И если это так, размышлял Чейн, то энергия эта, устремляясь прямо вверх, в небо, ударила по тем двум аркуунским самолетам, вызвав их гибель.

— Гарсиа, ну ты скажи им, — умолял Макгун. — Я ведь не ученый, я торговец, старающийся честно делать деньги. Теперь я молю бога, чтобы никогда не слышать об этой вещи.

— Все мои знания об этом, — нерешительно сказал Гарсиа, — сводятся к тому, что рассказал мне Эштон. Ярко светящийся участок внизу — это специально обработанное вещество, которое вечно испускает таинственную энергию. Эта энергия воздействует в качестве усилителя на электрическое поле мозга, которое мы называем разумом. В результате разум обретает такую огромную силу, которая дает ему возможность вырваться из синаптической структуры мозга. Разум может путешествовать по своему желанию куда угодно, укоротив известные нам три измерения за счет использования таких измерений, о которых мы и понятия не имеем. Разум может возвратиться, воссоединиться снова с мозгом и оживить тело.

— О-о, ради бога. — начал Боллард.

Чейн резко повернулся и направил включенный лазер вглубь длинного тоннеля. В закрытом пространстве световой и звуковой эффект лазера был огромным.

Они бросились к тоннелю, держась подальше от входа в него. Дайльюлло вопросительно взглянул на Чейна. Чейн покачал отрицательно головой.

— Никто не идет. Но кто-то бросил камень или что-то другое, чтобы проверить, есть ли охрана. Я подумал, что будет лучше дать им знать о нашем присутствии.

— Блестящий способ заявить о себе, — проворчал Дайльюлло. Он повернулся и спросил Макгуна:

— А другой выход есть отсюда? Макгун покачал головой:

— Ничего другого, кроме тоннеля нет.

— Тогда они хорошо нас тут запечатают, — сказал Дайльюлло. — В наших ранцах есть провиант и какое-то количество воды, но мы тут вечно не продержимся.

— Послушай, — вмешался Боллард. — Нет нужды быть здесь вечно. Мы заберем тело Эштона с этой решетки. Если к ней опасно приближаться, мы зацепим тело веревкой. Мы выроемся из тоннеля со всеми включенными лазерами и прорежем путь через них.

— Эштон погибнет, если вы так сделаете, — предупредил Макгун. — Его разум может возвратиться в тело только на этой решетке с помощью энергии Свободного Странствия.

Было видно, что Боллард собирался возразить далеко не по-светски, по в это время Дайльюлло поднял руку, заставив помолчать.

— Что это?

Из тоннеля словно по длинной трубе прогремел сильный мужской голос.

— Говорит Хелмер. Могу я прийти для перемирия?

Дайльюлло восхищено сказал:

— Мужественный человек. Ведь он должен знать, что может быть сражен в тоннеле одним выстрелом лазера.

— Так что ж, сразим его? — с надеждой спросил Мильнер.

— Нет, не сразим, — ответил Дайльюлло. — Боллард, у тебя здесь самая громкая глотка, когда ты хочешь ее использовать. Крикни ему, что может прийти для перемирия.

Боллард поспешил исполнить приказ. Все стали ждать. Затем послышались шаги, доносившиеся эхом по длинной металлической трубе. Они были уверенными, твердыми, все более и более гулкими, пока, наконец, из тоннеля не вышел, оглядываясь на всех присутствующих Хелмер.

В неярком свете Хелмер выглядел в два раза внушительнее, чем при солнечном свете: прямая светлая голова, могучие руки и ноги с мускулатурой для скульптора, суровые холодные глаза, которыми он внимательно рассматривал всех, одного за другим.

Затем Хелмер обвел взглядом просторы шахтного ствола. Он посмотрел на решетку с тремя неподвижными телами, а затем на ярко светящийся круг внизу.

Его лицо приняло страдальческое выражение, когда он взирал на все это. Казалось, он говорил скорее себе, чем им:

— Итак, это оказалось правдой: вот одно из все еще существующих зол. Наконец, оно найдено.

Он сжал губы. Казалось, он остановился и задумался на какой-то момент, прежде чем повернуться и сказать им:

— Послушайте меня, чужеземцы. То, что вы искали и нашли, обладает огромной соблазнительной силой. Это верно. Но верно и то, что это огромное зло.

