Василий побелел от гнева и, цепко сжав зубы, направился к Айдару.

   — Стража! — испуганно завопил тот, но получил такую затрещину, что свет померк в его глазах.

Посольские и сопровождавшие их воины оставили свою ношу и быстро перекрыли все входы. Стражников, бросившихся на призыв Айдара, обезоружили и затолкали в одну из комнат.

   — А теперь мы поговорим с тобой по-другому. — Василий встряхнул Айдара. Тот испуганно захлопал глазами. — Не спускать с него глаз! — наказал он товарищам и отворил двери в ханские покои.

Когда Джанибек услышал об условии Менгли-Гирея, он даже не разгневался, лишь расхохотался.

   — Я не верю ни одному твоему слову, презренный гяур, и велю вырвать твой лживый язык, — наконец проговорил он. — Ты видишь облако пыли? Это движется свадебный караван, он везёт сосуд наслаждений, из которого мне суждено испить этой ночью. А с караваном идут тысячи храбрых воинов во главе с верным Нурдавлетом. Если бы Менгли-Гирей захотел выступить против меня, я бы сказал, что Аллах отнял у него разум.

   — То не свадебный караван, — покачал головой Василий, — то сам Менгли-Гирей ведёт сюда своё войско.

   — Врёшь! — пронзительно выкрикнул Джанибек.

Его благодушие заколебалось, он подбежал к окну и встал на цыпочки, словно это помогало рассеять густую дорожную пыль.

   — Кого ты видишь там? — затормошил он первого звездочёта.

   — Великий хан, я вижу там Менгли-Гирея на белом коне, — ответствовал звездочёт, чья сообразительность оказалась острее зрения.

   — Нет, нет! Этого не может быть, — заметался Джанибек, ему так не хотелось верить, что крепкое здание бытия грозило скоро разрушиться, — мы будем биться с этим безумцем, я сам выйду на крепостные стены! А потом придёт Нурдавлет и рассеет его войско.

   — На братьев плохая надежда, они готовят тебе измену, — сказал Василий.

Джанибек внезапно остановился, словно натолкнулся на стену.

   — У тебя есть доказательства? — прошептал он.

Василий показал грамоту, переданную Менгли-Гиреем.

Джанибек вертел её в руках, но взглядом блуждал по сторонам — так не хотелось верить тому, что происходило.

   — Это обман, — наконец проговорил он, — да, да, обман, а печать выкрали… В нашем роду братья не предают друг друга...

Василий приказал привести Айдара. Вид у него был испуганным, сейчас он, верно, чувствовал себя зёрнышком, попавшим между двумя жерновами.

   — Выбросьте эту собаку в окно, хану известно о его предательстве, — брезгливо сказал Василий.

Айдар отчаянно завопил:

   — Я не виноват! Это всё Нурдавлет, он хочет отобрать у тебя трон и новую жену! Помилуй меня, хан!

Василий остановил своих людей и повернулся к Джанибеку:

   — Тебе нужны ещё доказательства?

Тот стоял безмолвный, с остановившимся взглядом. Похоже, что язык отказывался повиноваться ему.

   — Сам теперь видишь, что выхода у тебя нет, — продолжил Василий. — Вели открыть ворота и склони голову перед Менгли-Гиреем. За это московский государь даст тебе опочив в своей земле, а Менгли-Гирей сохранит имущество. Если же будешь упорствовать, потеряешь всё.

   — Да, да, — наконец выдавил из себя Джанибек, — пусть сюда приходит Менгли-Гирей, лучше он, чем эти шакалы. Только они должны быть отданы мне. Я велю содрать с них кожу и хорошенько выделать её, чтобы писцы смогли написать на ней историю их предательства. Пусть эту историю читают люди и проклинают её героев в веках. Они мои? Где эта мразь, Нурдавлет?

   — Я здесь! — раздался насмешливый голос. — Тебе понадобилась моя кожа, Джанибек? Попробуй возьми! Ну что же ты?

Нурдавлет стоял в дверном проёме. Он появился с другой стороны ханских покоев и, верно, только что сошёл с коня, ибо весь был покрыт дорожной пылью. Вызнав о силе и намерениях Менгли-Гирея, Нурдавлет поспешил во дворец ханов и окружил его своими людьми. Присутствие русских было неожиданным.

   — Бросайте оружие! — властно приказал он.

