— Что-то случилось? — ну не могла я смолчать, слишком близок мне стал за пятнадцать лет этот мужчина. Да что и говорить, если по пришествию стольких лет мы живём вместе, никто из нас так и не решился поднять вопрос о расселении. Единственное, что я сделала — это запретила что-либо менять в своей старой комнате. Формально она оставалась за мной.

— Не у одной тебя состоялся неприятный разговор с лордом Джентли, — Алистер тяжело вздохнул и продолжил рассказ, отвернувшись к окну: — Ты и без меня знаешь, чего хочет этот старикашка. Мне скоро тридцать пять, а это значит, что по закону он должен уступить власть.

— Я так понимаю, его не устраивает тот факт, что ты будешь не регентом при наследнике, а полноправным князем. И в случае нашей смерти княжество унаследует кто-то из твоих многочисленных братьев, — скорее утверждая, чем спрашивая, произнесла я.

— Вот именно. Он не хочет повторения истории семьи князя Аранильского. Более того, он решил, что вся проблема во мне. Это я неспособен тебя полюбить, поэтому у нас ничего не получается, — и столько горечи было в его голосе, я не смогла просто так сидеть и смотреть, как он мучается. Поднявшись, я подошла и притянула родного уже мужчину к себе. Он зарылся лицом мне в живот, будто стараясь стереть все неприятные эмоции.

Тема детей была для нас болезненной. Очень скоро мы узнали, что я унаследовала проклятье эльфов. У меня, как и у них, дети могли появиться только в любви. Причём непонятно, полюбить должны мы оба или достаточно любви супруга и благосклонности жены.

— Ты же знаешь, что он неправ. Если бы я дала тебе шанс, все могло быть по-другому. Но я не могу обманывать ни себя, ни тебя. Ты стал для меня самым близким человеком: братом, защитником, другом. Я боюсь все это потерять.

Алистер поднял глаза, и в них отразилась безграничная теплота.

— Я знаю, Лисса, знаю. И не перестаю благодарить бога за то, что послал мне тебя. Но вот твоего отца переубедить невозможно, когда он принял решение.

— Что он сделал? — моё сердце, казалось, сейчас выпрыгнет из груди.

— Он пригласил всех принцев и молодых правителей соседних княжеств и государств с целью найти тебе нового мужа, пока не поздно. Причём его не сильно заботит, женат ли кандидат. Для него главное, чтобы вы полюбили. Моя же судьба ему неинтересна. Если кандидат будет женат, я останусь при тебе и буду воспитывать чужого ребёнка, если же мне не повезёт, и мужчина будет свободен от обязательств, то… Князь всегда найдёт, за что казнить…

Я ахнула. «Он не мог такое сотворить! Он не может отнять у меня Али! Разрушить всё то, что я выстроила за эти годы».

Мой отец всегда был странным человеком, но в последнее время он всё больше слетал с катушек. Началось это пять лет назад, когда он получил послание от неизвестных и какую-то книжицу, больше похожую на дневник. Ни с того ни с сего папа перебрался в мамины покои. С тех пор он всё глубже уходил в себя, всё чаще его замечали в не совсем трезвом виде. Фактически княжеством управлял Алистер, папа лишь подписывал, не глядя, документы.

— Али, что же нам делать? Ты не можешь как-то отменить все это безобразие? Я не хочу становиться инкубатором. У меня уже есть муж и другого мне не надо. Я не могу потерять единственного человека, кому я не безразлична здесь.

— Если бы я мог, то уже сделал бы, но, увы. Я слишком поздно обо всём узнал. Приглашения разосланы. Официальный повод — день рождения наследницы, перед передачей власти.

— Что же теперь будет? Как мне смотреть в глаза этим мужчинам? Вешаться им на шею не стану! — всё больше приходила в ярость я.

— Насколько я знаю, ничего подобного тебе делать не придётся. Проблема в другом, — набрав побольше воздуха, Алистер сообщил главную новость: — Среди приглашённых уже есть тот, чьё сердце принадлежит тебе, — сказав эти слова, супруг опустил голову, из него как будто разом выпустили весь воздух.

— Ксандер, — тихим шелестом сорвалось с губ.

Мои колени подогнулись, и если бы не сильные и надёжные руки мужа, встреча с полом была бы очень болезненной. Сознание заволокла туманная дымка, я видела и слышала происходящее вокруг, но всё проходило мимо, не задевая. Над моим телом суетились какие-то люди, что-то говорили, возможно, звали меня, но это было не важно. Темнота уже накрывала меня с головой, обещая покой. Последнее, что проскользнуло на задворках сознания — моё тело куда-то несут. И все…

Я плыла между звёзд, вокруг клубилась тьма, но страх не приходил. Темнота, как мать, тихо ласкала, убаюкивала меня своими прикосновениями. Вот бы остаться здесь навсегда: вдали от всех этих страстей, вдали от сходящего с ума отца, от необходимости снова переживать мой личный кошмар.

«Как он не понимает: это больно — находиться рядом, но не иметь возможности прикоснуться, обнять, сказать, как скучаю, и в то же время бояться увидеть в глазах Али, как рушится его жизнь и доверие ко мне! Я же обещала ему, что никогда не предам. Может, если я останусь в этой реальности, у Али будет все хорошо. Он найдёт милую девушку, которая сможет дать ему больше, чем я. Он заслуживает настоящего счастья, а не его подобия. Что я могу ему предложить? Вероятно, умереть — это лучший выход…»

Голос певца завораживал. Он манил к себе, и я, как тот самый мотылёк, не могла не откликнуться на зов. Моя душа словно стремилась слиться с душой поющего. Помогая волшебному голосу, я с неожиданным упорством, как могла, разгоняла тьму. Нет, она не спешила оставить меня, но я была настойчивее.

Вернувшись в реальность, первое, что я увидела, — это склонившееся надомной уставшее лицо Алистера. По его щекам медленно катились соленые слезы. Круги под глазами, щетина — весь его помятый вид кричал о том, что сон стал для него недоступной роскошью. Он ещё не понял, что я пришла в себя, его глаза были закрыты от нахлынувших эмоций, и он пел, как в последний раз.

С трудом подняв руку, я осторожно дотронулась до его лица.

— Али, — говорить было тяжело, в моё горло будто кто-то насыпал свежей земли, — я здесь, я с тобой. Всё хорошо.

Стремительно открывающиеся глаза, и вот уже он самозабвенно обнимает и целует меня, прижимает к себе так крепко, что кажется, мне скоро будет не хватать кислорода. «Боже, как я рада снова его видеть! Какой же я была дурой, думая, что моя смерть принесёт ему счастье!»

— Моя милая, любимая, хрустальная Лиссочка, — после каждого слова следовал поцелуй в лоб, в нос, в губы — куда угодно, лишь бы касаться меня. — Как же ты меня напугала. Я боялся, что ты не захочешь возвращаться. Не уходи, пожалуйста. Ты нужна мне, слышишь? Больше жизни нужна.

Глядя по спине взволнованного, плачущего мужчину, я чувствовала себя виноватой. Он всегда был сильным, несмотря на обстоятельства. А сейчас передо мной почти сломленный человек, и виновата во всём только я. В детстве мама рассказывала об ушедших в межмирье эльфах, но я не верила ей, а сама чуть не ушла.