Женщина была одета в длинное светлое норковое манто. Ее длинные светлые волосы были убраны вверх и уложены лаком в причудливую прическу, на манер древнегреческой. Меня, словно молнией, пронзило гневом, когда я узнал ее. Это была Шерри, та, что взорвала «Балерину» и Джудит, похоронив их обеих на дне Грэнд-Харбор.

Рядом с ней был мужчина среднего роста, с довольно длинными мягкими каштановыми волосами, которые слегка завивались. У него был легкий загар, видимо, полученный под кварцевой лампой, и он был шикарно одет. Шикарно, но со скромностью клоуна. У него была тяжелая челюсть и длинный мясистый нос, печальные глаза и жадный рот — я хорошо запомнил его выражение — это был Мэнсон!

— Мэнсон Резник! — воскликнул я.

Именно к нему мог обратиться Джимми Норт в его безвыходной ситуации. Я сам много лет назад пришел к нему со своими планами перехвата золота в римском аэропорту. Мэнни был антрепренером преступного мира, но он несомненно поднялся вверх по лестнице с тех пор, как я видел его в последний раз.

«Живет на широкую ногу», — подумал я, когда он, пройдя по тротуару, сел на заднее сиденье «роллс-ройса» рядом с завернутой в меха блондинкой.

— Жди меня здесь, — сказал я настойчиво, когда машина отъехала в направлении Парк-лейн. Я выбежал на улицу в отчаянной надежде поймать такси, чтобы преследовать Мэнни. Но такси не было, и я бросился вслед за лимузином, моля бога, чтобы он не позволил ему скрыться из вида. Но машина свернула на Саут-Одли-стрит и плавно прибавила скорость.

Я остановился. «Роллс-ройс» был уже далеко впереди — он влился в поток машин, текущий к Гроунер-сквер.

Я повернулся и расстроенный побрел назад, туда, где ждала меня Шерри. Я понимал, что она права — Менни и его блондинка отправились в дальнее путешествие. Дальше сторожить дом № 97 по Керзон-стрит не имело смысла.

Шерри ждала меня уже возле ресторана.

— В чем дело? — спросила она, и я взял ее за руку.

Пока мы шли к Беркли-стрит, я ей все рассказал.

— Это, видимо, тот самый человек, который распорядился убить Джимми. Это он виноват в том, что мне чуть не отстрелили пол груди, это ему пришло в голову поджарить твои чудесные пальчики — короче, это босс.

— Ты знаешь его?

— У меня было к нему дело много лет назад.

— Ну и друзья у тебя!

— Последнее время я стараюсь вращаться в приличном обществе, — сказал я и пожал ей руку. Она проигнорировала мою галантность.

— А женщина? Не та ли это самая с Сент-Мери, что взорвала твой катер вместе с девушкой?

Внезапно ко мне вернулся тот же гнев, что овладел мной несколько минут назад, когда я увидел эту хищницу в норковом одеянии.

Шерри рядом со мной ахнула.

— Харри, мне же больно!

— Прости, — я разжал руку.

— Наверно, это и есть ответ на мой вопрос, — пробормотала она и стала массировать предплечье.

В баре «Виндзорский Герб» были темные дубовые панели и старинные зеркала. Когда мы с Шерри пришли туда, там уже было полно народу. На улице стемнело, дул пронизывающий ветер, сметая опавшие листья в канавы. Было приятно оказаться в тепле паба. Мы нашли столик в углу, но толпа толкала нас, и я был вынужден положить руку на плечо Шерри. Наши головы склонились друг к другу и нам удавалось вести в этом многолюдном месте уединенную беседу.

— Я могу предположить, куда собрался Мэнни Резник со своей подружкой, — сказал я.

— К Большому Острову Чаек? — спросила Шерри и я кивнул, а она продолжала. — Ему понадобятся судно и водолазы.

— Не волнуйся, Мэнни достанет все.

— А что делать нам?

— Нам? — переспросил я.

— Это для выразительности, — поправилась Шерри. — Что будешь делать ты?

— У меня есть выбор. Я могу либо забыть обо всем, либо вернуться к Пушечному рифу и попытаться выяснить, какого черта перевозил полковник Гудчайлд в своих ящиках.

— Тебе понадобится оборудование.

— Не такое мудреное, как у Резника, но я могу кое-что достать.

— А как у тебя с деньгами, или это слишком бестактный вопрос?

