Меня снова начало трясти, потому что я видела в его глазах уверенность, приговор, который он вот-вот исполнит, просто оставит меня здесь и уйдет, сбросив на меня ответственность за мою жизнь. Блядь, может потому, что я ему нахрен не сдалась, ведь моя жизнь — это мои проблемы. Я закусила нижнюю губу, обняв себя за плечи, и не торопилась избавиться от его тепла, пока он продолжал нависать надо мной.

— Ты всё поняла?

— Николас...

Он собирался уйти, просто взять и уйти, действительно бросив меня у этого проклятого телефона.

Я, словно матерый питбуль, вцепилась в его руку.

Слезы наворачивались на глаза, и где-то в груди нарастал ком отчаяния, того самого отчаяния, что я не раз уже чувствовала за последние сутки. Мне хотелось вцепиться зубами в его футболку и не отпускать ни при каких обстоятельствах. Впрочем, его пистолет с легкостью бы справился с моими челюстями.

— Николас, не оставляй меня, я не справлюсь. Мне больше не к кому обратиться. Прошу, — я смотрела в его холодные голубые глаза, надеясь найти там хоть капельку понимания, но холод оставался холодом, равнодушие — равнодушием. — Я не смогу, мне страшно.

Ярко-накрашенный губы девушки, стоящей за кассой и наблюдающей за нами, расплылись в улыбке. Я мысленно проломила ей голову и стерла довольство с красивого лица. Во мне начинали появляться задатки потенциального убийцы.

С кем поведешься...

Мои пальцы соскользнули с его руки, и я поникла, наконец вспомнив про свою гордость.

Мы стояли в небольшом магазинчике, с рядами полок и расположенными на них чипсами, газировкой и прочей ерундой. Маленький телевизор в верхнем правом углу, за плечами накрашенной сучки, вещал о проливных дождях; ярко-алые ногти отбивали ритм о стойку, а я постепенно замерзала, осознавая, что как-то внезапно, сама того не желая, выпала из этой жизни, превратившись в беззащитную мишень.

Могу поспорить, с моей смертью ничего не изменится: магазинчик, девушка, газировка, телевизор... Всё это останется на месте, а я исчезну, как никому не нужное воспоминание.

— Николас, я обещаю молчать, не задавать глупых вопросов и вести себя тихо. Всего семьсот миль, я не успею тебе надоесть, — я шепнула это ему в спину, даже не надеясь, что он услышит. Он сделал еще пару шагов к выходу, а потом остановился, опустив голову.

Проклятая сучка не спускала с него глаз.

Я тоже.

Только в моем случае не было спортивного интереса, лишь жизненная необходимость удержать мистера саму привлекательность.

— В машину, живо... — процедил он, вызывая у меня искреннюю радость. Я совершенно забыла о сучке, высоких каблуках, отсутствии нижнего белья и своем положении недотрупа. Мир теперь не казался мне таким страшным, а мистер мудак не походил на бесчувственного убийцу. Я смело шагнула из тьмы, при этом едва не сбив Николаса со своего пути, и ринулась навстречу свету, вернее темно-синему Aston Martin, ожидающему нас на стоянке.

Оставалось около семисот миль, примерно десять часов пути и встреча с моим отцом, который обязательно всё разрешит.

— Спасибо, Николас...

Глава 7

Мы въехали в город в плотном потоке машин. Я не нарушала обещание и молчала, украдкой поглядывая на мистера само спокойствие, хотя, если хорошо присмотреться, можно было заметить его напряжение: быть может, от всей этой ситуации, быть может, из-за беспокоившей его раны. Мало приятного иметь дырку в боку, и всего на мгновение, слишком быстрое, я его пожалела, правда потом уже пожалев о своей жалости, ибо всё, что с ним произошло — его вина, и в принципе, он это заслужил.

А если копнуть поглубже, намного глубже, чем могли бы копнуть мои мозги, его ранение можно было принять за божье проведение, то малое, чем могла отплатить судьба за его грехи. Заметьте, грехи немалые. Он убивал, убивает и будет убивать людей, считая их мусором, засоряющим этот мир. Он зарабатывает на них деньги и ездит на дорогом автомобиле, скорее всего расплатившись за него кровавыми деньгами, как и за брендовую одежду, приятный парфюм, оружие, в конце концов.

Я задумалась, уставившись на его профиль, и почему-то ощутила себя частью его жизни, не лучшей его частью — не противоположностью, которой я хотела бы себя считать, а его отражением, таким же бесчувственным и аморальным, ведь я знала, чем он занимается, но ничего не предпринимала, не бежала сломя голову в полицию, а наоборот пользовалась его услугами, становясь соучастником преступления.

Оказывается, судить его я не имела никакого права.

И всё же, мне было интересно, смогла бы я убить человека? Ну раз уж я так спокойно отношусь к его хобби.

— Ты хочешь просверлить во мне дырку?

— Что? Нет, нет, прости. Я задумалась.

— Второй раз за сутки... я считаю, — он откровенно надо мной издевался, и лучшее, что я могла сделать, это показать ему язык.

— Я говорил, что у тебя длинный язык? Я пообещал, что помогу тебе добраться до Детройта, но не уточнил, в каком виде. Так что я могу его укоротить.

И, кажется, он не шутил.

Я отвернулась к окну, вглядываясь в постепенно чернеющее небо. Не прошло и двух часов с моей истерики, утреннего солнца, что играл с табачным дымом, а погода уже начала меняться, предвещая проливной дождь, о котором щебетал телевизор на заправке. Мне вспомнилась та накрашенная сучка, и я удовлетворенно улыбнулась, представляя ее разочарованный вид и радуясь своей маленькой победе. И поебать, что эта победа стоит несколько сотен тысяч, которые озвучил Николас, согласившийся мне помочь.

— Что ты планируешь делать? — ну ладно, хорошо, я не могу молчать вечность, тем более мудак вроде как был в хорошем настроении.

— Для начала нам нужно сменить тачку.

— Жаль, мне нравится эта, — я провела ладонью по кожаной обивке сиденья и устроилась поудобнее, на самом деле понимая резонность слов Николаса. Машина слишком заметна, если не сказать, что попросту бросается в глаза — своей роскошью и индивидуальностью, тем более, что Тейт, или как там его, наверняка знает о её существовании.