Выполнять приказы, кажущаяся невозможность все изменить. Если то, что конструируют эти люди из поддельных механизмов, так ужасно, если убийства и вырезанная из жертв механика — их рук дело, то чем она лучше Сэла? Нет, это бред, ничего общего.

— Совсем не связанно, — Бекка снова дернула плечами, поймав себя на том, что сказала последние слова вслух. — Для тебя ничего не значит чужая жизнь?

— Ты, мисс Бекка, не поняла, наверно. Ты знаешь, кому-то нравится шлюхи, там, выпить, деньги, извращения, а я люблю людей убивать. Это нормально, так бывает. Это не зло, все равно, все в конце концов умирают, и много таких, кому так лучше, а то мучаются, растягивают свою жизнь, а сами только о смерти думают. Или вот еще много тех, кто ищет таких как я, чтобы не самим на себя руки накладывать. Еще улица, и придем, — это было сказано обыденно, привычно.

Сэл повернул за угол, тут можно было очень сложным образом выбраться на задний двор завода, куда скидывали разный металлический хлам, балки, куски арматуры, колотый кирпич, да все, что не нужно, а вывезти никак не могли.

— Док знает. Он мне так сказал, что это нормально. Иногда такое сказать может, что я не хочу делать ничего. Это… отец называл это гипнотическим воздействием. Все, пришли.

Сэл скинул с плеч сумку, достал из нее два куска ткани и указал Бекке на ящик, чтобы она села, потом быстро обмотал ее сапоги тряпкой, особенно плотно примотав ткань к подошве и привязав покрепче.

— Плащ сними, тут оставишь, мисс Бекка, — сам он взял еще пару кусков ткани, фонарь с закрывающейся заслонкой и ломик, повесив его рядом с молотком. — И шарф. Зацепишься еще. Я тут один путь видел, ты и не знаешь, наверно, даже, что такой есть.

— Хорошо, идем, — Бекка решила больше не говорить с Сэлом.

Она послушно шла за ним, вполне беззвучно. Она многое умела делать беззвучно — вставать со скрипящей постели, чтобы не разбудить Патрика, ходить по железным мостам, плакать. Они остановились у какой-то балки, Сэл пошел вперед, сделал пару шагов. В голове Бекки мелькнула мысль, что толкни она сейчас его, и тот свалится, не успев понять, в чем дело. Она даже вытянула руку вперед. Одно короткое движение, и нет этого убийцы, больного человека с навсегда покореженным сознанием. Женщина отвела руку назад, чтобы сильнее толкнуть, свои движения казались очень медленными.

— Сэл, я боюсь упасть, — Бекка не боялась упасть, просто в последний момент убрала руку, ее трясло, и она должна была что-то сказать.

— Я хорошо чувствую агрессию, мисс Бекка, — предупредил убийца, прежде чем нырнуть в темноту завода. Совсем тонкая щелочка выпускала свет фонарика лишь затем, чтобы осветить края решеток и трубы.

Обычно, чтобы добраться до мастерской Патрика от главного входа, уходило минут семь, пока по лестницам поднимешься, пока обойдешь, но не сейчас, время растянулось на часы, совершенно размылось. Очень мерзли руки, холод металлических конструкций сводил с ума, несмотря на то, что обычно на заводе было жарко, тут все продувалось, и приходилось стискивать зубы, чтобы не стучали.

Наконец они сошли вниз, совсем рядом с нужной дверью, и Сэл полностью задвинул фонарь. Им пришлось довольно долго ждать, пока Сэл не убедился, что рядом никого нет, не хватало еще в темноте наткнуться на неожиданные сюрпризы.

— Ты аккуратнее, мисс Бекка. Может, ловушек наставили внутри, кто знает…

Тут пригодился ломик, замок только жалобно скрипнул на одной глухой, из-за обмотанных вокруг него тряпок, ноте, и Сэл пропустил первой Ребекку. Они прошли сначала в комнату Патрика, она вела и в мастерскую. Бекка дождалась, когда пройдет и убийца, и затворила тяжелую дверь. Стянув в темноте с чего-то ткань, она подоткнула ей щель под дверью — теперь можно включить свет.

Обстановка комнаты была проста: кровать, не очень широкая, скорее сдвинутые вместе две узких, на одной стороне была мягкая подушка с накинутой на нее кружевной накидкой — сторона Бекки, с другой подушка плоская, из кожи, с какими-то пятнами, видно, от масла, которыми механик смазывал детали свой маски. По обоим сторонам кровати тумбочки: расческа и маленькое зеркальце на Беккиной, какие-то детали, железная коробка и пыль на тумбочке Патрика. Комнату уже кто-то обыскивал.

