– В известном смысле.

– В каком же?

– Об этом вы не должны меня спрашивать. Она встала с ним и прочитала «верую», а при святых дарах попросила: – Помолитесь за них, Гилберт. За них нужно молиться. – Однако мистер Пинфолд не мог молиться за Ангела и Гонерилью.

На понедельник он назначил отъезд. Во вторник он опять провел невыразимо тоскливую ночь в Бомбее. В среду вечером, в Карачи, он уже оделся по-зимнему. Где-то над морем они, возможно, разминулись с «Калибаном». Аден оставался далеко в стороне. Дышавшие ненавистью голоса гнались за мистером Пинфолдом по всему мусульманскому миру. Только в христианских землях Ангел переменил тон. Завтракая в Риме, мистер Пинфолд обратился к официанту, неплохо говорившему по-английски, на плохом итальянском языке. Гонерилья тут же наказала его позерство.

– Не говорить английский, – съязвила она. – Целовать монах. Doice far niente [19].

– Заткнись, – оборвал ее Ангел. – Хватит, пошутили. Мне нужно серьезно поговорить с Гилбертом. Послушайте, Гилберт, у меня к вам предложение.

Но мистер Пинфолд не отвечал.

Во время перелета в Париж Ангел периодически возобновлял разговор.

– Гилберт, выслушайте меня. Мы должны договориться. Время поджимает. Гилберт, старина, будьте благоразумны.

Дружеский тон сменился на льстивый, а потом и вовсе перешел в нытье; породистый голос стал поскуливать, приводя мистеру Пинфолду на память их краткую встречу в Личполе.

– Поговорите с ним, Гилберт, – просила Маргарет. – Он в самом деле очень тревожится.

– Он и должен тревожиться. Если ваш жалкий брат хочет, чтобы я ему отвечал, пусть соответственно обращается ко мне: «мистер Пинфолд» или «сэр».

– Хорошо, мистер Пинфолд, сэр, – сказал Ангел.

– Вот так лучше. Так что вы хотели мне сказать?

– Я хочу попросить у вас прощения. Мы запороли весь План.

– Безусловно, запороли.

– Это был серьезный научный эксперимент. А я приплел сюда раздражение против вас. Извините меня, мистер Пинфолд.

– Так умолкните наконец.

– Именно это я и хочу предложить. Послушайте, Гил… мистер Пинфолд, сэр… давайте заключим сделку. Я отключаю всю аппаратуру. Я даю честное слово, что никто из нас не будет вас больше беспокоить. Единственное, о чем мы просим, чтобы вы никому ничего не говорили о нас в Англии. Если пойдут разговоры, погибнет вся работа. Промолчите, и вы никогда о нас больше не услышите. Скажите жене, что вы вообразили эти голоса – под действием серых пилюль. Скажите ей что хотите, только добавьте, что это кончилось. Она вам поверит. Она с радостью все это выслушает.

– Я подумаю, – сказал мистер Пинфолд. Он подумал. Сделка казалась чрезвычайно выгодной. Но можно ли доверять Ангелу? Сейчас он перепуган возможными неприятностями с Би-би-си.

– Не с Би-би-си, милый, – сказала Маргарет. – Совсем не из-за них он тревожится. Там знают о его эксперементах. Он тревожится из-за Реджи Грейвз-Аптона. Вот он ничего не должен знать. Он нам, знаете, что-то вроде родственника, и он все расскажет тетке, родителям и вообще всем на свете. Могут быть самые страшные неприятности. Гилберт, обещайте, что вы никому не скажете, в особенности кузену Реджи.

– Что же, и вы, Мег, – сказал мистер Пинфолд поддразнивающим, не без теплоты голосом, – и вы собираетесь меня покинуть?

– Ах, Гилберт, не надо шутить такими вещами, милый. Какое это было счастье – быть с вами. Я буду скучать по вас, как ни по кому еще в жизни. Я никогда вас не забуду. Если брат отключит систему, для меня это будет почти что смерть. Но я знаю, что мне положено страдать. Буду держаться. Вы должны принять это предложение, Гилберт.

– Я дам вам знать, когда подлетим к Лондону, – сказал мистер Пинфолд.

Скоро они летели над Англией.

– Итак, – сказал Ангел, – каким будет ваш ответ?

– Я сказал: Лондон.

Вот и лондонский аэропорт. – Пристегните ремни, пожалуйста. Не курите.

– Прилетели, – сказал Ангел. – Теперь высказывайтесь. Состоялась наша сделка?