Матвей протиснулся к Василию и шепнул:

   — Для нас важно выиграть время, а биться с такой оравой не с руки. Прикажи бросить оружие.

Василий нехотя вытащил саблю и приложился к ней:

   — Не бросали мы друг друга в беде, и теперь обычаев менять не пристало. Вперёд, ребята!

Василий бросился к Нурдавлету, которого успели прикрыть два телохранителя. Одного Василий сразу же свалил стремительным ударом, другой прикрылся щитом. Натиск русских был так силён, что Нурдавлет и его люди быстро покинули ханские покои. Василий приказал запереть двери и укрепить их.

   — Хоть с час продержимся, и то не задарма жизни свои положим, — сказал он.

   — Не выйдет часа, — усомнился Матвей, — весь двор забит поганцами. И что это тебя будто муха укусила, полез на сыроядца со своей сабелькой?

   — Обидно вышло, — повинился Василий, — уж так всё ладно складывалось, ну, думаю, выполнили государев наказ. А тут Нурдавлет объявляется и дело рушит. Вот и захотел я его с дорожки убрать, да не вышло. То-то обидно...

Большой передышки им не дали. Вскоре двери задрожали под крепкими ударами и были быстро выбиты. Снова зазвенела сталь, силы русских, теснимых с двух сторон, быстро таяли. Их уже оставалось менее десятка, с трудом поднимали они уставшие мечи, и вдруг, когда казалось, что пришли последние мгновения, дрогнул дворец, пронзённый свистящим смерчем, и страшной силы взрыв потряс округу. В воздух взметнулась часть крепостной стены и посыпалась на землю градом смертельных камней. Густая пыль повисла в воздухе, ослепив людей и затмив солнце. Никто ничего не понимал, отовсюду неслись дикие вопли, а со стороны приморской дороги доносился мерный рокот боевых барабанов. Войско Менгли-Гирея шло в крепостной пролом.

Бой продолжался недолго. Сторонники Нурдавлета не смогли оказать серьёзного сопротивления, к тому же их предводитель куда-то исчез. Горстка уцелевших русских принялась за поиски своих товарищей. Матвей подбежал к зельевому погребу и в изумлении остановился — на том месте, где он недавно говорил с Семёном, зияла огромная яма. Прилегающее к ней пространство превратилось в груду дымящихся развалин, вряд ли под ними могла сохраниться чья-нибудь жизнь. И всё же он, не теряя надежды, начал внимательный поиск. Постепенно глаза привыкали видеть в пыльно-дымном сумраке и стали различать лежавшие тела, иные из них даже шевелились и бормотали непривычные русскому уху слова. Семёна, однако, среди них не было. Матвей расширил круг поисков, на пути стали попадаться полуразрушенные строения. Здесь уже не только стонали, но и ругались, правда, также не по-русски.

Отыскался Семён уже под вечер. Он лежал возле разрушенного дувала, засыпанный глиняными обломками и пылью. Матвей с трудом привёл его в чувство.

   — Живы? — еле слышно прошептал он, как только открыл глаза.

   — Живы, живы, — радостно заговорил Матвей, — и дело по-нашему вышло: ныне на крымском престоле Менгли-Гирей сидит.

   — Ну, слава Богу, не зря ехали, — выдохнул Семён и замолчал.

   — Сень, а Сень, — затормошил его Матвей, — ты погоди помирать. Я ведь сразу понял, зачем ты этого дурня заставил паклю в погреб носить. Ты её поджёг, ты?

   — Не хотел, цтоб поганцы вас побили... Ребята хорошие...

Крепость быстро приводила себя в порядок. Её недавние хозяева разгребали завалы и готовились принять участие в торжестве, но уже в качестве слуг. Нурдавлета и Айдара среди них не было, они сбежали, прихватив большую ханскую печать. Погоня успеха не имела, следы беглецов потерялись за литовскими рубежами. Джанибек, сразу же утративший свою величественность, окружил себя муллами и наперебой с ними читал суры Корана. Так он готовился принять обещанный опочив в московской земле. Готовилось в обратный путь и русское посольство. Накануне отъезда его пригласили во дворец ханов. Менгли-Гирей, важно восседавший на троне, при виде русских встал и сделал несколько шагов навстречу.

   — Я никогда не забуду ваших дел, — сказал он. — Передайте своему государю, что отныне буду идти с ним рука об руку и в залог этого посылаю ярлык.