Его сварливость и прямолинейность стали притчей во языцех, хотя Брэйду всегда казалось, что выходки маститого профессора несколько нарочиты. Причуды гения легко инсценировать, особенно если сам догадываешься, что до гения тебе далеко.

Так или иначе, но Ньюфелд уже через месяц распростился с Отто Рейнком, и тот сразу пришел к Брэйду.

Для проформы Брэйд спросил мнение Рейнка о Ньюфелде и получил насмешливый ответ:

— Это совершенно невозможный парень. С ним нельзя работать. Он источник самых невероятных неприятностей.

Брэйд улыбнулся:

— С вами тоже не больно-то легко работать, Отто.

— Ко мне это не имеет никакого отношения, — гневно заявил Рейнк. — Он подрался, буквальным образом подрался с Августом Уинфилдом.

— Из-за чего?

— Да из-за какой-то глупости. Уинфилд, видите ли, взял мензурку, которую только что вымыл Ньюфелд. Мне ни к чему, чтобы какой-то псих разлагал всю группу. Вы еще хлебнете с ним горя, Лу.

Брэйд не обратил тогда внимания на это пророчество. Вначале он поместил юношу в отдельную лабораторию и обращался с ним предупредительно, хотя и несколько отчужденно. Брэйд знал, что за ним закрепилась слава человека, берущего аспирантов, от которых отказываются другие преподаватели, и где-то внутри ему это даже нравилось. Подчас он даже сам забывал, что из-за отсутствия субсидий к нему попадаются главным образом неудачники.

И все же некоторые из его учеников оказались многообещающими. Спенсер Джеймс, например, работал в фирме «Мэннинг Кемикалс», причем работал лучше, чем большинство послушных и выдрессированных выпускников Рейнка.

После довольно медленного начала Ньюфелд доказал, что может стать хорошим исследователем. Его последняя работа была своеобразной и обнадеживающей. Все свидетельствовало о том, что в течение полугода он с помощью Брэйда подготовит вполне удовлетворительную диссертацию.

Эти мысли промелькнули и рассеялись в ту долю секунды, которая последовала за словами Дорис о Рейнке. Никакой диссертации нет. Есть цианид.

Брэйд сказал:

— Собственно говоря, я должен надеть траур. Ральф Ньюфелд был великолепным математиком, лучшим, чем даже я могу надеяться стать. Вместе мы могли бы сделать работу, которую напечатал бы «Журнал химической физики» и которая заставила бы Литтлби задуматься кое о чем.

— Пусть кто-нибудь другой поможет тебе это сделать, — сразу же возразила Дорис.

— Пожалуй, я смогу уговорить Симпсона прослушать курс Рейнка по кинетике, но не уверен, что он им овладеет. Кроме того, тот факт, что он лишь закончит работу, не даст Симпсону докторской степени, а я отвечаю за то, чтобы он ее получил.

— Ты отвечаешь также и за себя, Лу, и за свою семью. Не забывай об этом.

Брэйд покачал бокал с остатками коктейля. Ну как объяснить ей?

Звук шагов босых ног по ковру на верхнем этаже на время отвлек его.

— Па! Ты дома, па? — раздался тонкий девчоночий голосок.

Дорис решительно подошла к лестнице и произнесла намеренно строгим тоном:

— Вирджиния…

— Дай мне поговорить с ней, — вмешался Брэйд.

— Кэп Энсон дал ей несколько глав для тебя. Больше ей нечего сказать.

— Ладно, я все равно хочу поговорить с ней. — Он поднялся по лестнице. Как делишки, Джинни? — Он наклонился и обнял дочь. Скоро ей исполнится двенадцать.

— Мама заставила меня лечь сразу же после ужина. А теперь мне показалось, что ты пришел, вот я и вышла посмотреть.

— Я этому рад, Джинни.

— И, кроме того, у меня есть для тебя поручение.

Через несколько лет Джинни станет такой же высокой, как и ее мать. У нее и сейчас темные гладкие волосы и широко расставленные карие глаза матери. Но кожа белее, как у отца. Джинни сказала:

— Кэп Энсон остановил меня, когда я была на улице…

— Точно в пять часов, — улыбнулся Брэйд.

Он знал на собственном опыте о пунктуальности старика и снова почувствовал стыд, что подвел его. Но он не был виноват, ничуть не был.

