— Это не капитан, братцы, а тюремный надзиратель, — произнес свой приговор Джэк, вылавливая из дымящейся тарелки куски мяса. — Хуже: старая кастелянша из холерного барака, помешанная на чистоте. Как ты думаешь, престарелый сын коровы?
Собеседник Джэка вяло улыбнулся беззубым ртом. Старику было бы простительно уклониться даже от словесной битвы со страшным Янки-Джэком. Но он не сделал этого.
— Глупости ты говоришь, Янки, — прокаркал он разбитым голосом. — Нужно тебя хорошенько накормить дубиной — тогда ты научишься живее поворачиваться и не трепать зря языком. Саргассо — молодчага-шкипер, настоящий капитан. Мне больше семидесяти лет, мальчик, а ведь ты не слышал, чтобы я выл из-за работы, не так ли?
Янки-Джэк собрался рассвирепеть, но, встретив добродушный взгляд мутных старческих глаз, нехотя рассмеялся.
— Ты так чертовски стар, — буркнул он нехотя, — что уже и выть-то — толком не можешь…
— Да, мальчик, — бормотал, не слушая его, старик, — Билль Гоммидж никогда не выл из-за работы. Билль Гоммидж был когда-то капитаном брига «Палладин» — самого прекрасного брига, который когда-либо распускал паруса в Атлантике. Именно Билль Гоммидж познакомил будущего капитана Саргассо с морем и дал ему первые уроки морского дела…
— Ну, и горазд же ты, старина, врать! — проворчал скептически Янки-Джэк, отправляя в свою пасть гигантский кусок мяса…
…Буксирный пароход привез телеграмму. Саргассо вскрыл ее; в ней стояло: «Мистер Раус вчера умер. Отложите выход в море до дальнейших распоряжений».
Лицо Саргассо приобрело землистый оттенок. Приподнятое радостное настроение сняло как рукой. Мистер Раус — старший компаньон фирмы — был человек, поручивший ему командование «Сиреной»!
Он позвал старшего помощника и объявил ему:
— Вывесьте малярные качели через борт и обведите «Сирену» синей полоской. Потом отыщите Бене и прикажите приспустить флаг до половины мачты[19]) когда пробьет восемь склянок.
Фишер ушел, а Саргассо принялся нервно шагать по палубе. Черная кошка баталера[20]), подняв хвост трубой, подошла к нему и с громким мурлыканьем стала тереться о его ноги. С исказившимся лицом капитан нагнулся и швырнул отчаянно мяукавшее животное через борт. Через минуту он уже висел на спускавшемся в воду лине, возясь с фыркающей, царапающейся кошкой, вытащил ее из воды и перебросил, на палубу буксира.
— Увезите эту дрянь, — крикнул он вне себя. — Увезите, иначе я за себя не отвечаю!
После этой дикой выходки Саргассо вдруг затих и словно ушел в себя. Вся энергия покинула капитана. Он сидел в каюте, безучастно перелистывая страницы судового журнала, и машинально повторял:
— Синяя траурная полоса на первом корабле, который я поведу в море… Синяя полоса… Синяя полоса…
Лицо Саргассо было смертельно бледно.
— Вдобавок на «Сирене» оказалась черная кошка… Черная кошка и синяя полоса… Несчастье никогда не приходит одно… Теперь только недостает негритянки-пассажирки, чтобы «Сирена» полным ходом отправилась без пересадки, на тот свет…
В дверь каюты постучали. Принесли новую телеграмму:
«Выходите в море с вечерним приливом. Приготовьте каюту для пассажирки, едущей в Нью-Йорк со служанкой».
Пока, принесший телеграмму, матрос не удалился, Саргассо не произнес ни слова. Только суровые губы его чуть заметно задрожали. Матрос вышел — и капитан бросился к письменному столу и приготовился писать рапорт о своем отказе от командования «Сиреной».
— Проклятие! — выругался он, злобно втыкая перо в песочницу. — Даже мои помощники издеваются над моим суеверием у меня за спиной. Пусть приезжают сюда все женщины мира — я докажу им… Баталер! — внезапно заорал капитан.
В каюту влетел испуганный баталер.
— Приготовьте большую каюту для двух пассажирок. Потом отправляйтесь в город и купите какой-нибудь провизии поизысканней… Живых цыплят, фруктов… — Саргассо мучительно напряг воображение: —Фруктов… шоколада… вы слышите?
