сам был родом. Шотландцы его продали за деньги, потому что шотландцы очень скупой народ, любят деньги. И королю отрубили голову в 1649 г.

Но победа была одержана не массами народа, не капиталами богатеев из Сити, а энтузиазмом небольшой группы фанатиков-сектантов, индепендёнтов (отрицавших всякую церковь — и католическую, и протестантскую), которую возглавил небогатый помещик Оливер Кромвель. Очень любопытна его мотивировка. Он сказал: «Мы не можем разбить короля, потому что на его стороне рыцари, которые сражаются ради чести, а у нас сражается всякая (ну, как бы по-русски сказать, есть такое хорошее жаргонное слово — «шобла»), то есть всякая дрянь, которую мы нанимаем за деньги. И те, кто сражается ради чести, победят тех, кто сражается ради денег. Потому что тот, кто воюет ради денег, он хочет остаться живым и получить свою зарплату. Это, а вовсе не гибель, — его цель.