Екатерине пришлось придумывать новый предлог, чтобы избавиться от этого строптивого и назойливого друга, и вот она поставила ему ловушку, в которую честолюбивый Орлов удачно попал: т. е. он поддался убеждением и отправился, окруженный необыкновенной помпой, в качестве уполномоченного в Валахию для заключения мирных переговоров с Турцией.

Будучи уже на месте назначения и ведя переговоры, он вдруг неожиданно узнал, что его место в будуаре Екатерины занял другой претендент; его личный враг, граф Панин, сумел пристроить на место первого любовника молодого и красивого гвардейского лейтенанта Александра Васильчикова.

Орлов страшно рассвирепел от злости; он тотчас оставил турок и начатые с ними переговоры и без отдыха день и ночь скакал на перекладных к Петербургу, торопясь спасти то, что еще можно было спасти. Но его дело теперь было окончательно проиграно. На дороге ему попался посланный Екатериною курьер, который и объявил Орлову, что императрица приказывает ему отправиться в ссылку в Гатчинский дворец.

Орлов кипел от злости и ужаленного честолюбия. Как мог он расстаться с ролью первого властителя в государстве! Исполненный самого жгучего желания во что бы то ни стало отомстить, он день и ночь приискивал случай, как бы уничтожить те преграды, которые отделяли его от Екатерины.

Могучая императрица дрожала пред ним в «рабском страхе», как выражается Гельбиг, и когда граф Панин старался успокоить ее, она с боязнью ответила: «вы не знаете его, он способен извести меня и наследника».

И действительно, не на шутку боялась Екатерина Орлова; она велела приделать к дверям своей спальни крепкие запоры, а её камердинер Сахаров должен был с заряженными пистолетами караулить у её дверей.

Страх перед Орловым был столь велик, что ему было очень любезно предложено отказаться добровольно лишь от его сутенерской роли, всё же прочее должно было остаться по-старому. При этом требовании Екатерина прислала Орлову I миллион рублей, которые, «она была ему должна», как говорилось в грамоте. Он взял деньги, но не перестал настаивать на всех своих правах и угрожал Екатерине по-прежнему. И в один прекрасный вечер в 1772 г., Орлов, действительно, предстал перед не знавшей куда деться от страха Екатериной. К её счастью дело обошлось менее опасно, как предполагалось: Орлов просил царицу позволить ему остаться лишь её другом и помирился с ней.

Тут то мир узрел пример благородной и чистой дружбы: Екатерина подарила своего экс-любовника тысячами крепостных, назначила ему ежегодную пенсию в сто пятьдесят тысяч рублей, заказала во Франции роскошнейший серебряный сервиз стоимостью в ¹/₄ миллиона рублей и построила в Петербурге ему чудный мраморный дворец. Орлов, со своей стороны, купил у армянских купцов за полмиллиона рублей известный большой бриллиант, который поныне носит имя Орлова и составляет гордость России.

Смотря на эти сцены нежности, русский народ плакал, но только не слезами умиления, а слезами голода и горькой нужды.

Таким образом, после многих усилий, с внешней стороны последовало примирение, но в душе Орлова всё еще не переставала кипеть ярая злоба. Не находя себе нигде покоя, Орлов бросался из одного места в другое, то жил он за границею, то в Ревеле, то в Москве, затем опять в Петербурге. Как братоубийца Каин, скитался он из одного города в другой! И всегда он возвращался к месту своих преступлений и пороков, к грешному Петрополю, ко двору Екатерины.

К этому времени Екатерина уже удалила от себя слишком вежливого и благородного Васильчикова, и «почетный пост» в её будуаре принадлежал бессовестному искателю приключений Потемкину, который прежде всего отличался тем, что умел оберегать Екатерину от Орлова.

Орлову теперь было предложено жениться на прелестной придворной даме Екатерины, причем последняя подарила своей «наследнице», между прочим, необыкновенно ценную и изящную гарнитуру из золота и бриллиантов.

