— Я подумала, что сейчас, пожалуй, единственная возможность поговорить с вами без свидетелей, и так, чтобы не испортить ни вашу, ни мою репутацию. В конце концов, это мой дом, я могу его посещать, — Айгнейс села напротив доктора. — Вы, наверное, были в ужасном смятении после ужина в нашем доме.

— Если я скажу, что вы ошиблись и я вовсе не тот человек, которого вы мне показали, мисс Бернс, вы поверите в правдивость моих слов? — и конечно, она затронула тему, которую Бернардт бы хотел вообще никогда не трогать и просто стереть из памяти. С другой стороны, доктор хорошо понимал, что никуда от этого разговора не деться.

Девушка отвела в сторону взгляд, может быть, она не ожидала такого ответа, может еще почему-то:

— Я понимаю, это была ужасная выходка с моей стороны, — светло-голубые глаза, в скудном освещении кабинета казавшиеся пронзительными, снова встретились с глазами доктора. — Но это же вы! Не знаю, что заставило вас скрываться, что случилось, когда вы пропали. Но я хочу убедить вас в том, что никто, кроме меня, не имеет даже мысли вас подозревать. Просто позвольте помочь вам.

— Зачем вам это… Агнесса? — Бернардт тяжело вздохнул.

Агнессе было чем гордиться, всего две фразы — и вот он сдался! Миллионы женщин ждут этого вздоха, чтобы утвердить свою победу окончательно. Такой вздох означает, что мужчина повержен женской логикой и совсем не представляет, что делать, если только не собирается ссориться и применять грубую физическую силу.

— Это нелогично, мисс Бернс. Вы видели человека на фотографии, опознали по глазам и предлагаете помощь мне, с которым даже не знакомы. А что если цели мои ужасны? Если я охотник за состоянием или того хуже, пытаюсь провернуть другое преступное дело?

— Наверно, я наивна и глупа, — прошептала Айгнейс. — Совершенно признаю это. Только примите и то, что мое признание, если не в глазах общества, то в вашем мнении ставит меня в весьма скверное и позорное положение.

Айгнейс снова опустила глаза. Наверняка ей сейчас хотелось провалиться сквозь землю, ведь в прошлый раз она вообще призналась в расположении к тому человеку со снимка, то есть к самому настоящему доктору, который сейчас сидел перед ней.

— У вас глаза загнанные. Я бы поставила что угодно на то, что вы не барон-предприниматель.

— Лучшей помощью с вашей стороны было бы не обнажать мою личность перед другими людьми. Это поставит под угрозу очень многих людей, в том числе, возможно, и вас, — конечно, Бернардт чуть преувеличил истинное положение дел. — Человек, которого вы видели на фотографии, Агнесса, доктор Бернардт Штейн признан пропавшим без вести, а некоторыми людьми даже убитым. Вы понимаете?

— Я в курсе того, что происходит в городе, — обиженно подтвердила девушка. — Я же сказала, что никто, кроме меня, не догадывается. И тем более, я сама никогда не раскрою правды никому. Хотя бы потому, что побоюсь, в каком свете это выставит меня. Думаю, очевидно, что моя мать серьезно взялась за вас, хотя основная ее цель — обличить мисс Ребекку. Кто она, кстати?

Айгнейс, по-видимому, уже жалела, что приехала для этого разговора, она чувствовала себя ужасно, несмотря на то, что хотела предложить поддержку.

— Ну, хорошо… — несколько секунд, и перед Агнессой предстал человек с той самой фотографии. Постаревший, с недовольным и чудаковатым видом. Доктор аккуратно положил маску на край стола. — Мисс Кавендиш действительно моя невеста, из не слишком богатой дворянской семьи из провинции, поэтому натура у нее достаточно проста, и этикет не так жестко на нее давил, и у нее такая же история, как и у меня. — Тут он, конечно, солгал, но звучало очень правдиво. Сэл ведь тоже был из дворянского рода, по сути, а не годился для этого совершенно. — Я удовлетворил ваше любопытство за доброту, проявленную вами? Наверное, это было непросто, начать подобный разговор. Вы очень смелы, Агнесса.

Девушка кивнула, не зная, что ответить на последние слова. Смелой ее ни разу не называли.

