– Здесь нет комаров, – сообщил кандидат наук. – Видите как далеко я отошел от костра. И ничего, ни одного укуса.

– Они еще не поняли, на фиг, своего счастья, – усмехнулся пожарник Семен. – Не знают, что им обломилось.

– Да я уверена, что их здесь нет, – заявила Ольга Штурм. – Никто не захочет видеть на экране опухшие покусанные рожи.

Губайдуллин настраивал гитару. Будучи духовиком, он не испытывал особой любви к этому инструменту, но устроители шоу не нашли никого другого, кто мог бы аккомпанировать пению участников. Спевок с ними заранее не проводили, но раздали листки с текстами песен.

– Чего, петь уже пора? Никто ведь не снимает.

– Да я просто так пальцами шевелю, балуюсь.

– Видел, что они раздали, какие стишки? – спросил у Рифата Костя Воробей. – Сплошь попса кабацкая.

– А ты что хотел бы спеты «Stairway to Heaven»? Или арию из «Тоски»?

– Давай не будем. Я, слава богу, три года на радио отпахал, знаю все эти хит-листы и ротации.

Я тебе больше скажу: тут не от балды список составляли, тут кое-что проплачено. Вот, мол, народ не только «старые песни о главном» поет, но и новые хиты. А это никакие не хиты, это дерьмо собачье. Радиостанциям проплачивают и ди-джей называет их в горячей десятке. Точно так же и здесь.

– Будем петь, что в голову взбредет, – пообещал Леша Барабанов. – Я приехал в конкурсе участвовать и ничего рекламировать не намерен.

– Нужно будет – заставят. Всучат упаковку презервативов и придется расписывать, как сам испробовал.

– Пускай только заикнутся. На кривую ветку этот презерватив натяну и засуну им в ж.., толстым концом.

– Ой, мальчики, давайте без грубостей, – попросила Вероника. – Нам здесь не один и не два дня торчать. Желательно потом на двух ногах отсюда выйти, а не на четырех лапах выползти.

– Кому-то может и один-два дня, – заметила Акимова, лениво подбрасывая в костер шишку за шишкой. – Завтра уже начнут выкидывать.

– Завтра еще нет. По результатам двух конкурсов.

Забродов сидел немного в стороне – его и Ладейникова пока не принимали как своих. Ни тот ни другой не собирались напрашиваться, брать на себя инициативу. Бывший инструктор спецназа молчал, больше внимая таежной тишине, чем разговорам. Чистый, настоянный на хвое воздух, распахнутое небо, тихий рокот реки – как всего этого не хватало в Москве, под завязку забитой народом, машинами!

Правда и сюда, на Обь, люди притащились со своими страхами и надеждами на выигрыш, со своей искренностью, перемешанной с фальшью.

Трудно поверить, что среди них убийца. И все же шестым чувством инструктор улавливал какую-то неясную мерцающую тень, близкую опасность.

– Делить нас вроде не собираются. Каждый, на фиг, за себя, – пожарник Семен почувствовал себя лучше, когда от костра остались только тлеющие угли.

– Черт их знает, до сих пор условия толком не объяснили. Я только слышал, что очки будем набирать.

– Завтра этот хмырь всех, на фиг, поимеет, – кивнул Семен в сторону спящего. – Встанет свеженький.

– Ложись и спи, кто тебе мешает?

– Да вон, рассвет уже на носу.

Ладейников молча разделся. Оставшись в плавках, подошел к воде, играющей бликами. Размашисто загребая, он поплыл против течения, потом расслабился, лег на спину и позволил реке снести себя вниз.

– Честно сказать, Петрович с Женей мне больше нравились, – заявил Барабанов, не смущаясь, что Илларион может его услышать.

– Понятное дело! Эти оба – претенденты на приз, а какой из Петровича конкурент?

– Тише вы, – прошептал кто-то из женщин.

Забродов пока еще не анализировал слова и поступки, хотя в памяти все откладывалось. Он вообще не собирался ежеминутно все взвешивать. Если вдруг наберется критическая масса – все засветится, и мерцающая тень обратится в живого человека с именем и фамилией.

– Может, споем? – предложила Вероника.

– Только не по шпаргалке.

– Да ну их. Давайте «Степь да степь кругом».

– Может, не в тему, но сгодится.

– Тут и без гитары можно, – Рифат отложил инструмент в сторону.

Над рекой понесся нестройный хор голосов.

Ближайшие ели удивленно внимали ему. Раньше они как будто сторонились костра, боялись обжечь мохнатые лапы. А теперь придвинулись ближе, вслушиваясь в заунывный мотив.

Вернулся Ладейников, накинул куртку на мокрое тело.

– Как водичка? – поинтересовался Забродов.

– Кому как. Не курортная, но мне такая больше нравится.

– Меня, кстати, тоже в последний момент запихнули.

– Я уже понял. Видел, как народ на тебя косился? Думают, наверное, что по блату. Про меня тоже так думают.

– Странно, что ты по конкурсу не прошел.

– Почему странно?

– Крепкий парень.

– Забыл, какие там фокусы выдумывали? Как будто не на конкурс брали, а роль в кино играть.

Вообще, по-моему, им биография моя с самого начала показалась слишком серой.

– А где ты учишься, в каком институте?

– Если только между нами… – начал Игорь и замолчал.

– Да ладно, не хочешь – не говори.

– Не собирался я никому лапшу вешать, а Фалько пристал ни с того ни с сего. Говори всем, что студент, мол, так надо.

– Надо?

– На самом деле никакой я не студент. Я – омоновец. Но это между нами. Чувствую, нам с тобой придется в белых воронах ходить.

– Да ладно, мы еще первыми парнями на деревне будем.