Орлов обвенчался, но молодая княгиня скоро умерла, не оставив ему потомства.

Таким образом, Орлов снова вернулся из-за границы в Россию и снова стал надоедать при дворе, беспокойство доходило в нём до болезненности, при чем у него появилось нечто вроде помешательства, и ему казалось, что он призван всем говорить правду.

Трудно передать, до какой степени царствовала распущенность нравов при том дворе, спутниками которого были низость, подлость, коварство, ложь и лесть. Орлов в громадных собраниях во дворце открыто говорил Екатерине, что он думает о ней самой и об окружающих. Комплименты того времени мало отличались от тех, какие мы теперь слышим лишь в обществе прислуги. Общественные интересы совершенно никого не привлекали и всякий заботился лишь об удовлетворении своих животных и других первой необходимости потребностей. С внешней стороны нравы били на заграничный эффект, но по своему внутреннему содержанию они мало отличались от самого низкопробного общества.

Но всему бывает конец, а потому и Орлову пришлось подчиниться общему течению. По свидетельству Гельбига, враги Орлова решили, наконец, раз навсегда разделаться с ним, и с этой целью дали ему значительную по их соображениям дозу яда, но необыкновенно крепкая и живучая натура князя хотя и пострадала, но всё-таки благополучно вынесла отраву. Модное в то время средство избавляться от назойливых людей повторили бы и еще раз, но скоро Орлов впал в острое помешательство: он, как пишет Массон, в припадках исступления пожирал свои собственные экскременты и постоянно видел самые ужасные галлюцинации. Картина смерти императора Петра III постоянно стояла перед ним. Наконец, в апреле 1783 г., после тяжких страданий он умер.

Еще до смерти Григория Орлова, стала меркнуть звезда и брата его Алексея. Он всё еще оставался командующим русским флотом, был щедро пожалован чинами и наградами за победы над турками, но несмотря на это, он так же, как и его брат Григорий, не мог помириться с мыслью, что другой фаворит — Потемкин — заслоняет своим блеском имя Орловых. Поэтому он скоро сложил с себя все должности и отправился на жительство в Москву, где в то время собирались все, кто были недовольны событиями при дворе в Петербурге. Он скоро женился на одной фрейлине, с которой уже раньше жил, и его дочь с 10 лет поступила придворной дамой во дворец Екатерины. Его сын служил офицером в гвардии.

В конце восьмидесятых годов этот блестящий молодой офицер должен был стать любовником уже престарелой развратницы, но князь Потемкин не решился из-за высокомерия его отца назначить молодого Орлова на столь важный государственный пост.

Когда несколько лет спустя, сын Екатерины Павел вступил на престол, он приказал привезти в Петербург старого одержимого подагрой Алексея Орлова. Павел придумал следующее отмщение за смерть своего «отца», удушенного Петра III: при перенесении тела Петра III из Александро-Невской лавры в Петропавловскую крепость, Орлов и другой из живых соучастников смерти Петра, князь Барятинский, должны были нести перед гробом их жертвы государственные клейподы. Более трех четвертей часа старые негодяи шли в процессии и подвергались со всех сторон проклятиям и издевательствам толпы.

Алексей Орлов, не желая более подвергаться унизительным насмешкам и оскорблениям, поспешил скрыться за границу, где он и находился до тех пор, пока не был умерщвлен император Павел. Тогда только он вернулся в Россию и умер в Москве в 1808 г.

В то время, когда Екатерина спровадила братьев Орловых, она уже находилась в возрасте, в котором нельзя было ожидать детей. Но несмотря на это, грубая чувственность настолько обуревала еще эту ненасытную блудницу, что, как выражается Массон, «она не могла обойтись 24 часа без любовника». Страсть эта и стала теперь теми помочами, на которых наиболее ловкие и способные из придворных проходимцев водили «великую Екатерину».

Пост «фаворита» стал такой же придворной службой, как и всякий другой, разница была лишь в том, что сидевший на этом посту лучше вознаграждался за труды.