— И он дал мне конверт, — сказала Джинни, — и велел передать тебе, когда ты придешь домой.

— Он злился?

— Ну, знаешь, он стоял очень прямо и не улыбнулся ни разу.

— А конверт у тебя?

— Сейчас. — Она сверкнула пятками и через мгновение вернулась с толстым пакетом. — Вот он.

— Большое спасибо, Джинни. А сейчас, пожалуй, тебе лучше вернуться в постель. И не забудь закрыть дверь.

— Хорошо, — сказала Джинни и легонько дотронулась до его руки. — У тебя с мамой секретный разговор?

— Мы просто не хотим беспокоить тебя. Поэтому закрой, пожалуйста, свою дверь. Доброй ночи!

Он распрямился, чувствуя, что у него несколько онемели колени. Рукопись Кэпа Энсона он сунул под мышку. Но Джинни не уходила и продолжала смотреть на него глазами, сверкающими неутолимым любопытством.

— Какая-нибудь неприятность в университете, па?

Брэйду стало не по себе: «Неужели она подслушивала?»

— Почему ты об этом спрашиваешь?

Было видно, что она очень взволнована.

— Профессор Литтлби тебя уволил?

Брэйд глубоко втянул воздух:

— Очень глупый вопрос, мисс. А теперь марш в свою комнату! Никто не увольняет твоего отца. Иди!

Джинни ушла. Она закрыла дверь, но не плотно, и Брэйд захлопнул ее.

Вниз он спускался со смешанным чувством. Сердиться на Джинни не имело смысла. Пожалуй, следовало бы ее успокоить. Если ей передалось чувство неуверенности, испытываемое родителями; то виноваты в этом только они.

Все это заставило его отказаться от мысли сообщить Дорис свой вывод о случившемся обходным путем. «Пусть узнает все без обиняков», — сердито подумал он.

Он взглянул ей прямо в лицо и сказал:

— Вся беда, Дорис, вот в чем: смерть Ральфа Ньюфелда не была случайной.

Она воскликнула с ужасом:

— Он сделал это намеренно? Покончил самоубийством?

— Нет. Зачем ему ставить сложный эксперимент, чтобы покончить с собой? Просто его убили.

Дорис сердито взглянула на мужа, рассмеялась и сказала:

— Ты с ума сошел, Лу! — Голос ее прервался, и глаза расширились. — Ведь там были полицейские? Это они сказали?

— Конечно, там были полицейские. Но они этого не говорили. Считают, что это несчастный случай.

— Ну и оставь все на их усмотрение.

— Они мало знают, Дорис. Они же не химики.

— А какое это имеет значение?

Брэйд рассеянно посмотрел на кончики своих пальцев, а затем выключил торшер. У него начиналась головная боль. Достаточно было мягкого света из кухни. Он сказал:

— Ацетат и цианид натрия могли находиться в одинаковых банках, и Ральф мог взять не ту банку. Но все равно ошибиться он не мог.

— Почему?

— Ты бы поняла, если бы сделала это сама. Для детектива, расследующего дело, оба реактива — одинаковые белые кристаллы. На самом деле они различаются. Ацетат натрия сильнее поглощает атмосферную влагу, чем цианид, поэтому его кристаллы слипаются плотнее. Такой химик, как Ральф, даже с завязанными глазами узнал бы, что он набирает шпателем из банки — цианид или ацетат.

Дорис сидела на диване, не двигаясь. В полутьме ее фигура казалась зловещей. На темной ткани платья резко выделялись ее бледные руки.

— Кому ты говорил об этом? — спросила она.

— Никому.

— Я бы не удивилась, если бы проболтался. Ты иногда бываешь чрезвычайно странным, а сейчас — более чем странный, попросту сумасшедший.

— Почему?

— Ну, посуди сам. Литтлби обещал, что в этом году тебя утвердят на постоянную должность. Ты же сам говорил.

— Не совсем так, милая. Он сказал, что одиннадцать лет ожидания достаточно большой срок. Это могло означать и то, что он попросит меня подать заявление об уходе или же просто уволит, как предположила Джинни. Кстати, ты считаешь правильным, что девочка уже сейчас обеспокоена нашим необеспеченным будущим?

— А разве лучше внушать ей ложную уверенность? Не уклоняйся от темы, Лу. Тебе необходимо получить эту должность.