— Не давайте им себя коснуться!

Полла заголосила громче. Сэр Эвин сказал раздраженно:

— Мы уже поняли, леди, — и перерубил подбиравшегося к королеве духа пополам. Тот и не заметил этого, только пошел рябью, открыл рот и завыл. Другие духи подхватили, у меня зазвенело в ушах. Юноша с огненным мечом, наконец, добрался до этого вопильца, иссек его, дух скорчился и шмыгнул сквозь ковер в пол.

Ну и что Мастер мне свистел? Работает огонь, работает.

Не успела я это подумать, как тот же самый дух вырос прямо у меня под ногами, словно хотел заглянуть под юбку. Я отскочила, подхватила мешок, оттащила подальше в угол. И вся наша компания отступила тоже, потому что лезли теперь не только через дверь, но и из окна, а огненного юноши на всех не хватало, хотя он и молотил мечом, как вентилятор лопастями.

— Вы нашли Мастера? — спросила королева.

— Да, — ответила я, прикидывая, как объяснить, что он предпочел смотаться в голубые дали, а я могла бы присоединиться, но, как последняя дура, осталась.

Меча королевы духи почему-то боялись, отшатывались, но лезли снова и снова. Поллу почти не трогали, на меня не обращали внимания (пора бы уже привыкнуть в этом мире), на сэра Эвина вопили и рычали, показывали скрюченными в смерти пальцами. Я пользовалась моментом и ползала в углу, куда спинали наши пожитки, собирала недособранное, потому что делать больше нечего, надо бежать, а я слишком долго волокла этот скарб на себе, чтобы бросить сейчас.

— Скоро ли рассвет? — спросила королева спокойно. На лбу ее блестел в неестественном свете пот, она тоже казалась мертвой, причем утопленницей, которая вылезла из воды, чтобы вести погибшее в шторм войско в бой.

— Вот-вот должен, — пропищала Полла. Из воздуха сплотился бородатый мужик, потянулся к ее горлу, я дернула девушку за платье, сказала мужику: "а ну пошел вон!", спрятала Поллу за собою. Сэр Эвин с королевой сомкнули ряды.

— Они должны успокоиться на рассвете? — спросила я.

— Солнечный свет должен распугивать нечисть, — сказала королева, и я не нашла в ее голосе уверенности, хотя и очень старалась.

— Владыка! — выкрикнул мужик с вилами. Он торчал теперь посреди комнаты, а вокруг него собирались из плавающих, как пенки в молоке, обрывков духи, отращивали ноги, головы, одежду. — Где ты, владыка! Почто покинул нас!

Он не спрашивал, а выкрикивал, как на митинге. Я вспомнила, кого он мне напоминал: старосту деревни, которому не продавали хлеба. Все бородатые крестьяне мне на одно лицо.

— Покинул! Покинул! — закричала сначала одна девица, та, которую я встретила у лестницы, а потом и другая, похожая. — Покинул! Папенька, папенька!

Папенькой оказался не мужик с вилами, а представительный (зелено-прозрачный и с отвалившейся половиной башки) мужчина в сюртуке и со стилетом, который полез из окна.

Духов становилось все больше, они толкались, задевали друг друга, проникали друг в друга, как одно облачко дыма в другое, выкрикивали и причитали. Огненного юношу схватили за руки, он шел черными пятнами, и скоро рука его, став черной вся, отвалилась, рассыпалась жирным пеплом, меч глухо упал на ковер и распался тоже. Юноша отмахивался оставшейся конечностью, но скоро его повалили.

А потом повалили сэра Эвина, когда он пытался загородить королеву. Я сглотнула, расставила руки, Полла высовывалась у меня из-под мышки, вскрикивала и пряталась обратно. Плечо горело, боль словно пила силы, на спине выступил пот и начало подташнивать.

Что-то мне подсказывает, что на "безболезненно" можно и не рассчитывать.

Раздалось гудение, низкое, проникающее сначала в тело через ступни, в кости и зубы, а потом только в уши. Окно вспыхнуло рыжим. Две девицы, что обступили королеву и голосили, подняв руки, заткнулись на полуслове, уставились в стекло. Потом распались дымком, собрались у самого окна, высунулись на улицу прямо через стекло, всосались в него, как злобный демон в финале иностранного ужастика — обратно в телевизор. За ними потянулись остальные призраки, неуверенно подвывая.

— Рассвет? — спросила Полла. Королева отбросила косы за спину, вложила меч в ножны. Сказала:

— Нет. — Махнула рукой к двери. — Уходим.

Путь был свободен. Я быстро застегнула плащ, подхватила мешок, ввинтилась под руку сэру Эвину. Возблагодарила всех богов, которых не почитаю, за то, что он встал наполовину сам, а то я надорвалась бы.

