Она сказала это так непринужденно, что Малко был потрясен.

– Но почему вы содержите его? Он сам вполне способен работать.

– Он зарабатывает недостаточно, – сказала она. – И кроме того, ему не везет. Иногда он очень болеет. И целыми неделями вынужден ничего не делать. У него бывает лихорадка. Тогда я нужна ему.

По ее лицу пробежала мечтательная улыбка. Чтобы сменить тему, Малко спросил:

– Почему вы покрываете волосы этим лаком?

Сани погладила свои слипшиеся пряди.

– Это красиво, не так ли? У меня были очень длинные волосы, вот до сих нор. Но здесь у всех длинные и темные волосы... И мне захотелось стать блондинкой.

– Сани, – произнес искренне Малко, – даже будучи брюнеткой, вы великолепны.

– Спасибо, – сказала она.

Но он почувствовал, что комплимент ее по-настоящему не тронул. Он взглянул на часы. Было без четверти одиннадцать.

– Фил сказал, что вы можете что-то мне сообщить.

– О да, действительно.

Она улыбнулась и выпалила одним духом:

– После половины двенадцатого вы должны быть на Буджис-стрит. Наденьте зеленую куртку, которая была на вас два дня назад, когда мы посещали «Рэффлз». Вас кто-то встретит от Линды. Идите за ним.

– Кто такая Линда?

Сани покачала головой.

– Я не знаю. Китаянка.

Она зевнула. Малко поднялся. Времени у него оставалось в обрез. Сани завернулась в сари и босиком проводила его через сад. Расставаясь, Малко привлек ее к себе. Она не сопротивлялась.

– Спокойной ночи, – проговорила она и убежала. Возможно, для того, чтобы подумать на досуге о Филе Скотте, который не любил и эксплуатировал ее, но на которого она возлагала все свои надежды. Малко посмотрел на звезды и спросил себя, что же ждет его на Буджис-стрит.

Всего за один день по левую сторону от Орчард-роуд возник большой пустырь. Целый квартал старых домов был снесен бульдозерами. Малко миновал его, ослепленный ацетиленовыми лампами огромной автомобильной стоянки, превращенной в ресторан под открытым небом с десятками павильонов. За 3 – 4 доллара здесь можно было отведать блюда китайской кухни.

Он проехал дальше, спустился почти к морю, повернул налево, на Викториа-стрит, пересекавшую Китайский квартал. Кругом было темно, на окнах опущены железные жалюзи. Через полмили он заметил наконец островок жизни. В ночном сумраке блестели огни ацетиленовых ламп десятка лавчонок, заполнивших почти все пространство узенькой улочки Буджис-стрит, отходившей перпендикулярно от Викториа-стрит.

Малко поставил свой «датсун» позади вереницы велоколясок и пошел пешком, смешавшись с толпой туристов, искавших приключений. Буджис-стрит была местом встреч гомосексуалов-травести, которыми славился Сингапур. С наступлением сумерек маленькие ресторанчики выносили столы на улицу, оставляя лишь узкий проход для иностранцев, молодых китайцев и проституток – всех, кто составлял ночную публику Китайского квартала. Малко пробирался сквозь толпу, не отзываясь на приглашения официантов многочисленных ресторанов.

Вдруг он ощутил, что чего-то не хватает на Буджис-стрит. Слышалось только шипение ацетиленовых фонарей, освещающих лавки. Рикши не кричали, как в Гонконге, Бангкоке или Джакарте, а робко позвякивали своими колокольчиками. Официанты приглашали жестами и шепотом, торговцы терпеливо дожидались покупателей. Во всем окружающем была какая-то ирреальность. Словно огромный глухой колпак накрыл Сингапур, и не стало ни москитов, ни муссонов, ни звуков.

Он остановился на перекрестке улиц Буджис и Лианг Си. Деревянные столики ресторана, занятые группками туристов, доходили почти до середины мостовой. В тени несколько китайцев ели свой суп, сидя перед потрескавшимися фасадами старых темных домов.

Вдруг Малка почувствовал прикосновение. Он повернул голову и увидел бледное лицо Пьеро с сильно подкрашенными глазами, красными губами, приоткрытыми в продажной улыбке. Облегающее китайское платье с разрезом до бедра и – несмотря на жару, – черные сапожки на высоких каблуках. Прижавшись к нему на секунду, это существо затем отодвинулось и вихляющей походкой направилось в темный переулок, бросив Малко приглашающий взгляд.

