— Я ему достаточно всего успела нарассказывать, пока была 'пациенткой', правда, все это было ложью, — Бекка устала от поисков, ничего полезного здесь не было, а ночь, тем не менее, уже перевалила за середину. Женщина просто сидела на краю стола.

— Не имеет смысла искать дальше. Тут пусто. Если хочешь, то возьми с собой половину фотографий, — предложил Сэл и стал складывать разные предметы на пол, некоторые хрупкие давил, глуша звук тряпкой. В несколько минут в лаборатории царил еще больший хаос, будто несколько человек обыскивали ее, круша все, что под руку подвернется. Потом Сэл утомленно потянулся, аккуратно переступил через груды мусора, которые сам сотворил, и ухмыльнулся девушке. — Пойдем, мисс Бекка?

— Да. К черту фото.

Они вернулись под утро, рассвет уже начинал смешиваться с клубами пара, накрывающими ранневесенний Лондон. Бекка продрогла окончательно, да и чувствовала себя уставшей, вымотанной переживаниями: ступать тихо, не быть замеченной, не сказать лишнего Сэлу — это порядком утомило.

Женщина скинула одежду на пол. На ванну сил не было, Ребекка забралась к доктору под одеяло. Повозившись в постели, она обняла его, прижалась ближе в каком-то особо нежном порыве к спящему мужчине. Обычно Бекка посреди ночи откатывалась на край кровати, если ее не держать — привычка, с Патриком она делила кровать четыре года.

От нее немного пахло заводом, мокрым железом, утренним влажным Лондоном, местом заточения Бернардта и одновременно местом его свободы. Так же как и в рождественскую ночь, только без привкуса вина.

— Ммм… — Бернардт сонно притянул девушку к себе и заснул с ней в обнимку.

Его уже почти не волновала неряшливость, не побудешь сильно аккуратным, покопавшись в чужих органах в антисанитарных условиях, или посидев в подвале пару месяцев, по крайней мере, он сильно занизил планку. Так же сонно он задал вопрос 'Что-нибудь нашли?', только для того, чтобы тут же уснуть опять.

Пробуждение пришло с запахом завтрака, холодной свежести комнаты и газет. Доктор оторвал взгляд от газетных листов бледно-желтого цвета, рассмотрел стенку, на которой ютились имена, пришпиленные булавками к обоям, обрывки бумаги, выписки, какие-то стрелки, факты. Будто доктор планировал целое побоище, а не просто информационную разведку. Сонная Бекка последовала взглядом за глазами доктора, она пила кофе, стоя еще не одетой, держа в руках чашечку и блюдце.

— Не хорошо, если это увидит прислуга, — сказала она.

— Сегодня наш выход в свет? — Бекка зевнула и кинула взгляд на окно, стоило поторопиться, найти парикмахера, у которого день не расписан на клиенток, костюм, в конце концов.

— Квартиру убирают, если того пожелает сам квартиросъемщик, под личным присмотром. Это же Пикадилли, тут не Ист-энд, но не прогуляться по чужим карманам просто дурной тон, вроде как 'мистер, мне даже не интересно, что у вас в карманах, настолько вы мне безразличны'. — Доктор мотнул головой в сторону ванны. — Платья принесут через час, будут подгонять под тебя. Ванна и завтрак тебя ждут. А начнем мы со старика Эрика, главного хирурга в этой унылой стране. Как думаешь?

— Сегодня пятница, у них традиционный ужин на квартире у театра. Собираются, говорят о науке, о жизни, выпивают. Женщины на таких посиделках не бывают, но меня ты вполне можешь привести, так как это будет твое первое с ними знакомство воочию, да и самих правил мероприятия ты не должен знать, — Бекка накинула уже известный доктору с Истборна халатик и села за стол. — Дай закурить.

Просьба Бекки была немедленно исполнена, и Бернардт налил себе еще кофе, откинувшись в кресле, чтобы понаблюдать за женщиной.

— После примерки покажу тебе маску. Честно сказать, меня терзают сомнения по поводу нее, если я встречу Эрика, то как бы он не опознал этот фарс…

— Да, твой волос вряд ли покрасишь. Черные сложно осветлять, — Бекка не без удовольствия затянулась, поставила локти на стол, не застегивающийся халатик оставлял обнаженную грудь на виду, а стол скрывал шрамы на животе и боках женщины, делая ее почти идеальной. Она смотрела на Бернардта, прикидывая, что можно сделать с его обликом, чтобы его никто не узнал. — С другой стрижкой не хочу тебя даже представлять. В общем, шляпы, а там, где их надо снимать — укладка, можно зачесать волосы назад. — Ребекка изобразила рукой движение, потом стряхнула на край блюдечка пепел. Снова затянулась.

