Фронтовой путь бригады имени Домбровского, обстановка на Эбро — достаточно веские доводы, чтобы не затевать длинной торговли с Марти, не касаться «польских сентиментов». Тем более, тут Марти попал в точку.

Не так Вальтер принимал бригаду Домбровского, как вымечтал. Без митинга, концерта, праздничного обеда.

Костер дымил, люди, поворачиваясь то спиной, то боком к тлеющему огню, сушили одежду. Боец в натянутой на лоб мокрой пилотке пробовал разогреть консервы. Открытая банка перевернулась. Никто не предложил свою. И никто не обратил внимания на человека в блестевшей от дождя кожаной куртке, который на корточках рассматривал сваленное в кучу оружие.

— С таким оружием много не навоюешь.

— У меня брюхо заржавело, не то что винтовка, — боец в мокрой пилотке за словом в карман не лез. — Все дают советы, но не дают жратвы.

— С сегодняшнего дня будете получать горячую пищу.

— Матка боска, этот Христос одним хлебом накормит бригаду и еще обещает суп с плюснами.

— Я не Христос, я — Вальтер. Ваша фамилия? За нечищенную винтовку выговор перед строем.

Он не ожидал, что его имя возымеет такое действие.

Бойцы вскочили, разобрали оружие. Разнеслась команда: «Становись!»

— Отставить. Я вам покажу, как разводят костер. Чтоб не только дым, но и тепло… Какие новости из Варшавы?..

…Барвиньский отказался от коньяка.

— Я не генеральского сословия. Уважаю чистую.

— А я уважаю крепких командиров.

— Давай, Янек, в открытую. Ты умеешь прижать бойца к сердцу, умеешь дать по заднице. Но толк получается, когда это делают одновременно, а не поочередно.

Комиссар бригады Станислав Матущак одобрительно поблескивал очками. Он соглашался с каждым словом командира дивизии. Даже еще не произнесенным.

— Отрадно, что товарищ Матущак солидарен со мной. Еще больше обрадуюсь, узнав, что он следит за батальонными кухнями…

Широкая, 70-километровая лавина франкистского наступления разлилась по правому берегу Эбро. Во что бы то ни стало рассечь республику, покорить прижатую к Пиренеям Каталонию.

Бельчите — гордость 35‑й дивизии. Вальтер помнил каждую улочку, каждую комнату в доме муниципалитета, где писал донесение в Москву. Бельчите — дверь в Сарагоссу, дверь, по которой дубасили артиллерийскими снарядами, — у Франко.

Сутки удерживали Лесеру, деревеньку между Бельчите и Ихаром. Прибрежная равнина, не зацепишься. Бойцы не успевают окопаться, не хватает лопат, колючей проволоки.

Через боевые порядки дивизии день и ночь валят валом отступающие солдаты. Кое–кого удается задержать, включить в свои роты, пересилить неверие и отчаяние. Но при общем хаосе круговая оборона недостижима. Остается взрывать за собой дороги, мосты.

Отступая, Вальтер выделял грохочущие батальоны разрушения и неслышные группы для партизанских действий. Группами занимался Курт. Под Лесерой он ушел с отрядом и больше не возвратился.

Где, какую смерть ты принял, златозубый молчун Курт? Не узнать, как не узнать и твоей фамилии…

Вальтер отправил назад в строй дюжих телохранителей, приставленных к нему Куртом.

Арагонский фронт трещал. По–весеннему бурная Эбро размывала низовья. Средиземноморское побережье сотрясалось от прибоя непрерывных бомбежек. Массовые налеты на Барселону и Валенсию отозвались капитулянтским эхо. Кабальеристы из социалистической партии — за немедленные переговоры о мире с Франко. Военный министр Прието — за капитуляцию. Негрин удалил его с поста.

Рабочие и солдатские манифестации скандировали на улицах Барселоны: «Долой капитуляцию!», «Сопротивление до победы!»

Реорганизованное правительство, возглавляемое вповь Хуаном Негрином, приняло декларацию «13 пунктов» — о целях Республики в войне. Первейшая — независимость и неприкосновенность Испании, освобождение территории от иностранных военных сил.

Война вздымалась на новый гребень.

Обстановка в долине Эбро складывалась так, что Вальтер то командовал целой группировкой, то — орудийным расчетом.

Реденькой цепочкой растянулась дивизия перед разливом вражеского наступления.

Марокканская конница окружила один островок, кавалеристы, спешившись, поползли вперед.