— Ответ такой же. Я смогу кое-что достать.

— Синее море и белый песок, — прошептала она мечтательно.

— И пальмовые ветви, шумящие на ветру, — продолжил я.

— Прекрати, Харри.

— Толстые крабы, зажаренные на углях, и я рядом с тобой, что-то напеваю на пустынном берегу.

— Ты поросенок.

— Если ты останешься здесь, то просто не узнаешь, были ли там грязные носки, — я прижал ее к себе.

— Ты мне напишешь об этом, — умоляла она.

— И не подумаю.

— Придется ехать с тобой, — произнесла она наконец.

— Вот это замечательно, — я сжал ее плечо.

— Но я настаиваю, я плачу за себя сама, я отказываюсь быть твоей содержанкой, — она уже учуяла, какими серьезными были мои финансовые проблемы.

— Не буду посягать на твои принципы, — счастливо произнес я, и мой бумажник вздохнул с облегчением. С тем, что у меня оставалось, я мог снарядить экспедицию к Пушечному рифу.

Приняв решение, мы должны были еще многое обсудить. Мы даже не заметили, как подошло время, когда хозяин паба объявил: «Время, джентльмены!»

— Ночью опасно ходить по улицам, — предупредил я Шерри. — Думаю нам не стоит рисковать. Наверху у меня чудесная комната с изумительным видом.

— Оставь, Харри Флетчер, — Шерри встала. — Лучше проводи меня до дома, иначе я напущу на тебя моего дядюшку.

Мы прошли полквартала до квартиры ее дядюшки, по пути договорившись встретиться завтра к ланчу. У меня был целый список поручений на утро, включая заказ билетов на самолет, пока Шерри уладит дела с паспортом и заберет копии рисунков «Света Зари».

У дверей ее квартиры мы остановились лицом друг к другу в странном смущении. Это было настолько комично, что я рассмеялся — мы напоминали парочку старомодных подростков в конце первого свидания, но порой даже смущение бывает приятным.

— Спокойной ночи, Харри, — сказала она и каким-то неуловимым образом, столетиями известным всем женщинам, дала понять, что ждет поцелуя.

Ее губы были мягкими и теплыми, и поцелуй длился бесконечно.

— Боже мой, — прошептала она, оторвавшись от меня.

— Ты уверена, что не передумаешь? Это красивая комната, с горячей и холодной водой, на полу ковер, есть телевизор.

Она неуверенно засмеялась и легонько оттолкнула меня:

— Спокойной ночи, дорогой Харри.

Я вышел на улицу и побрел к моему пабу. Ветер стих, но от реки несло сыростью. Улица была пустынна, а вдоль края тротуара стояла вереница припаркованных, бампер к бамперу, машин — до самого угла. Я медленно шел по улице, не торопясь в постель. Я подумал, не совершить ли мне прогулку вдоль набережной.

Я шел, засунув руки в глубокие карманы пальто, совершенно расслабившись, и был счастлив, думая об этой женщине.

Мне еще надо было многое обдумать, так много было в ней непонятного и загадочного, однако, я лелеял надежду, что между нами будет нечто такое, что продлится дольше, чем ночь, неделя или месяц, нечто такое, что сейчас уже можно было назвать сильным чувством. С годами оно станет только сильнее, а не исчезнет, как это обычно случается.

Внезапно кто-то рядом со мной произнес: «Харри!» Мужской голос был мне незнаком, и я инстинктивно обернулся на него. Как только я это сделал, то тотчас понял, что совершил ошибку.

Говорящий сидел в одной из припаркованных к тротуару машин. Это был черный «Ровер». Стекло было опущено, и лицо человека казалось мне светлым пятном в темноте салона.

В отчаянии, я постарался поскорее вытащить руки из карманов и повернуться в сторону, откуда, по-моему, последует нападение. Повернувшись, я присел, и в то же мгновение что-то просвистело у меня возле уха, ударив со страшной силой по плечу.

Я изо всех сил нанес локтями удар назад и попал в кого-то. За моей спиной вскрикнули от боли. Наконец, мои руки были свободны. Я развернулся и побежал, петляя во все стороны, чтобы не дать им снова попасть в меня кистенем. Для меня они все еще оставались неясными силуэтами в темноте ночи — и от них исходила угроза. Казалось, их был легион, но на самом деле, лишь четверо, и один в машине. Все они были мощного сложения, и в руке одного был кистень. Он приготовился нанести новый удар.