— Будто волосы — это основная проблема… — Бернардт улыбнулся, хорошо, что она не предложила ему варианты, как спрятать нос… — Давай я расскажу тебе про Бернса? Хирургия у меня была первым предметом. Когда я поступал, он ее уже почти заканчивал, взяв вторым образованием, оставалось два года. Кажется, он еще прекрасный терапевт. О нем ходили легенды, он вроде экстрасенса. Еще в институте он обнаружил и зарегистрировал около двадцати новых болезней и для десятка предложил методы лечения. Он может сидеть и смотреть на человека, даже не осматривая, и уже знать, чем тот болен. Он очень умный, но рассеянный, все замечает и тут же забывает за ненадобностью. Циник, но со своим моральным кодексом, причем очень жестким, никогда не будет делать что-то заведомо аморальное. У Эрика есть жена и дочь. Он любит приглашать домой гостей, так что я надеюсь, мы будем в их числе. Пока что все. Выбрал из-за того, что к нему проще всего подобраться, да и знаю я о нем больше, чем об остальных.

— Хорошо. Возьму на себя любителя говорить о болячках, молодого барона и лорда Михаэля Нольвенна, говорят, он тоже молод, богат и вообще экстравагантен. Когда доберемся до охотничьего клуба — возьмешь на себя Джори Тревёра, — Бекка снова смахнула пепел. — Давай, что ли, в общих чертах накидаем, кто мы и что там у нас.

— Я дальний родственник Томаса Бартоломью — Берт Шрайбер, веду дела в основном в Германии, поэтому долго не был в Лондоне, но юность провел здесь. Приехал по делам фирмы, да еще засветиться в обществе, потому что планирую открыть крупный филиал тут, и окончательно переселиться в Лондон. Ты — Ребекка Кавендиш, моя невеста, у тебя частное владение где-то недалеко от Томасовых земель, так мы и сошлись. Про маску легенда примерно такая: пострадал от взрыва в порту, попал какой-то мусор, не смогли восстановить гортань полностью. Это основная легенда. Единственное, что плохо, так это то, что жилье в Лондоне стоит кучу денег, и не хочется снимать частный дом для наших игр…

— Ну, и ладно, будем снимать эту квартиру. Врать, что строим дом в пригороде. Это не важно, на самом деле, — Бекка докурила сигарету, залпом допила остывший кофе и удалилась в ванну.

Примерка и подгонка костюмов заняла безобразное количество времени, учитывая, что одно платье должно было быть готово к вечеру, поэтому его дошивали практически на Бекке. Даже повозку пришлось заказывать между примерками. Наконец, портной покинул квартиру, а мнимый барон с невестой были обеспеченны костюмами на этот выход.

— Вот дерьмо, я совсем ничего не успела, — Ребекка, лишенная возможности сходить к парикмахеру, пыталась за последние крохи времени соорудить приличную прическу сама. — Бернардт, подай лоскут ткани с пола, — попросила женщина весьма громко, и при этом умудрившись не выронить из губ сигарету.

— О, господи, мне стоило взять в невесты Сэла. Почему мой костюм подогнали за пятнадцать минут, а твой занял весь день, и то чудом?! Кто знал, что там больше десяти слоев? И на подвязках есть что почитать… — доктор подал девушке ленту и хрюкнул. Его одновременно весь этот хаос бесил и веселил до коликов в животе. — Это чтобы мужчина, снимая с тебя весь этот наряд, не заскучал. Правда, может, стоило попросить еще сшить юбку из 'Таймс'? Подумай об этом…

Он, стоя позади Бекки, пытался втиснуться отражением в уголочек зеркала, чтобы приделать на лицо кожаную, с выводами для трубок, с подвижными частями и даже дверцей для курения или питья через трубочку, маску.

— Это все талия, с ней больше всего проблем. Этот корсет мне уже не удобен, но надеюсь, я выдержу вечер, — Бекка сделала прическу, подвязав некоторые пряди лоскутом от платья, вся эта конструкция была немного небрежна, но это только добавляло женщине очарования. Она чуть двинулась в сторону, чтобы увидеть в зеркале Бернардта в маске. — Техника в купе с живой плотью всегда ужасали меня. Иногда я думаю, что еще пара десятков лет, и мы не сможем разобраться, кто из нас человек, а кто автоматон.