Однако, Вожак не спешил. Он был в растерянности, ибо не знал точно, кто у него в плену, человек или волк. Морда Оборотня чем-то напоминала ему морду собственного деда, которого когда-то загрызли охотничьи собаки. Немного подумав, он решил пока не трогать Джека. Это решение вызвало неудовольственный вой, но Слово Вожака было непререкаемым. Вскоре все, кто ещё мог ходить, отправились на охоту. Возле ямы остались лишь волчата да пара волков, издыхающих под сосной от голода и старости. Даже волчихи - и те бросились на поиски пищи.

Джек хорошо слышал, о чем говорили волки. Когда почти все покинули логово, он встал на ноги. Его голова неожиданно высунулась наружу, и волчата отскочили от края ловушки. Они были такие забавные, что вдруг рассмешили Джека. Изогнув спины, как это делали взрослые волки, волчата грозно фырчали и пытались рычать на страшного пленника.

Внезапно невдалеке раздался треск раздираемых кустов, и на поляну вышел бурый медведь. Он был необычайно худ, клочья рыжей шерсти торчали на нем в разные стороны, голодный безумный взгляд блуждал по поляне. Увидев застывших от страха щенят, медведь со страшный ревом бросился на них и когтистой лапой зацепил одного малыша. Тот громко завопил, но было уже поздно: теплая щенячья плоть в мгновение ока была разорвана и тут же отправлена в клыкастую пасть. Старые волки, лежащие под сосной, мгновенно притворились мертвыми, а остальные волчата, сбившись в кучу, завыли благим матом на весь лес.

И Джек вдруг решился. Найдя в себе остаток сил, он подтянулся руками за край ямы, подпрыгнул и очутился наверху - один на один с рассвирепевшим зверем, пасть которого была в крови. Тот, завидев Оборотня, от удивления встал на задние лапы. Джек достал из-за голенища рыбацкий нож и, ни секунды не колеблясь, бросился на Медведя. Схватка была быстрой: тот не ожидал своей смерти и поэтому даже не понял, что произошло. Его длинное неуклюжее тело рухнуло на осеннюю землю, и рев издыхающего зверя умчался под небеса. Два старых Волка с трудом разлепили веки и успели только увидеть, как Человековолк тащит медвежье тело к краю ловушки. Еще мгновенье - и оно очутилось в яме, где только что был Обротень.

Тяжело дыша, Джек присел под деревом, прислонясь к холодному стволу. Голова кружилась от слабости, а тело ныло от медвежьих объятий. Не прошло и минуты, как зашелестели кусты, и на волчьей поляне появилась стая. Волчата бросились навстречу, перебивая друг друга и плача об убитом брате. Почуяв запах крови и увидев Двуногого на свободе, волки вначале решили, что он виновен в смерти волчонка. Но когда Вожак выяснил, что случилось на самом деле, принял решение:

- Если хочешь, мы берем тебя в свою стаю. С этого часа ты будешь равным среди равных.

Облезлый и Поджарый перекинулись хмурыми взглядами: им явно это не нравилось, но слово Вожака было так же твердо, как слово Атамана на пиратском корабле.

С рожденья запрещали нам любить.

Жестокими волков учили быть.

Выслеживать врага, точить клыки

нас этому учили старики.

Мы верим только в ненависть и злость.

А жалость нам, волкам, - как в горле кость!

Вот брюхо мясом ближнего набьем

и на пиру кровавом запоем.

Наш вой несется, нагоняя страх

и на больших дорогах, и в лесах.

Эй, люди, звери! В полуночный час

вы бойтесь храбрых, сильных, диких - нас!

Джек находился в стае уже недели две или три. Он исправно ходил с волками на охоту. Если она оказывалась безрезультатной, - отправлялся по ночам в близлежащую деревню, откуда приносил волкам кур и поросят. Ему было проще жить среди волков, чем среди людей. Правда, до сих пор не ладились отношения с Хромым и Поджарым: все трое помнили первую встречу.

И вот однажды - в то утро, когда лорд Бигбенский отправился на поиски Чудища - Джек, Хромой и Поджарый отправились на охоту...

Как только они вышли за пределы волчьего лагеря, Джек сразу же был сбит с ног. Поджарый, не мешкая, прокусил ему голенище, а Хромой мертвой хваткой вцепился в руку, заслонившую горло. Но в тот же миг вдалеке затрубили охотничьи рога и залаяли псы. Джек крикнул, что есть силы, на весь лес:

- Спасите! Я зде-е-есь!!..

