- Разрази меня бог, но если этот цветок создан и не на погибель нам, то, во всяком случае, он для нас бесполезен.
- Это другое дело, - согласился Ник, и тогда у меня вырвалось:
- Он не может быть бесполезным.
Три лица повернулись ко мне, три лица - три выражения.
- Полагаете, что его яд можно использовать для лекарства? - еще раз удивил меня Ник.
Я улыбнулся:
- Вы сами только что напоминали, что мир не создан специально для человека.
- И что же вытекает из этого? - поинтересовался Кэп.
- Красота уже сама по себе не бывает бесполезной. Она свидетельствует о гармонии частей, а значит, о совершенстве конструкции, о чистоте идеи. Если же говорить о красоте природы применительно к человеку, то уже само созерцание ее лечит...
- Благотворно влияет на души? - В спокойном голосе Кэпа пробивалась ирония.
- Я сказал достаточно, чтобы вы меня поняли. А соглашаться или не соглашаться со мной - это ваше дело.
Прошло всего восемь дней, а новая буровая уже готова. Неподалеку строится вторая. На первую буровую временно назначили мастером Овсяную Кашу. Под его началом находился десяток человек из племени импунов, вторую буровую ставили импуны под руководством Ника. Коротышку Кэп назначил начальником охраны, состоящей из двадцати воинов. В заместители себе Коротышка взял - не без моего совета - Касита, сына вождя. Ведь он был довольно смышленым малым. К тому же мне казалось, что тот, кто испытывал несправедливость и преследование, будет больше сочувствовать другим. Я не мог тогда знать, как глубоко ошибаюсь...
С удивлением наблюдал я, как быстро менялись импуны. Они начали напяливать на себя разноцветное тряпье, которое выпрашивали, выменивали и просто воровали у белых. Один щеголял в армейских брюках, другой - в шортах. Третьему не удалось пока достать брюк, и он обходился набедренной повязкой, но зато на шее у-него болтался шарф, а на руке - ремешок от часов.
Навыки работы прививались медленно, трудно. Зато быстро и легко импуны усвоили некоторые жесты и повадки, даже походку белых. Они научились небрежно сплевывать в сторону, как Овсяная Каша, ходить вразвалочку, как Ник, употреблять "черт побери" и "разрази меня бог".
По мере того, как я размышлял над этим "приобщением" к цивилизации, мне становилось все грустней и беспокойней. Почему люди так быстро усваивают худшее, почему так карикатурно начинается для них цивилизация? Я составлял формулы и уравнения, выводил зависимости, сравнивал с тем, что читал в книгах, и делал свои выводы.
Больше всего меня занимал вопрос: что теряют импуны в этом процессе? Как быстро? Каков баланс между потерями и приобретениями?
Я понимал, конечно, что видимое, пестрое, яркое усваивается быстрей, что импуны вначале не могут разобраться в различной ценности и значимости вещей, явлений. Импун видит, что пришельцы сильны, могущественны, и тоже хочет стать таким. А определить, в чем стоит и в чем не стоит им подражать, он еще не может...
Сегодня я долго шел за одним импуном. Его фигура и походка казались знакомыми. Но на нем были ярко-зеленые шорты, короткая малиновая безрукавка оставляла открытой поясницу. Он был обут в сандалеты и красные носки. Непривычная обувь терла ноги, он слегка прихрамывал. Вместо пояса он повязал разноцветную тесемку. На тонкой разлохмаченной веревке болталась потрепанная сумка.
Он оглянулся, и я узнал в этом чучеле Касита, сына вождя, назначенного по моей подсказке помощником Коротышки. Он отвесил мне поклон:
- Всегда рад видеть тебя, дорогой Дог!
Так импуны теперь называли меня, образовав новое имя - титул он прежнего - "бог" и услышанного от белых - "док".
- Я тоже рад видеть тебя, Касит. Как поживаешь?
- Теперь меня зовут Кас-Бос. Я большой начальник, поживаю хорошо. Никто больше не смеет меня обижать. Многие меня боятся и слушаются. И мой отец большой начальник, почти как я. А ты как поживаешь, добрый Дог?
- Можно мне посмотреть, чем ты теперь занимаешься? - спросил я вместо ответа.
- Надо только предупредить почтенного мистера Коротышку, - уклончиво ответил он и благосклонно кивнул головой. - Пойдем со мной.
Почтенный мистер Коротышка встретил большого начальника Кас-Боса совсем не так, как тот предполагал. Только мое присутствие сдерживало Коротышку от крепких словечек и зуботычин.
- За что только тебе, черт побери, деньги платят? Ты такой же дикарь, как и эти твои родственнички, разрази меня бог! Два дня столбы поставить не можете, лентяи! Лишь воровать горазды. Извините меня, док, но эти ублюдки украли уже четвертое сверло!
Он снова повернулся к Кас-Босу:
- Иди к этим... своим, черт побери! Бей их, пытай, убей сколько хочешь, но пока не принесешь сверла, не показывайся мне на глаза! Держи!
Он бросил Кас-Босу длинный хлыст с шипами. Тот проворно поймал его, привычно свернул, поклонился:
- Не беспокойтесь. Кас-Бос все сделает. Заставит ублюдков отдать сверло. Кас-Бос знает, как их заставить.
Он направился на стройплощадку, постукивая себя по бедру хлыстом.
Я следил за ним издали.
На площадке в это время находилось несколько импунов. Четверо из них ставили столб. Кас-Бос подошел к ним, несколько минут постоял, переваливаясь с носка на носок, склонив голову набок, приглядываясь, явно кому-то подражая. Рабочие заторопились, сразу стали суетливыми и неловкими.
Я вспомнил, какими точными и изящными были движения этих людей на охоте, на ловле рыбы - всюду в привычной обстановке.
- Когда вы научитесь чему-нибудь стоящему? - закричал Кас-Бос, повысив голос ровно настолько, чтобы его слышал Коротышка.
- Мы научимся, Кас-Бос, - торопливо проговорил импун с маленькой удлиненной головой.
Я вспомнил, что видел его в лесу, среди тех, кто преследовал Касита и его невесту.
- Конечно, научитесь, Тагир. Даже ты! - обрадованно закричал Кас-Бос. А я помогу вам!
Описав в воздухе свистящую дугу, хлыст с размаху обжег плечо Тагира, оставив вздувшийся рубец. Бедняга покачнулся, едва не выпустил столб.
- Ну, ну, шевелись! - продолжал Кас-Бос под свист хлыста, оставляющего кровавые метки на спинах и плечах Тагира и трех других рабочих.