— Какое же зло может исходить из вещи, предназначен пой лишь для освобождения разума от тела? — спросил Дайльюлло. Глаза Хелмера сверкнули холодным пламенем:

— Вы видели мертвые города в джунглях? Идите, спросите у них! Когда-то это были великие, цветущие города. Но каждый из них имел такую же вещь, как и эта — механизм Свободного Странствия. И стерильная жизнь разума оказалась более привлекательной, чем реальная жизнь тела, и сотни за сотнями, век за веком люди этих городов уходили в Свободное Странствие, пристращались к нему, пока не умирали.

Он снова обвел взглядом их лица.

— Население этих городов вымирало, жизнь увядала. Пока не поднялась группа людей, решившая уничтожить Свободное Странствие и спасти наш народ от вероломного разложения. В одном городе за другим такие штреки, как этот, были уничтожены. Но те, кто пристрастились к Свободному Странствию, пытались спасти эти сооружения, и мы всегда знали, что, по крайней мере, одно из них сохранилось спрятанным, неповрежденным. Именно по этой причине мы решили закрыть наши миры для чужеземцев, с тем, чтобы сюда не стекались толпы со всей Галактики для его поисков, как вот вы, искавшие и нашедшие.

Дайльюлло отрицательно покачал головой:

— Эта вещь — всего лишь инструмент науки. Если она действительно выполняет то, что, мне говорят, то это был бы самый благородный инструмент для всего человечества.

Хелмер вскинул руку и показал на три неподвижные тела на решетке.

— Взгляните на них, испытавших Свободное Странствие! Они; что, выглядят облагороженными? А, может быть, скорее они выглядят пьяными, одутловатыми как умирающие люди?

— Я согласен, — сказал Чейн.

Хелмер повернулся и посмотрел на него.

— Чужеземец, когда я вас увидел раньше, мне показалось, что в вас больше человеческого, чем в любом из представителей других миров, которых мне приходилось встречать. Теперь я вижу, что вы и думаете, как человек.

— А я _не_ согласна! — крикнула Врея.

Ее лицо пылало от гнева, когда она глядела на Хелмера.

— Это такие фанатики, как вы, лишили нас свободы летать к звездам. — Она повернулась и показала на стеклянную решетку, где неподвижно лежали три человека. — Это — дорога к бесконечной свободе, к возможности умчаться в любое место вселенной, узнать все, что хочется. А вы бы хотели это уничтожить!

— И _уничтожу_, — заявил Хелмер. — Ибо эта вещь еще раньше чуть не уничтожила нас. Я не допущу, чтобы этот ненавистный порок снова разлагал наш народ, или любой другой.

Он повернулся к Дайльюлло:

— Вот что вы можете сделать. Вы можете забрать своих людей и уйти, мы вам не причиним вреда.

— Но, — сказал Дайльюлло, — они говорят, что, если Эштон и двое других будут сняты с той решетки, их разумы не смогут воссоединиться с телами.

— Это верно, — подтвердил Хелмер. — И это хорошо. Они будут живыми бревнами, пока не умрут, и это для них наказание.

— Так не пойдет, — решительно возразил Дайльюлло. — Мы так не можем поступить с Эштоном, поскольку его безопасность — наша работа.

— Тогда, — медленно произнес Хелмер, — вы все погибните, когда мы будем уничтожать Свободное Странствие. Выбор за вами.

Он повернулся к ним спиной и зашагал к тоннелю. Сжавший зубы в беззвучной злобе, Мильнер начал поднимать свой лазер, но Дайльюлло пригнул ствол оружия вниз. Хелмер прошел в тоннель.

Дайльюлло повернулся к Чейну и холодно посмотрел на него:

— Зачем ты сказал, что согласен с ним?

Чейн пожал плечами:

— Потому что согласен. Я считаю, что такую вещь лучше уничтожить.

— Вы дурак и трус, — набросилась Врея. — Вы боитесь того, в чем не разбираетесь, боитесь Свободного Странствия.

— Откровенно говоря, боюсь, — ответил Чейн, Он показал своим лазером на людей, которые лежали без движения на решетке:

— Если это то, что сие замечательное достижение делает с человеком, то меня увольте от такого удовольствия.