Она смотрит на сетку, лежа на спине.

— Ты прав. Я сама во всем виновата. — Она вытягивает руку с открытой ладонью. — Поможешь мне встать на ноги?

Я смотрю на ее руку, как на инородный предмет, которого никогда не видел и не знаю, что с ним делать.

Должно быть я слишком долго колеблюсь, потому что она заикается:

—Н-неважно, — и пытается принять вертикальное положение. Только тогда я реагирую, моя ладонь сжимает ее руку, заставляя ее встать со слишком большой силой. Она наклоняется вперед, натыкаясь на меня.

Сеть подпрыгивает у нас под ногами. Мы стоим в нескольких дюймах друг от друга, и мне приходится наклонить голову, чтобы посмотреть на нее. Еще чуть-чуть, и она прижмется к моей груди.

Я смотрю на ее розовые губы, на эту кривую улыбку.

— Зик, смотри, что я могу сделать! — Раздается тоненький, пронзительный голосок. Я вытягиваю шею, чтобы увидеть, как Саммер беспорядочно задирает ноги.

— Что она делает? — Бормочу я. — Она сходит с ума.

— Она хвастается перед тобой.

— У этого ребенка нет никаких навыков.

— Просто посмотри.

Я указываю на Саммер, показывая на ее беспорядочные движения.

— Это хрень какая-то, что бы она ни делала ногами.

Вайолет смеется.

— Ей весело.

— Она выглядит неуклюжей.

Она тычет меня в ребра.

— Скажи ей, что у нее все отлично получается.

— Я не подставлю ее, обманывая, это не делает ей никакого одолжения. Это реальная жизнь, не Мамба–Памба лэнд.

— Зик смотри на меня! — Снова кричит Саммер, прерывая мою речь. — Смотри! — На этот раз она подпрыгивает, подпрыгивает и подпрыгивает, хлопая руками, как птичьими крыльями. — Я лечу!

Ее маленькие ножки не отрываются от земли.

— Ну, не знаю, ты прыгаешь недостаточно высоко, чтобы быть птицей. — Моя рука царапает щетину на щеке, и я бормочу Вайолет: — Я все еще не впечатлен.

— Т-ты хуже всех! — критикует меня Вайолет, но все равно улыбается мне. — Ты не можешь быть милым?

— Хорошо, — сдаюсь я. Сложив ладони рупором у рта, чтобы выразить свои похвалы, я кричу: — Саммер — лучший прыгун в мире! Нет, во Вселенной! Она птица, она самолет, как маленький черто…

Вайолет хватает меня за руки, отрывая их от моего рта.

— Я не это имела в виду, и ты это знаешь. Нельзя кричать ругательства в месте, полном детей.

— Здесь есть и родители тоже.

— Неважно. Просто начинай прыгать, — говорит она, необычно пихая меня в грудь, толкая меня. Она смеется, когда я спотыкаюсь, цепляюсь за другой батут и чуть не падаю на задницу.

Я быстро спохватываюсь, вскакиваю на ноги, как босс.

— Кто-то не так проворен на своих двоих, как думает, — поддразнивает она, начиная подпрыгивать.

Вверх и вниз... вверх и вниз... скрестив руки на груди, словно защищаясь, держась за грудь, как будто боится, что они будут болтаться.

Я ухмыляюсь.

— Не понимаю, почему ты так держишься за грудь. У тебя почти нет сисек, — говорю я, стараясь быть полезным, потому что серьезно, у девушки нет сисек.

Судя по ее пылающим щекам, я чертовски смутил её, и она отворачивается от меня. Замедляется. Перестает прыгать и идет к краю мягкого коврика безопасности.

— Эй, ты куда собралась?

Она меня игнорирует.

Я закатываю глаза.

— Да ладно тебе, не злись. — Господи, почему все такие чувствительные? — Ты что, шуток не понимаешь?

Она оборачивается и, прищурившись, спускается по лестнице.

— Шутка – это когда другие находят это забавным.