— Есть, сэр, — почтительно сказал баталер.
— Так чего же вы стоите пнем дубовым? Ясно сказано: приготовить каюту, и убираться в город за изысканной провизией.
Баталер вылетел из каюты, как ракета. Саргассо схватил книгу и попытался читать. Через пять минут, точно обжегшись, он швырнул книгу на пол.
Книга эта, собрание коротких морских рассказов и стихов, начиналась уже знакомой Саргассо страшной повестью о португальском фрегате «Санта-Доминго». Корабль этот был нагружен мясом и переполнен крысами! Внезапно налетел шквал, изломавший мачты, потом мертвый штиль сковал море, и «Санта-Доминго» долгие месяцы простоял неподвижно, сжигаемый тропическим солнцем и окутанный удушливыми испарениями разлагающегося мяса. Раскаленный зной, проникал днем в отдаленнейшие закоулки корабля, а короткие прохладные ночи освещались фосфорическим блеском глаз крыс, мир садами высыпавших на палубу. Капитан «Санта-Доминго» приписывал все свои злоключения тому, что у него на корабле была черная кошка. Но только черная кошка — ничто по сравнению с рядом, зловещих примет, сопутствовавших отплытию «Санта-Доминго»! И Саргассо, дрожа от страха, читал дальнейшие подробности этой чрезвычайно «страшной» истории: как черная кошка перескочила через борт, испуганная (слушайте! слушайте!) девушкой негритянкой, тайком спрятавшейся на корабле, как раз накануне выхода в море…
— Проклятый дурак! — ругнулся Саргассо по адресу капитана «Санта-Доминго». — Если бы он выбросил за борт вслед за кошкой и негритянку — ему больше бы повезло в смысле погоды…
Он остановился у борта, наблюдая за работой команды, выспавшейся, освежившейся холодным душем и имевшей вид дельного экипажа. Работа спорилась в их руках, и только старик, с трудом распутывавший бесформенный клубок соломенно-желтого манильского каната, нарушал своим видом кипевшую жизнью и энергией работу матросов. Старик казался таким слабым, что Саргассо решил назначить ему возможно более легкую работу, как только «Сирена» выйдет в море.
Пассажирка приехала поздно вечером.
— Я — мисс Раус, капитан, — сказала она с печальной улыбкой. — Вот письмо от поверенного фирмы, которое, мне кажется, объяснит вам, в чем дело. Глубоко сожалею, что мне пришлось побеспокоить вас.
Мисс Раус оказалась такой очаровательной девушкой, какую только может пожелать встретить любой моряк; но Саргассо принял ее более чем невежливо. Машинально приняв письмо, он не удостоил мисс Раус не только ответом, но даже взглядом. Он смотрел через ее плечо, смотрел со все возрастающим ужасом на черную, как уголь, служанку. Взгляд Саргассо был так выразителен, что негритянка, встретившись с капитаном глазами, невольно съежилась. Старик-матрос, наблюдавший эту сцену с куском каната в руках, ухмыльнулся. Он решил, что шкипер онемел от восхищения при виде мисс Раус, и поспешил на помощь.
— Куда прикажете положить чемоданы? — сказал он, выступив вперед.
Саргассо стряхнул с себя столбняк, позвал баталера и велел ему отвести пассажирок в приготовленную каюту.
Когда они удалились, старик подошел к капитану, приложил руку к козырьку и робко сказал:
— Прошу прощения, сэр. Вы помните старого Билли Гоммидж, не правда ли? Того, кто дал вам первое место на корабле, сэр, — добавил он, виновато улыбаясь. — Очень рад видеть вас капитаном, сэр.
Саргассо всмотрелся в смущенное лицо старика, и брови его угрюмо нахмурились. Усилием воли он сдержал себя и изобразил на лице род кислой улыбки.
— Гоммидж, — заявил он, — это вам следовало бы командовать на этом мостике. Но уж если вам приходится плавать на баке, то я рад, что это мой бак.
Вблизи раздались веселые голоса пассажирок. Гоммидж поспешно сказал:
— Я помню, сэр, что вы прежде верили во многие старые басни о море. Не верьте той, которая говорит, что опустившийся капитан приносит несчастье судну. Старина Билль Гоммидж никому еще не приносил несчастья, кроме самого себя.