Травести.

Каждый вечер они бродили здесь в поисках клиентов – скандинавов или англосаксов, к великой радости владельцев ресторанов, барыши которых увеличивались. В прошлые времена узкие улочки Китайского квартала кишели проститутками как женского, так и мужского пола. Железная рука Ли Куана Ю сдержала и отбросила порок на этот последний остров, терпимый «полицией нравов», которая, впрочем, снизошла даже до того, что разрешила продажу журнала «Плейбой» в Сингапуре.

Малко снова зашагал по улице. Кем была эта таинственная Линда и почему встреча была назначена в этом странном месте? Другой травести – в тюрбане и белом ппатье – коснулся его, уцепившись на несколько секунд за руку и предлагая на плохом английском услуги сладострастья за невысокую плату.

Велорикша позвонил перед ним своим колокольчиком. Малко поднял глаза, весь настороже. Он не знал, кто может подойти к нему.

Вдруг в глазах старого кули он увидел вспыхнувший отблеск страха. Китаец смотрел куда-то за спину Малко. Тот мгновенно обернулся, и сердце его сжалось.

Перед ним стоял молодой китаец в майке-безрукавке, с худым и жестким лицом, подняв правую руку и держа в ладони коричневатый стеклянный шар величиной с яблоко. В тот момент, когда Малко обернулся, китаец швырнул шар в его сторону. Малко нырнул за стоявший рядом лоток с магнитофонными кассетами.

Коричневатый шар, едва коснувшись его, разбился на голове молодой туристки, стоявшей в метре позади Малко. Раздался звон разбитого стекла и тотчас же нечеловеческий крик. Краем глаза он увидел, как молодая женщина схватилась руками за свое лицо, которое, казалось, вдруг задымилось. Она согнулась, обезумев от боли и непрерывно крича. В какую-то долю секунды он понял, что находилось в разбившемся шаре. Кислота.

Малко выпрямился, напрягая мускулы. Все происшедшее длилось лишь несколько секунд. Плотная толпа вокруг мешала убежать. У него не было оружия, и рядом он не видел ни одного полицейского. Молодой китаец, бросивший колбу с кислотой, снова сунул руку в свою сумку. Женщина продолжала кричать посреди потрясенной толпы. Малко внезапно увидел еще двух китайцев, надвигавшихся слева и потрясавших коричневыми колбами. Напряженные, пригнувшиеся, словно хищники, они одновременно швырнули свои гранаты.

Он успел схватить один из деревянных столов и выставить перед собой. Два шара разбились об этот импровизированный щит, обрызгав торговца кассетами, который отчаянно закричал. Еще двое молодых китайцев появились между столиками, держа в руках колбы с кислотой. Один из них что-то крикнул, и началось паническое бегство.

Торговцы разносным товаром бросились врассыпную. Один из официантов отшвырнул свой поднос и ринулся прочь.

Пять шаров с кислотой полетели одновременно. Малко так и не понял, как ему удалось увернуться от них.

Пожилой турист-европеец схватился обеими руками за лицо, опустившись на ресторанный столик. Шар попал ему прямо в лоб. Он кричал каким-то звериным голосом. Малко на бегу схватил стул и отбил еще один шар. Едкий запах кислоты наполнил его ноздри. Вокруг оставались только раненые и несколько оцепеневших от страха туристов. Теперь пятеро китайцев окружали Малко полукругом. Если хоть один шар попадет в него, он ослепнет и будет обезображен на всю жизнь. В отчаянном прыжке он вскочил на стол, отбросил одного из китайцев, вставших на его пути, и бросился в улочку, где исчез травести. Шар с кислотой, едва коснувшись его, разбился о колено старой полной американки, которая с ужасом увидела, как задымилось ее тело, и потеряла сознание.

Малко оторвался от преследователей на несколько метров.

Он поскользнулся на грязной мостовой переулка, но удержался, схватившись за велоколяску. Ее хозяин, уснувший за рулем, выпрямился, вскрикнув от страха. В тот же момент шар с кислотой, предназначенный для Малко, разбился о худую грудь рикши. Его пронзительный крик долго звучал в узком переулке, пока ногтями он пытался сорвать с себя одежду. Малко снова побежал, но внезапно остановился: переулок преграждала стена строительного мусора. Бульдозеры сгребли сюда остатки от нескольких домов. Он обернулся.