— Простите мою мать за нападки на вашу невесту. Конечно, мисс Ребекка дискредитирует светских дам, но только лучшими качествами. Разве кто из нас может позволить себе веселиться и вести беседу наравне с мужчинами? Высказывать свое мнение, даже тогда, когда оно не совпадает с мнением большинства? Я уважаю мисс Ребекку, она смела по-настоящему, всегда, в быту, а не в закрытом кабинете, когда никто не видит, — девушка легко улыбнулась и бросила на доктора короткий взгляд. — Я боялась, что вы в самом деле получили увечье, вынуждающее вас носить маску.

— В какой-то мере получил, — ну, если уж приходится носить бесполезную штуковину только ради сокрытия лица, то в последнее время Бернардт думал, что проще было отпустить усы и бороду и сломать нос. Это было бы гуманнее.

В дверь постучали, и доктор нацепил маску снова. Служанка внесла чай и стала греметь чашками.

Тут было ничем не лучше, чем в доме Томаса, слуги тоже развлекались сплетнями и обсуждением биографии господ: неудивительно, что Агнесса приметила у доктора такой 'загнанный взгляд', ведь носить маску постоянно ему не хотелось. Хотя в последнее время их внимание переключилось на Бекку, с обсуждением всех нелепостей, курьезов и ошибок, перемыванием косточек и едкими комментариями, передававшимися исключительно сверху вниз или снизу вверх по этой домашней карьерной лестнице, что царила в любом особняке.

Доктор промолвил пару фраз про хорошую погоду, хотя вот уже второй день весенние дожди заливали округу, и про чудесный дом, про доброту и скромность семьи Бернс, дожидаясь, пока служанка скроется с глаз.

— Я не буду спрашивать вас о вашем деле, доктор Штейн, — сказала девушка, когда служанка ушла. — Просто знайте, что я готова помочь вам, особенно, когда у вас появится возможность вернуться к своему имени и на свое место, — Айгнейс поднялась. — Простите, мне пора возвращаться.

Прошла еще неделя мучительной подготовки к ужину. Всплывали все новые и новые проблемы, такие, как не доставленная часть продуктов, или отсутствие столового серебра (его чета Бернсов вовсе не собиралась предоставлять), и прочее и прочее.

Бекка и Том со всем по большей части справлялись, женщина, хоть и имела проблемы с письмом — считала отлично, бедность научила, так что за бюджет они не вышли.

Случались и разные казусы и скандалы, но они не выходили дальше кабинета, в котором совещались дворецкий с хозяйкой.

— Ты пишешь как эпилептик в припадке! Это никуда не годится.

— Почему я должна писать приглашения? Пиши сам это дерьмо!

— Успокойся и пиши заново, Бекка.

— Катись к дьяволу со своими карточками, — чернильница летит в открытое окно.

— Бекка, долбаная ведьма! — Том берет себя в руки и бежит под дождь искать хозяйскую чернильницу.

Но сейчас все было позади: стол сверкал безупречной сервировкой; пах свежими цветами, под цвет платья хозяйки; из проигрывателя, позаимствованного Томом из того же ресторана, лилась тихая мелодия. Гости хвалили угощения и восхищались известным поваром.

— Ребекка, вы неплохо потрудились, учитывая рекордные сроки, — оценила ужин миссис Бернс, а Бекка только силой сдержала вздох облегчения, хотя следующая фраза пожилой леди заставила ее снова напрячься. — Но серебро, дорогая моя… Я недавно заказала отличный состав для чистки, я посоветую его вам.

— Я буду вам очень благодарна, миссис Бернс.

— Вы читали статью о том, что мистер Ошиан перевел свою фабрику на полную автоматику? — сказал барон Кингсли. — Автоматоны, конечно, далеки от экстра-класса, но предлагаю выпить за старину Ошиана!

Все подняли бокалы.

— Простите, а как же его рабочие? — вот от этого вопроса, покинувшего уста Ребекки, стоило задержать дыхание Бернардту. — Им выплатили компенсацию?

— Ну, в газетах этого, мисс Кавендиш, не пишут, — поморщился Кингсли, — но я в курсе дел. Конечно, покупка такого количества автоматонов прилично подорвала бюджет завода, и компенсации будут задержаны.