Волки оторопело отскочили в сторону, облизнулись напоследок и скрылись в кустах. Человековолк остался лежать у холодного ручья, где и нашла его охота лорда Бигбенского...

Глава тринадцатая.

ПОТУХШИЙ КАМИН

Том так и не показал миссис Гулль свою страшную находку. Он знал, что пока мать не потеряла надежду, та поддерживает её. Но с того дня их дом стал ещё тише. Был заброшен игрушечный флот и шумные прогулки к морю. Целыми днями мальчишка сидел, запершись в своей комнате, и никого не хотел видеть. Когда мать уехала по делам в Лондон (в Управление Британского Флота или нанести очередной визит высокопоставленному вельможе - чтобы тот помог в поисках мужа), Том проскользнул в кабинет отца, куда обычно ему было входить запрещено.

Отделанная мореным дубом большая светлая комната напоминала капитанскую каюту. Широкое окно выходило на море, одну стену закрывал высокий - под самый потолок - шкаф с книгами по мореплаванью. Среди них встречались и романы Вальтера Скотта и томики стихов Роберта Бернса. На других стенах в позолоченных рамках под стеклом висели офорты с изображением парусников. Часы отбивали каждую четверть, напоминая удары корабельного колокола.

Том снова вспомнил те редкие вечера с отцом, когда тот возвращался из плаванья. Капитан вертел большой, фута три в диаметре, глобус, и крошечный парусник в его руке, показывал морские пути, по которым плавала "Санта Мэй". А потом он усаживал сына в кресло и рассказывал свои удивительные истории. В камине, выложенном из грубых прибрежных валунов, тогда весело трещали поленья, о чем-то выл в дымоходе ветер, огонь освещал лица отца и матери, обнявшихся в полутьме.

Теперь камин был холоден, за окном стояло жаркое лето, но Тому очень хотелось тепла от того огня, которого больше никогда не зажечь. Да и что ему освещать? Лишь пустоту кабинета. Даже сверчок, который жил за камином, теперь затих...

С тех пор как молчаливый Том совсем забыл про флот у взморья, вверх дном был поднят графский дом: Не заболел ли мальчик корью? А может быть, упадок сил внезапно мальчика сразил?.. Бромс все познанья в медицине теперь на Тома перенес. Жалел его, порой, до слез и успокаивал Графиню... Однажды, чтоб не слышал Том, вполголоса сказал о том, что-де звериная природа влияет вредно на детей, и было б лучше поскорей отправить Волка на свободу.

А Джек был в горестном смятеньи: из-за его судьбы лихой остался мальчик сиротой! И нет теперь вовек прощенья!

Несколько раз Тому привозили приглашения: одно - на день рождения Бетси, дочери шерифа, а два других - просто в гости, но всякий раз он отказывался от поездки, ссылаясь на плохое самочувствие. Хотя, если судить по его настроению, можно было и впрямь подумать, что он болен. Доктор велел миссис Мэй заняться здоровьем сына, кормить его бульонами и фруктовыми пудингами, и давать по утрам стакан сока или морса из свежих ягод.

Как-то раз Том ночью внезапно проснулся. Сверху, со стороны чердака, доносились завыванья, но это не был голос ветра в дымоходе. Мальчик привстал на локте и прислушался: вой становился все громче. В нем звучала тоска и безысходность. Постель Волк была пуста. Том метнулся по лестнице на чердак. В раскрытой двери, что вела на крышу, мерцали июльские звезды. Том тихо поднялся по шатким ступеням и вдруг увидел Волка, сидящего прямо на печной трубе. Подняв мохнатую морду и обхватив себя руками, он выл на луну, словно прося у неё пощады. Если бы мальчик прислушался, то разобрал бы, среди волчьего плача слова:

- Боже! Праведный Боже!.. Нет мне покоя! Нет покаянья! Разве можно простить того, кому нет прощенья?!.. Нельзя, Господи! Никогда, Господи! Прости меня, Том!..

- Эй! - осторожно позвал его мальчик. - Пойдем спать! Ты разбудишь весь дом!..

Но Волк не слышал. Глаза его были прикрыты, он покачивался из стороны в сторону, словно седой дым над трубой.