Домбровчаки отстреливались из трех пушек. Когда осталась последняя, дрогнули. Марокканцы — на конях, с изогнутыми саблями, победным гиком. И вдруг им навстречу, подминая кусты, — танк.

Вальтер спрыгнул с Т-26. Он повернул танк в трех километрах отсюда. От растерянного танкиста ничего, кроме «плохо, конец», не добился.

— Обратно!

Лейтенант моментально скрылся в люке. Вальтер вскочил на броню. Теперь он здесь. Не робейте, земляки!

Сам к орудию. Осколочными в упор.

Вздыбились арабские скакуны, захлебнулись кровавой пеной. Теперь уже марокканцы отстреливались из–за теплых конских туш.

Когда стемнело, они вновь зашли двумя группами с тыла. Меньшая с гранатами, шумным «ура». Другая — по-тихому, прихватив с собой раненых и три «максима».

Уже углубились в кустарник, Вальтер вернулся. Вынул замок из пушки. Пошептался с командиром–танкистом. Тот подогнал машину к прибрежному откосу. Под откос заложили взрывчатку… Танк, кувыркаясь, полетел в Эбро.

Он сидел, обратившись в слух, под деревом. Дожидался последних. Затрудненно поднялся, подтянул ремень на впалом животе, негромко свистнул, сломал сук, подозвал раненого танкиста.

— Опирайтесь… Вот вам палка…

Куда он подевался, стек, купленный в лавчонке в Альбасете?..

Он учил бить прямой наводкой из гаубиц, связанные бечевой гранаты метать под танковые гусеницы, превращать кювет в окоп, поджигать на ветру бикфордов шнур: «Глядите, делайте, как я». Учил но на тренировочной площадке. Не было тишины, учебной полосы, не было той относительной нормальности, какая позволяет управлять дивизией с командного пункта.

Судьба каверзно подшутила над 15‑й бригадой. Первой бравшая Бельчите, теперь, когда еще не зарубцевались шрамы, полученные в атаке, отдавала город врагу. Огрызаясь, откатывалась по южному берегу Эбро.

С новой яростью сражение взвихрилось у города Каспе, на пересечении дорог в Барселону, Теруэль, Валенсию. Дремотный городок обретал значение стратегического пункта, — маловато коммуникаций оставалось у республиканской Каталонии.

Три батальона 15‑й бригады, приданные дивизии Листера, угодили в окружение. На левый берег Эбро пробилась половина. Погиб комиссар бригады Дорна, попал в плен начальник штаба Роберт Мерриман — Боб…

У Франко хватало войск и техники, чтобы наступать по обоим берегам Эбро, шесть раз на день штурмовать Каспе и рваться к Лериде, расположенной на полпути между Сарагоссой и Барселоной.

Вальтера огорчил, но не удивил приказ о переподчинении бригады «Домбровского» 46‑й дивизии, оборонявшей Лериду. Офицер, доставивший приказ, передал заверепия начальника Генерального штаба Винсенте Рохо: бригада, выполнив задачу, вернется в 35‑ю дивизию.

Не успел дочитать приказ, на стол лег новый. Руководство 13‑й бригадой полностью обновлялось. На место Яна Барвиньского — советский командир Михаил Харченко, его заместителем — Болеслав Молоец (Эдвард), вместо Виктора Мазрицера — начальником штаба Тадеуш Оппман, вместо Станислава Матущака — комиссаром испанец Варела. Заменялись командиры батальонов.

Кое–какие перемещения нелишни. Но почему через его голову, зачем, скажем, новый начальник штаба, когда прежний вполне справлялся. Оппману он бы нашел место.

Допустимо ли без крайней нужды перетряхивать весь комсостав, когда бригада стремительным пешим маршем направляется на новый участок?

Марти угроз на ветер не бросает: «…Следует освежить. Мы еще вернемся к этому вопросу…» Вернулся.

Вальтер распорядился выдать солдатам запасные портянки.

Вдруг — полчаса назад и не помышлял — сказал Пюцу:

— Останетесь за меня… Я с ними. И Харчевский.

Четыре часа в общем строю, глядя под ноги, исподволь следя за Харченко. Новый командир бригады распоряжался хватко, испанская офицерская фуражка на нем как будто годы. Широкий в кости, склонный к полноте, он был скор в реакциях, настойчив в приказах, которые отдавал низким гудящим голосом. Родной украинский язык помогал ему легко справляться с польским.