— Не мели чепухи! — Дарт с силой встряхнул его. — Тоже мне, Владыку нашёл… А теперь скажи: собираются рассадурцы появиться в зоне Карриора? И если собираются, то когда и где конкретно?
— Нет, комиссар, теперь они вряд ли появятся здесь в ближайшее время… Но они появятся в других областях Конфедерации. Вот увидишь — появятся. Настоящая война ещё впереди… — На тонких губах Зауггуга мелькнула зловещая улыбка. — Адепты, руководимые и направляемые Владыками, мобилизуют на борьбу с вами население и технический потенциал всех захваченных миров… Вы не устоите… Слишком большая сила идёт на вас… Если будете сопротивляться, вас сотрут в космическую пыль… Всё мироздание покорится воле Владык…
Дарт, не желая это слушать, гневно замычал и снова швырнул Зауггуга на пол. Тишину коридора разорвали истошные вопли. Руки и ноги бандита прикипели к раскалённой поверхности, тело покрылось бурыми пятнами. Дарт отвернулся. За долгие годы работы в космической полиции он так и не смог привыкнуть к человеческим мучениям. Смерть была ему отвратительна, даже смерть таких мерзких существ, как Зауггуг.
Он вернулся в каюту, где остался лежать нож. Этот странный нож не давал ему покоя. Даже не столько нож, сколько мысль, что его, неубиваемого, всё-таки можно убить.
Он взял вещицу в руки и, усевшись возле иллюминатора, внимательно её рассмотрел. Весь нож был сделан из одного металла. Дарт сразу обратил внимание, что, попав в звёздный свет, этот металл как будто засветился изнутри. Переливы радужного блеска, пробегавшие по лезвию и рукоятке, с каждой минутой становились ярче. Вскоре они играли уже на руках Дарта, на его лице, дотягивались до тёмных стен и потолка. Нож чудесным образом разгорался. На лезвии проступали какие-то непонятные письмена…
Экспериментируя, Дарт несколько раз вонзал его себе в грудь и вынимал, прислушиваясь к ощущениям. Боли не было. Раны от ударов мгновенно исчезали. Он попробовал отсечь фалангу пальца. Это ему легко удалось, но едва он отвёл лезвие в сторону, как отсечённая часть мгновенно встала на своё место. На пальце не осталось и следа от только что проведённой операции.
Из своих опытов Дарт понял только одно: этот сравнительно маленький нож, по-видимому, не способен его убить, но металл, из которого он изготовлен, для него чрезвычайно опасен. Он представил себе, как огромное лезвие из этого радужного непонятного металла разрезает его, Дарта, на две половины, а потом не даёт этим половинам воссоединиться…
Но что это за металл и почему его, Дарта, тело так реагирует на него? Он не слышал, чтобы в Конфедерации изготовляли что-либо подобное. Комиссар решил оставить вещицу у себя, чтобы позднее показать специалистам. Не зная, куда её деть (на металлоидной накидке, облегавшей его бёдра, не было и намёка на карман), он, недолго думая, всадил её себе в грудь и затолкнул туда всю, оставив только самый кончик рукоятки — чтобы было за что вытянуть обратно.
Нож сидел в груди, не причиняя неудобств.
В ожидании полицейских Дарт вглядывался в черноту космоса за иллюминатором и думал о чудесном изменении своего организма. Он не мог не думать об этом. Прислушиваясь к себе, он задавался вопросом: не повлияла ли странная метаморфоза, происшедшая с его телом, на его сознание? Нет, совершенно не повлияла, отвечал он, как ему казалось — вполне искренне. Он тот же самый Дарт. Сохранились воспоминания, опыт, знания, даже привычки. Он по-прежнему привязан к жене и сыну. Новое тело, по его ощущениям, не внесло сколько-нибудь серьёзных изменений в его душевный строй. Хотя, по-видимому, в будущем может внести. И ещё неизвестно, какими будут эти изменения…
За иллюминатором проплыл вытянутый силуэт большого жёлтого с чёрной полосой полицейского звездолёта. Потом показался ещё один. Гася скорость, они приближались к кораблю Зауггуга.
Полицейские проникли на борт Чёрного Звездолёта со всеми предосторожностями, готовые в любой момент отразить нападение бандитов, если те ещё остались в живых. Безжизненный, тёмный, с погасшим соплом и страшной пробоиной в днище звездолёт был похож на один из тех мёртвых кораблей, которых иногда находят в космосе. Стражи порядка с зажжёнными фонариками двинулись по коридорам, оглядывая ужасающие проломы в стенах, оставленные прошедшим здесь крабом. Каждого полицейского, помимо портативной силовой установки, защищал огнеупорный скафандр. В руках были зажаты бластеры.
Всюду лежали трупы, иные из которых были раздавлены самым жутким образом. Возле пробоины, края которой ещё дышали жаром, отряд обнаружил на остывающем полу обугленный труп гуманоида с чрезвычайно пухлым животом. На покрытом волдырями лице застыла гримаса боли, из разинутого рта свешивался прокушенный язык. Невдалеке валялся гранатомёт, ещё дальше зияла выбитая дверь, за которой маячили развороченные останки кибера. Металлический гигант лежал на какой-то сложной конструкции с многочисленными проводами.
В одной из кают они увидели неподвижную фигуру, сидевшую у иллюминатора и показавшуюся им ещё одним замёрзшим трупом. По наружности это был карриорец. На нём не было никакой одежды, кроме накидки на бёдрах, оплавленной в нескольких местах. Широкие плечи были расправлены, на коленях лежал бластер. Сидевший походил на барельеф, изваянный из цельного куска синевато-серого мрамора.
Свет фонарика скользнул по нему и полицейские повернули было назад, как вдруг странная фигура шевельнулась. Стражи порядка в замешательстве отступили, взяв наизготовку оружие. Скульптурная голова медленно повернулась в их сторону. Изваяние подняло глаза на ближайшего полицейского и тот вскрикнул от неожиданности. Он узнал комиссара Дарта!