— Меч…

Черные отметины были у него везде, покрыли половину лица, и если болели так же, как моя, то неудивительно, что ноги не слушались. Я думала, что меч подаст Полла, но она поддержала рыцаря под другой бок, и оружие пришлось взять мне. Я сунула его в пустые ножны так быстро, как смогла, и мы потащились следом за королевой. Путь был свободен, призраки, какие еще попадались на пути, втягивались в стены и крышу. Опять стало тихо, прекратились даже вопли, только шуршали по всей ратуше перепуганные белки, и гудело снаружи. Я подумала, что так, должно быть, звучит далекое землетрясение.

Лестницу мы преодолели с трудом, сэр Эвин постоянно запинался и наваливался на нас с Поллой всем весом. С последних ступенек мы практически скатились, я была мокрая, как мышь, едва дышала и думала, что будет, конечно, некрасиво, если меня стошнит прямо тут, но можно будет списать на стрессовую ситуацию и военное положение.

Через кухню и задний двор мы, к счастью, не потащились, королева послала Поллу за конем (я хотела сказать, что Мастер коня — увел, но не стала: на Поллу, вроде бы, призраки не очень злы, пусть побудет подальше), а сами мы вывалились через главный вход на площадь. Сэр Эвин уже без малого стоял сам по себе, и это счастливое обстоятельство позволило нам не рухнуть вдвоем, потому что у меня ослабли коленки.

Небо горело, словно свод его был бензиновый, и ангел, прикуривая, уронил спичку. Огонь гудел, рвался, показывал в прорехи беззвездную черноту, снова затягивался ровным ковром. Огонь падал шматами, как кумачовые флаги летят с флагштоков сменивших режим государств. Огонь переливался из алого в желтый, огонь лился сверху сплошной стеной на пригороды, и я почувствовала себя за очень яркой, дрожащей и жаркой занавеской для душа. Было жутко и красиво, красный свет заливал улицы и площадь, растения ежились под ним и подгорали.

Настоящий рассвет. Такой, как был, наверное, в первое утро мира, когда небо еще только училось быть небом, а солнце было равномерно по нему размазано.

Огонь окружал Мастера. Призраки подходили к пылающему кругу вокруг чаши фонтана, рвались, дрожали, отступали и шагали снова. Мастер сидел в фонтане на моховой подушке, босой, и, весь извернувшись, читал с ноги отметины. Призраки шли мимо к нему, оборачивая к нам головы и поскуливая, но не делая попыток схватить. Я пригляделась. Мастер что-то говорил, кричал даже, но я не слышала ни слов, ни даже голоса: небо гудело, земля мелко дрожала, призраки выкрикивали: "Государь! Покинул!..", а сэр Эвин шумно, с нехорошими хрипами, дышал мне в макушку. Я обернулась и поняла, что это не он, а храпит конь, которого Полла держала и что-то сурово выговаривала, а он всхрапывал и мотал головой.

Мастер подхватил со мха бутыль, встал. Вскинул руки. Призраки притихли, остался только далекий рев горящих небес. Мастер выкрикивал мерно и в рифму, я не понимала слов, слышала только голос и его ритм. Призраки стали качаться в такт, а потом мерцать — тоже в такт, потом завопили разом, так, что я на секунду оглохла. Зажала уши, чуть не уронив сэра Эвина. В звенящей тишине огонь вокруг Мастера пал, а через миг погасло и небо. Я яростно моргала, но глаза никак не желали привыкать к темноте, а когда привыкли, не было больше зеленого мерцания и ни одного призрака поблизости. Были только звезды на небе, и появилась луна, и еле-еле в ее свете виднелись дома, площадь, деревья и кусты на ней… чаша фонтана.

Мастера тоже не было.

Я сказала: "Давайте сами", дала сэру Эвину опереться на седло, вывернулась из-под тяжелой руки. Королева сказала: "Постойте". Я откинула плащ, чтобы не путаться в нем ногами, перескочила через корень, обошла кусты, споткнулась о кусок мостовой, с хрустом наступила на ветки, дернула зацепившийся плащ. Ступила на край каменной чаши.

Бутылка лежала на мху на боку: плотно закупоренная, мерцающая зеленым через полупрозрачные стенки. Рядом лежал Мастер, навзничь, неподвижен. Совсем так, как я нашла его в первый раз.

Я опустилась на колени, сунула палец под нос и к губам, пощупала шею, сдержала дрожь. Прижалась ухом к груди. Пощупала шею снова. Да, так и есть, жилка бьется едва-едва, я со страху ткнула не туда. Я выдохнула, взяла его руку, осторожно сжала.

Раздался писк. На краю чаши сидела белка, стрекотала, потом прыгнула прямо Мастеру на живот. Я, не отпуская тощей руки, сказала: "кыш". Белка и не подумала убираться. Иди отсюда, идиотка, ну… я махнула на нее ладонью, зверек соскочил на мох, но там и остался. Дура. Ни страха, ни совести.

Я утерла глаза и повторила шепотом: дура. Дура.