— Сэл? — Бекка говорила еле слышно. — Злишься на меня? Это не была агрессия, — женщина подошла и осторожно положила руку на плечо психа. — Ты можешь посмеяться или обидеться на мои слова, но мне бы хотелось, чтобы с тобой и с твоей семьей этого не случалось. Не потому, что я добрая, а потому, что ты мне симпатичен.

— Ты добрая, мисс Бекка. И немного наивная, — Сэл окинул взглядом комнату. Неровности, неплотный звук, он исследовал кровать, привинченную к доскам пола. Патрик жил почти роскошно, уж по крайней мере, пол у него был деревянный, и это наводило на мысль о тайнике именно там. — Ты же вышла замуж за Патрика, значит, добрая. Как вообще можно выйти замуж за человека, у которого вместо лица металлический клюв и трубки?

— Я не из жалости за него вышла, — Бекка тоже осматривала все, под матрасом, под кроватью, в тумбочках. Перешла к тумбочке Патрика, среди деталей, к стене была приставлена одна из фотокарточек, которая хранилась в выкинутой секретной коробке Бекки. Коробка валялась неподалеку, видно, она привлекла внимание обыскивающих комнату, и теперь у нее был оторван замочек, а снимки и афиши валялись среди хлама. — Он мне здорово помог, и он был умен. Наверно, первый мужчина, который говорил со мной о чем-то более серьезном, чем меню во вшивой забегаловке. Ну, и замужество с Патриком исключало домогательства рабочих и отребья из Итст-Энда. Проще говоря, не положено ли девушке выходить замуж?

— Знатная фигурка у тебя была, мисс Бекка, — Сэл удивленно присвистнул, подняв с пола одну из старых фотографий, на которой была смеющаяся Бекка и еще какая-то женщина, наверно, та самая бывшая любовница. — А чья была идея вшить в это хорошенькое тельце железную коробку для хлама?

— Хочешь сказать, сейчас хуже? — Бекка пока не нашла ничего стоящего, только фотоаппарат, подаренный Бернардом, повесила его себе на шею. — Идея была Патрика. Знаешь, сейчас я думаю, что и легкое мне не из-за курева заменили, а чтобы лучше переносить этот чертов эфир. Может, я и не права.

— Хуже? Что значит, хуже? По-другому, — Сэл взглянул на потолок. Сейчас бы пригодилась какая-нибудь съемная панель, полая нерабочая труба, в которую можно скатать листы и запихнуть. Он заходил в эту комнату раньше, но тогда предпочел тут не задерживаться, на заводе было много более интересных мест. Он любил толпы людей, не лукавил перед собой, в одиночестве ему после трех лет пребывания в карцере становилось не по себе. — У тебя нет идей, мисс Бекка?

— На потолок не смотри, Патрик не мог закидывать голову, вряд ли бы он справился с тайником на потолке. Мне отчего-то кажется, что мы ничего не найдем, если он что-то и оставил, то это вполне могли найти и уничтожить. Уж до нас тут тщательно все просмотрели, — Бекка открыла следующую дверь — в мастерскую главного механика. Здесь реально перевернули каждую шестеренку — такой тут творился хаос и бардак. Бекка только вздохнула:

— Знаешь, странно, что ты спросил про Патрика. Бернардта этот факт, похоже, просто позабавил. А я четыре года вообще ни с кем не могла поговорить толком. Просто о том, что на душе. Да и вообще, приятно, когда тобой интересуются, какое бы там ни было дерьмо в прошлом.

— Ты же спросила меня о моем, — Сэл пожал плечами. Раньше было как-то неправильно спрашивать, а теперь стало можно. В мастерской он осматривал все тщательно, в том числе и втискиваясь в шкафчики, смотрел, нет ли тайничков в стенках. — Док ждет, когда ты сама ему все расскажешь. Он уважает тебя, мисс Бекка, если бы спрашивал, впору тебе его пациенткой становиться, да? Психиатр же, — псих вдруг выпрямился, перестав горбиться, и стал очень высоким. На лицо выплыла маска скучающе-надменного Бернардта, и он очень похоже передразнил его: — Значит, вы больны? Вы уверены, что вы больны? И чем же, как вы считаете, вы болеете?