Хочу снова в кино. Хочу прочь отсюда, прочь, прочь.

Я все еще рассказывала, когда Марх Мэлор пожелал выбраться. Чуть не поскользнулся на приступке, схватился за край бадьи, уронил кинжал в воду. Я нашарила на дне, подобрала. Марх Мэлор весь изогнулся, быстрым движением схватил меня за запястье. Стиснул так, словно хотел раздробить кости.

— Не вздумай, шалава.

Я разжала ладонь, держала теперь кинжал двумя пальцами. Главарь его у меня забрал, отпустил руку. Я растерла запястье.

— Чем я заслужила эти слова, милостивый государь? Всего лишь подала вам то, что вы уронили.

Марх Мэлор долго, пока не покрылся мурашками, пялился мне в лицо, словно пытался прочесть. У меня на глазах стояли слезы: схватил он больно, да и… все остальное…

— Я не давала вам повода для таких слов, — всхлипнула я. — Я стараюсь вам понравиться.

Марх Мэлор нахмурился, потом позволил мне вылезти, вытереть его и себя и сопроводить к кровати. Он сел, показал мне кинжал, чуть не ткнув между глаз:

— Я чую коварство за милю, мазель, не пытайтесь меня обмануть. Я до сих пор жив потому, что не верю ни одной суке.

— Как, должно быть, утомительно жить подобным образом.

— Не ваше дело, — буркнул он. — Подайте мне ногу.

Ремни он застегнул сам. Одеваться, однако, не стал, и мне не позволил, только ботинки, потому что я пожаловалась, что мерзнут ноги.

— Теперь порадуйте меня, мазель. И не болтайте, что вы еще девица. Стражу-то своему показывали, небось, потайной грот, да не раз. Охочи до орочиьих причиндалов?

Дались ему орочьи части тела, то шипастая елда, то еще что. Я постаралась покраснеть.

— Не понимаю, о чем вы говорите. Но… но я знаю, как угодить мужчине вашего положения.

Марх Мэлор заинтересовался и подвинулся дальше на кровать, неловко путаясь протезом в нечистых простынях. Я села рядом, взяла его руку, сжала в ладонях. Принялась разминать. Марх Мэлор издал довольный звук.

— Говорите что-нибудь, — повелел он. — Давно я не слыхал приятного, мать его ети, голоса.

Я начала рассказывать про массаж: про то, как он улучшает кровоток и расслабляет, про нервные окончания на ладонях, активные точки, внимание к которым может улучшить здоровье. Я не знаток, а просто нахваталась, как каждый современный человек, но для Марха Мэлора сошло, он млел и даже застонал, когда я дошла до плеч.

— Сплошное напряжение, — сказала я сокрушенно. — Ничего, если делать каждый день, то все узелки разойдутся, милостивый государь. У вас есть какое-нибудь ароматическое масло?

Марх Мэлор слабо махнул рукой в сторону одного из сундуков.

— Там. Всякое такое дерьмо, что было у дочки хозяина.

Я подошла, хотела открыть, но главарь рявкнул на меня: не этот, другой! Я быстро откинула крышку второго. И впрямь похоже, что сюда свалили все девичье, что нашли. Фарфоровые баночки, корзиночки, какие-то комки… я взяла лампу, посветила. Отложила в сторону мотки разноцветной пряжи, вышитые платочки, ленты. Достала граненый сосуд, с трудом вытащила пробку. В нос ударил резкий запах. Что бы это ни было, оно уже испортилось. Я искала дальше, а Марх Мэлор нетерпеливо подгонял. Наконец, я обнаружила сосуд с жирной ароматной субстанцией. Главарь забеспокоился, что будет пахнуть как девка, но я рассказала ему о вельможах из восточных стран, которые только тем и занимаются, что подставляют свои тела наложницам для умащивания. А что такого ужасного в том, чтобы быть похожим на богатого, праздного и довольного жизнью владельца гарема?

— Праздность не ведет к… а-а-а, да, да, вот здесь!.. к великими делам.

Да, да, все вы созданы для величия и дел, которые потрясут самые основы мироздания. И даже если вышел из вас только офисный сиделец, нельзя и думать о том, чтобы сказать это вслух. Великие дела — и все. Всем хочется что-то значить.

К нам пару раз заглядывали, привлеченные, очевидно, стонами главаря, а может, чтобы убедиться, что я его не прирезала. Ухмылялись и не хотели уходить, а Марх Мэлор разморенно поднимал голову и гаркал, чтобы убирались.

Я перебралась к ногам. Масла я лила много, оно не хотела впитываться и блестело на поджаром теле.

— Снять? — я коснулась над протезом. — Вы, наверное, устаете ходить так.

Марх Мэлор что-то неопределенно простонал, я подождала, принялась распутывать ремни снова. Второй раз пошло быстрее, я сняла протез, отставила, налила на кожу масла, растерла.

— Милостивый государь, холодно. Позвольте, я хоть что-нибудь накину.

Марх Мэлор пробормотал так же невнятно. Я натянула платье. Он не возражал, потому, наверное, что я старательно оглаживала вокруг рубцов.

— Я сейчас найду, чем немного вытереть, а то простыни измараются.

— Плевать, — сказал Марх Мэлор расслабленно.

— Не плевать, — возразила я. — Если вы желаете, чтобы я была здесь хозяйкой, то рачительность — самое нужное качество. Вы хотите спать на чистых простынях?

Марх Мэлор выругался грязно и радостно и подтвердил: хочет, уже сотню лет как хочет, последний раз чистую постель он видал в шатре короля, когда приходил к нему на доклад.

