Близким взрывом развалило край моего окопа. Отвалившийся кусок сырой, тяжелой глины шлепнулся на меня. Дышать стало тяжелее, словно бы перекрыли мне кислород или кто-то наступил на горло. Только сейчас до меня дошло, почему Кабецкий так сурово обошелся с моим куцым окопчиком. После минутной паузы затишья я выскочил наружу, к товарищам, лишь бы не оставаться наедине со смертельным страхом. И тут новая огневая волна опрокинула меня обратно в ровик. “Выберусь ли я отсюда живым?!” Земля не стонет, не плачет. Она молча сносит все, но сейчас мне казалось — она плакала от боли, от бессилия, что не может ответить за муки свои, за дикое и злое варварство, самое страшное, какое пришлось на ее долю на вечном пути своем! Но разве не вечность для меня сегодняшний день?! Какой путь, измеренный не возрастом, не временем, а сгустком взрыва, оплачиваемого жизнью, прошел я! Все, что было до сегодняшнего дня, не повторится, так как прошлое сгорело в огненном смерче безрассудства! Теперь и тишина обманчива, и жизнь короче вздоха. Только ведь за это надо сражаться, чтобы выжить и победить!

Я не заметил, как наступила тишина. С запада полз скользкий, холодный туман.

И вдруг в этой еще не совсем устоявшейся, дребезжащей тишине слышу чей-то зовущий крик:

“Сидоров убит!”

“Папаша Сидоров! — промелькнуло в моем сознании. — Как же так? Мы с ним расчет зачинали. Первыми к орудию приставлены были...” Вот лежит он на сырой земле, пробитый осколком насмерть! Вчера еще отправил письмо домой: “жив, здоров, слава Богу, помаленьку бьем фашистскую нечисть...” Письмо придет в город Нижнеудинск с заверением в любви к родным, когда его отправитель уже упокоится на широком поле посреди России! Фома Сидоров, сорокатрехлетний солдат...

Избитая артобстрелом глина почернела от копоти. Пахло кислым, тошнотворным зловонием серы.

— Жить батя не хотел. По своей глупости погиб, — резюмировал медбрат Громов. — Мы бежали вместе в укрытие. Он увидел разбросанные снаряды, кинулся собирать их. Тут его и пришило.

— Снаряды дороже жизни, это ни в какие ворота! — возмущенно отозвался Комаров.

— Только с такими солдатами и можно побеждать, — откликнулся лейтенант Кабецкий. Красная ракета взмыла в воздух. — Батарея, к бою!

Я глянул в стереотрубу, и вновь озноб ужаса сковал все мое существо: прямо на нас, а точнее — на меня, как мне показалось, двигалось неисчислимое количество “тигров”...

*   *   *

“Никто не забыт, и ничто не забыто!”

Для некоторых “деятелей”, в особенности для так называемых “демократов” и нынешних продажных СМИ, девиз этот стал пустым, заезженным, а порой и ненавистным штампом.

Истинных же патриотов Отечества эти слова подвигают не только на те или иные высокие духовные свершения, но и нередко на практические каждодневные дела.

Борис Григорьевич Самсонов — москвич, 1931 года рождения, гидро­геолог по образованию, кандидат наук, в настоящее время занима-ется проблемами экологии и продолжает разъезжать по городам и весям...

В нашу рубрику мы включили один из его очерков.

Героический рейд

В селе Братково Старицкого района, возле церкви, на обочине шоссе Ста­рица — Берново в окру­жении сосенок стоит скульптурная фигура скорбящего солдата. Могиль­ный холм в ограде выложен плитами белого камня с фамилиями павших воинов: Горобца Степана Христофо­ро­вича и еще не­сколь­ких десятков человек. Большин­ство дат — год 1942-й.

На фотографии — парень в буде­новке, черные ромбики петлиц на воротнике шинели. За могилой при-сматривают, летом сажают цветы.

В этих местах в 1942 году не было боев. В братской могиле села Брат­ково лежат умершие в медсанбатах. Здесь, в ближних тылах Калинин­ского фронта, в течение полутора лет рабо­тали медсанбаты, принимавшие по­токи раненых с недалекой передовой. Был медсанбат и в деревне Избихино в наскоро подготовленном коровнике. Умерших от ран хоронили поблизости, но в пятидесятых годах останки павших перезахоронили в братских могилах в придорожных и других видных местах.