– Какой же это Лондон, – сказал мистер Пинфолд.

Из Рима он телеграфировал жене, что прямо проедет в отель, где они обычно останавливались. Он не стал ждать, когда все пассажиры заполнят автобус. Он нанял такси. До самого Актона он не отвечал Ангелу. Наконец он сказал:

– На наш вопрос я отвечаю: нет.

– Как же так можно? – непритворно ужаснулся Ангел. – Почему, мистер Пинфолд, сэр? Почему?

– Во-первых, потому что я не верю вашему честному слову. Вы слова такого не знаете: честь. Во-вторых, мне глубоко противны вы сами и ваша омерзительная жена. Вы вели себя безобразно по отношению ко мне, и я намерен заставить вас поплатиться за это. В-третьих, ваши планы, эту вашу работу, как вы ее называете, я нахожу в высшей степени опасными. Одного человека вы уже довели до самоубийства и, возможно, других, про которых я ничего не знаю. Вы и меня пытались довести до ручки. Бог ведает, что вы сделали с Роджером Стиллингфлитом. Бог ведает, кто еще подвернется вам под руку. Не говоря о личной обиде, я вижу в вас общественное зло, с которым надлежит разделаться.

– Ладно, Гилберт, если вы так решили…

– Не смейте называть меня Гилбертом и не стройте из себя киношного гангстера.

– Ладно-ладно, Гилберт. Вы ответите за это. Однако его угрозы прозвучали неуверенно. Ангел был повержен и понимал это.

– Миссис Пинфолд прибыла час назад, – сказал ему консьерж. – Она ждет вас в вашем номере.

Мистер Пинфолд вошел в лифт, прошел по коридору и открыл дверь, с обеих сторон осаждаемый хрипами Гонерильи и Ангела. В присутствии жены он растерялся.

– А выглядишь ты хорошо, – сказала она.

– У меня все хорошо. Неприятности, что я тебе писал, остались, но, я надеюсь, с ними можно будет разобраться. Извини, что я тебя встречаю без особой теплоты, но неудобно, знаешь, когда трое людей слушают все, что ты скажешь.

– Еще бы, – сказала мисс Пинфолд, – я тебя понимаю. Ты ел?

– Много часов назад, в Париже. Хотя один час разницы можно отнять.

– Я не ела. Я что-нибудь закажу.

– Как ты ее ненавидишь, Гилберт! Как она докучает тебе! – сказала Гонерилья.

– Не верьте ни единому слову, – сказал Ангел.

– Она очень милая, – признала Маргарет, – и такая добрая. Но она не стоит вас. Вы, конечно, подумаете, что я ревную. Правильно, я ревную.

– Ты прости, что из меня слова не вытянуть, – сказал мистер Пинфолд. – Понимаешь, эти негодяи продолжают лезть ко мне с разговорами.

– Так можно сойти с ума, – сказала миссис Пинфолд.

– Можно.

Вошел коридорный с подносом. Когда он вышел, миссис Пинфолд сказала: – Знаешь, ты все напутал с этим мистером Ангелом. Когда я получила твое письмо, я сразу позвонила Артуру на Би-би-си, навела справки. Ангел был в Англии все это время.

– Не слушайте ее. Она лжет.

Мистер Пинфолд был ошеломлен.

– Ты в этом совершенно уверена?

– Спроси сам.

Мистер Пинфолд прошел к телефону. В редакции радиобесед начальником был его друг, некто Артур.

– Артур, тот парень, что приезжал ко мне летом брать интервью, Ангел… Ты не посылал его в Аден? Не посылал?… Он сейчас в Англии?… Нет, говорить мне с ним не о чем. Просто я встретил на пароходе похожего человека… До свидания… М-да, – сказал он жене, – не знаю, что и подумать.

– Я тоже могу открыть вам глаза, – сказал Ангел. – Мы никогда и не были на том пароходе. Мы наладили все это из студии в Англии.

– Должно быть, они наладили все это из студии в Англии, – сказал мистер Пинфолд.

– Горе ты мое, – сказала миссис Пинфолд, – никто ничего не налаживал. Ты все это вообразил. Ты назвал в письме отца Уэстмакотта, и я для верности его спросила. Он говорит, что все это совершенно невозможная вещь. Ничего подобного не изобретали ни в гестапо, ни на Би-би-си, ни экзистенциалисты, ни психоаналитики – ничего такого, во всяком случае, как ты себе это представляешь.