— Вот видите, — сказала я, встала, подошла к сундуку снова. Оглянулась на раскинувшего руки главаря. Много масла, блестит, как рыбий бок, и на простыню я тоже накапало. Я достала из сундука платочек, смяла, старательно отвернувшись, сделала вид, что что-то разглядываю у лампы, а сама вылила на платок масла, смяла снова, чтобы пропитался. Проговорила, загораживаясь спиной:

— Вы не пожалеете, что оставили мне жизнь и сохранили честь.

Лампа, наконец, открылась. Край платка занялся лениво, а потом чадно вспыхнуло масло, я едва не выронила, обернулась.

— Про честь мы еще по… — Марх Мэлор замолк на полуслове, распахнул глаза, начал подниматься, подхватив кинжал. Я швырнула скомканный платок ему на грудь, пригибаясь, как от пуль, кинулась в сторону.

Платок комком огня скатился с Марха Мэлора — и в тот же миг вспыхнуло от него масло на простыне, и долей мгновения позже — главарь. Я схватила протез, все еще пригибаясь, метнулась вон. Кинжал свистнул и врезался в панель у двери. Марх Мэлор кричал, послышался стук, я обернулась и увидела только пламя и черный дым. Я дернула кинжал, выскочила за дверь, захлопнула ее, привалилась спиной. Кашляя, огляделась, бросила на пол нож и протез, схватила скамью, потащила к двери. Створка начала отворяться, я захлопнула ее ногой под вопли и проклятия, подперла скамьей. Дыхание застревало в горле, я успокоила его, прислушалась. Что-то стучало, и крики перешли в вой.

Как хорошо, что мама в детстве позволяла помогать на кухне. До сих пор помню, как вспыхнуло масло на сковороде. Картошки мы тогда не поели, и от дыма проветривали до ночи, но я навсегда запомнила, как было страшно и красиво. Хотя мама и ругала.

Я зашнуровала ботинки, сунула кинжал за голенище, и пошагала по коридору, прислушиваясь. Отсюда не было слышно воя, двери тут толстые. Я то переходила на бег, то снова на шаг, думала уже, что пронесло, все разбойники внизу после того, как главарь выслал их подальше от покоев, но на галерейке столкнулась нос к носу с рыжим бородачом.

Он отступил на шаг, подозрительно насупился. Я, переводя дыхание, пролепетала:

— Я все избегалась, но никого не нашла. Как хорошо, что я повстречала вас. Вот! — Я сунула ему протез. Бородач озадаченно принял. — Сломалось, и милостивый государь Мэлор послал меня за кем-нибудь, чтобы починил, поскольку сам… уф-ф… как вы понимаете, ходить затрудняется.

Бородач оглядел меня с ног до головы. Я выпрямилась, поправила волосы, сдержала жадное дыхание. Разбойник, наконец, стал разглядывать протез, облокотился на перила галерейки. Я сделала шажок вбок. Потом еще. Еще.

Оттолкнулась и со всей силы пихнула его в плечо. Он грузно перевалился через перила и, как мешок картошки, шлепнулся внизу. Гулко стукнул об пол протез. Я, чувствуя, что надорвалась от этих упражнений, поковыляла дальше. Сердце прыгало и застревало в горле, я чувствовала, что выкашливаю вместе с дымом и его. Глянула через перила один раз, убедилась, что бородач не двигается. Физика. Центр тяжести у мужчин выше, вывести из равновесия проще. Ничего личного, просто физика, подумала я и нервно захихикала.

Насилу вспомнила, как мы с главарем шли, и решила не сворачивать в тронный зал, а обойти. Сэра Эвина вели куда-то вот туда… я, торопливо шагая, добралась до открытой двери, заглянула. Кажется, кухня: два стола, горящий очаг, котел над огнем, рядом ведра, пустые мешки и корзины по углам. На один из столов облокотился разбойник, которого я раньше не видела. Я перевела дыхание, вытянула кинжал из ботинка, спрятала за спиной. Вышла в дверной проем, заголосила:

— Какой ужас! Какой ужасный кошмар!

Разбойник дернулся, схватился за нож (без ножей тут никто не ходит, как видно), а я замахала руками:

— Там! Там! В холле! Они повздорили, и милостивый государь Мэлор его… прямо сверху… на пол…

Разбойник пихнул меня с дороги, сунулся в дверь напротив очага, крикнул что-то, и оттуда выскочило четверо. Разбойник рыкнул "Пригляди за девкой!" непонятно кому, все повернулись ко мне на секунду, но никто не остался, все вымелись из кухни. Я скользнула за ними, заперла дверь, кряхтя от напряжения, подтащила к ней стол. Выглянула в столовую. На столе среди серебряных канделябров валялись рубашками вверх карты. Я обошла опрокинутый резной стул, отодвинула занавесь. Так, тут мы с Мархом Мэлором не проходили. Я припустила по коридору, чувствуя, что все тело дрожит, а в боку начинает колоть. Под ноги прыгнули ступеньки, я чуть не покатилась по ним, устояла, спустилась, прижимаясь к стене. Толкнула дверь. В нос ударил запах плесени и испражнений. Я с омерзением обошла ведро, благопристойно прикрытое дощечкой (узнаю почерк Марха Мэлора), пустые ящики. Остановилась у столба, на котором на крючках висели лысеющие пучки трав, прислушалась. Разговаривали, кажется, двое, но ведь их может быть и больше, просто остальные молчат. Я сжала зубы. Вот будет смешно, если сэра Эвина поволокли не сюда.