Находясь в командировке в Киро­во­граде, я забрел в краеведческий музей. Оставалось порядочно време­ни до отлета домой, и я, не торопясь, переходил от стенда к стенду, бегло озирая небогатые экспонаты...

Перебирая портреты на стенде Героев, уроженцев здешних мест, я увидел знакомую фотографию и не сразу сообразил, где я ее видел. Буденовка, черные ромбики петлиц. Тверское село Братково как-то не вязалось в памяти с украинским городом Кировоградом. Разобравшись наконец, я сказал дежурной старушке, показывая на портрет: “Я знаю, где его могила”. Она встрепенулась, попросила обождать и привела научную сотрудницу. Та пригласила меня в рабочую комнату и сказала: “На Горобца у нас мало чего есть”. Попросила помочь.

На обороте листка отрывного календаря от 19 червеня 1973 года она набросала, что требуется: фотография надгробья, желательно с надписью, адреса родных и близких, а также лиц, посещающих могилу. Там же, на листочке календаря, стоит и адрес музея: УССР, Кировоград, ул. Ленина, д. 40, Коляда Эмилия Александровна, зав. отделом советского периода.

К розыску фактического материала я подключил жителя деревни Избихино Черногорского Василия Михайловича, бывалого старика, прошед­шего огонь, воды и медные трубы, а также места не столь отдаленные и немецкий плен. Брат Василия Михаил сделал фото, а сам Василий вскоре прислал письмо:

“Борис, посылаю сведения о Горобце С. Х. Дал мне их учитель Андреев, а в остальных местах только и есть, что никто не забыт, а помнить не обязательно.

Приезжал на могилу Литовченко Федор Иванович — водитель танка, адрес: Днепропетровск, ул. Цимлянская, д. 31; генерал-майор Витрук Андрей Авксентьевич, бывший начальник политотдела 21-й отдельной танковой бригады, адрес: Москва, И-41, проспект Мира, дом 68, кв. 106; однополчанин Волков Сергей Ильич, Горьковская обл., Галинский р-н, п/о Кокино, с. Батенёво. Есть разговоры, что Литовченко Горобцу родственник. Отец Горобца Христофор тоже приезжал, но он уже умер.

Борис, я считаю, нелишним было бы зайти в Москве к генералу Витруку. С моей стороны — сделал все, что мог.

12.06.74.

Приезжайте, ждем.

Василий”.

Добытые данные я отправил в Кировоград, Витруку же написал открытку. Эмилию Александровну попросил поблагодарить стариков письменно. Ответов я не получил, а поиск сам собой захватил и повел дальше.

Итак, Горобец Степан Христофорович — старший сержант в начале описываемых событий и младший лейтенант в их конце, командир танка Т-34 с бортовым номером 03. Танк был в составе отдельного танкового батальона капитана М. П. Агибалова, Героя Советского Союза. Батальон входил в 21-ю танковую бригаду. Командир бригады — полковник А. Л. Лесовой, военком — полковник А. А. Витрук. Экипаж танка: командир Горобец С. X., механик-водитель Литовченко Ф. И., башнер Коломиец Г. В., стрелок-радист Пастушин И. И.

21-я танковая бригада прибыла и выгрузилась на станции Решетниково в полосе 16-й армии Западного фронта 14 октября 1941 года. Выгрузились благополучно, погода была нелетная.

Прибытию бригады предшествовали следующие события: немцы, всеми силами нацеленные на Москву, неожиданным маневром повернули на север и к исходу 14 октября заняли Калинин. Потеря города и открывшиеся направ­ления для дальнейшего продвижения немцев толкали к срочным мерам. 17 октября приказом Ставки был создан Калининский фронт, командующим назначен И. С. Конев, ранее командовавший Западным фронтом. Экстренные меры командования сводились к тому, чтобы не дать немцам развить успех. Следовало отбить город, пока они не выстроили оборону. 17—18 октября наши войска, какие были под рукой, начали наступление с разных направ­лений. Действия 21-й танковой бригады в этих условиях были определены в приказе командующего 16-й армией К. К. Рокосcовского от 15 октября 1941 года. В задачу бригады входило — перехватить коммуникации Калининской группировки немцев, наступать на город с юга и совместно с 5-й стрелковой дивизией отбить южную часть города в районе вокзала. Задача, как потом окажется, ставилась не по силам.