— Итак, Стукачок, — сказала она. — Давай-ка мы в игру поиграем.

— Терпеть не могу игр.

— Эта тебе понравится. Гея недавно провернула страшную гадость.

Стукачок загоготал:

— Так и знал, что случится что-нибудь славненькое.

— Но ты даже не подумал предупредить меня, верно? Что ж, может статься, в другой раз предупредишь. А случилось то — слышишь ты, шанкр вонючий? — что кто-то похитил ребенка. За всем этим стоит Гея — это так же верно, как то, что мухи в дерьме разводятся. И ты непременно скажешь мне, где ребенок.

— Задницу мне для начала не оближешь?

Робин поразилась, когда Крис, просунув между ними руку, сжал гнусную тварь в громадном кулачище. Оттуда торчала одна голова, а глаза Стукачка дико закатились.

— Знаешь, Капитан, а он мне сгодится, — низким басом проговорил Крис. — Я про него весь последний час размышлял и, кажется, придумал кое-что, чего тебе пока еще в голову не приходило.

— Минутку, минутку! — заверещал Стукачок. — Вы знаете, от меня больше толку, когда мне не делают больно! Вы знаете, вы это знаете!

— Погоди, Крис, — сказала Сирокко. Крошечные глазки переметнулись с Криса на Сирокко и обратно. Стукачок сглотнул, а затем заговорил в заискивающем тоне.

— Что мне за дело до того, что там готовит Гея? — сказал он. — За пару глотков я охотно вам помогу.

— Могу предложить только четыре капли.

— Будь же честной, — заскулил Стукачок. — И разумной. Ты же не станешь отрицать, что я могу работать на славу, только когда изрядно заложу за воротник.

Сирокко, казалось, размышляла.

— Ладно. Но ты так и не дал мне рассказать тебе про игру. Отпусти его, Крис. — Тот так и сделал, и Сирокко чиркнула спичку. Двинув ее в сторону демона, она задержала ее сантиметрах в тридцати от него.

— Прямо сейчас я намерена дать тебе две капли. Потом ты скажешь мне, где ребенок. Мы туда полетим. Когда прилетим и выяснится, что ты не врал, получишь еще три капли. Если же соврешь, то я примотаю вот такую же спичку к твоему хребту и подожгу ее. Горят они обычно минут двадцать. Потом ты попробуешь снова. Если опять соврешь, получишь еще спичку. У меня тут... — Она заглянула в коробок — ... гм, спичек пятьдесят. Так что в эту игру можно играть долго, очень долго. Или все закончится очень быстро.

— Быстро, быстро, быстро-быстро-быстро, — заверещал Стукачок, возбужденно подпрыгивая.

— Очень хорошо. Открой рот.

Сирокко дала ему две капли, которые, похоже, успокоили демона. И, как ни странно, он изменил цвет. Поначалу он был довольно нездорового желтовато-белого цвета. А теперь стал быстро багроветь.

Выпрыгнув из банки, он принялся расхаживать взад и вперед по приборной доске. Робин завороженно наблюдала.

Демон гулял несколько минут. Со временем, когда спирт подействовал, он принялся спотыкаться. Но в конце концов все чаще и чаще стал поглядывать на одну и ту же часть неба. Доковыляв до ветрового стекла, он прижался к нему своей отвратительной мордой — словно чтобы лучше видеть. Наконец, рыгнул и указал лапкой.

— Тама он, — выдавил из себя Стукачок и свалился.

Конел, возьми на двадцать градусов влево и поднимись до сорока километров. Увеличь скорость до двух-ноль-ноль километров в час.

— Двадцать градусов влево, сорок, двести. Ажур, Капитан.

Конел немедленно выполнил поворот, прибавил тяги и стал смотреть, чтобы все остальное самолет сам сделал как надо.

«Прямо как часы», — удовлетворенно подумал он. Снаружи крылья сжимались из их развернутого на три четверти положения и слегка отводились назад.

— Как ты думаешь, почему она так решила? — поинтересовалась Искра.

— Не знаю, — ответил Конел. На самом деле у него была весомая догадка, но слишком сложно было объяснять. А к тому же он получил инструкции ни с кем не говорить о Стукачке, не будь на то особого дозволения Сирокко.

— Не могу ее понять, — призналась Искра.

— Не ты первая.

— Конел, вы надели бронежилеты?

— Нет, Сирокко. А что, надо?

— Думаю да. Мы сейчас как раз облачаемся. Никаких особых причин нет — только моя обычная.

— Что толку их иметь, если ими не пользоваться, — верно, Капитан?

— Вот именно.

— Идет. — Он повернулся к Искре. — Можешь их достать? Вон та голубая экипировка.

Искре пришлось повозиться некоторое время, пока все-таки его не развернула. Легкий, немного плотноватый костюмчик без рук и ног. Вплетенные в прочный пластик угольные волокна обеспечивали защиту от любой пистолетной пули. Отчасти защищали они и от более тяжелого оружия, а также от бомбовых осколков.

— А если попадут в голову? — спросила Искра.

— Если мы во что-нибудь такое ввяжемся, наденем вон те шлемы, щитки и рукава. Тебе помочь?

— Сама справлюсь. — Поднявшись с сиденья, Искра стянула штаны до лодыжек. Самолет тут же качнуло вправо, и девушка озабоченно выглянула наружу. — Что случилось? Да в чем дело?

— Ни в чем, — ответил Конел и нервно кашлянул. — Я думал, ты жилет прямо на штаны наденешь.

— Это имеет значение? — Искра стянула рубашку через голову. На сей раз самолет лишь чуть подскочил.

— Нет, это неважно, — ответил Конел и опустил занавеску из небольшой ниши наверху.

Он услышал долгий и мучительный вздох. Затем Искра ухватила занавеску за низ и закатала ее назад. Взглянув на девушку, Конел увидел, что она прикрывает тело одеждой. Глаза ее пылали.

— Можно минутку с тобой поговорить? Так нормально? Я прилично себя веду?

Конел сглотнул комок в горле.

— Этого... пойми, Искра, этого недостаточно.

Она пробежалась пальцами по волосам, затем раздосадованно их рванула.

— Ладно. Мама мне про это рассказывала. Но я просто не могла понять. Может, ты объяснишь? Дело ведь не в том, что тебе неприятно на меня смотреть, так?

— Конечно. Дело совсем не в этом.

— Вот этого-то я и не пойму. Из-за тебя я чувствую себя уродкой.

— Прости меня. — Господи, с чего же начать, как объяснить? Конел сомневался даже в том, что сумеет объяснить это самому себе. А уж ей... — Проклятье, я расстраиваюсь из-за того, что хочу тебя, но ты для меня недоступна. Когда я тебя вижу, то прямо завожусь, понятно?